– У нас? – переспросил Олег. (Всякий раз, когда жена произносила слова «у нас», лицо его почему-то перекашивалось.)
– Вот у Артема – это тоже из нашего списка мужик, – сказал я, – есть довольно занятные соображения…
– А он кто? – спросил Олег, выслушав мой краткий пересказ Артемовой версии.
– Партайгеноссе от «Единой»…
– Ясно, – ухмыльнулся Олег. – Политики! Им кругом таинственные организации мерещатся. Не найдут, так придумают. Секта! Бред все это. Обычная коммерческая афера. То есть не обычная, конечно, а весьма странная, но суть одна: плати, или плохо будет.
– Нет, – сказала Таня упрямо. – Я знаю, это телевидение. Ты все сидишь, уткнувшись в клаву, ничего не смотришь, ничего не понимаешь. Знаешь, какие рейтинги у всех этих шоу? Что с тобой толковать, если ты даже «Реальную жизнь» ни разу не смотрел…
– Думаешь, это новая игра? – спросил я. Слова ее мне показались убедительными. Конечно, седой отрицал, что это шоу, но, видимо, в том-то и фишка!
– Конечно, шоу, – повторила Таня. – Выбрали группу людей по каким-то признакам… ну, им видней. Малость напугали, чтоб атмосферу создать. Дядьку этого никто не убивал, все инсценировано. Теперь будут следить, как мы себя поведем в нестандартной ситуации, и снимать скрытой камерой. Кто выиграет – получит приз.
– Танька, ты неправа, – сказал Олег. – Во-первых, эти шоу заранее рекламируют: мол, записывайтесь, принимайте участие, господа хорошие. И размер приза сразу сообщают.
– Может, и рекламировали. Ты же к телевизору близко не подходишь!
– Но ты-то от него не отходишь! – парировал Олег. – Уж ты бы услыхала. Во-вторых, люди сами рвутся участвовать, отбор проходят. А здесь – насильно. Зачем? И где они эти скрытые камеры поставят – по всему району? А правила-то какие у игры?! Что значит «останется один»? Как они решат, кто этот один, если не сказали, что нужно делать?! Вы просто недооцениваете наших родимых аферистов. Им такое устроить – раз плюнуть.
– Телевизионщики должны все время придумывать что-то новое, чего раньше не было, – сказала Таня. – Принципиальная новизна этого шоу в том и заключается, что участники приходят не добровольно, а случайно. Теперь насчет правил: они будут нам каждый день звонить и объяснять, какое предстоит испытание. А телекамеры стоят в каких-нибудь специальных местах, например, в том же «Перекрестке». Да завтра же наверняка позвонят!
– Вот тут я с тобой согласен, – буркнул Олег. – Что позвонят. И потребуют бабки.
– Но человека-то убили, – сказал я. – Видел собственными глазами.
– Ваня, – Татьяна улыбнулась мне, – это же постановка! Его не убили, тебе показалось. Ты смотрел прошлую…
– Это может быть, – перебил ее Олег, доставая из пачки очередную сигарету. – Очень может быть, что никого на самом деле не мочили. Стреляли холостыми. Иван, ты не видел, как в «Скорую» заносили? Головой или ногами?
– Я не дождался.
– Помнишь, сколько таких историй было! Один крутой другого якобы заказал, и киллер того якобы замочил, а потом адвокаты подсмотрели, что «труп» головой вперед несли. И все! Так же и здесь. Только телевидение тут ни при чем.
– Да как же ни при чем? – взвилась Таня. – Уж им-то изобразить перестрелку ничего не стоит. В «Большой погоне» даже взрыв в метро инсценировали! Неужели не слыхали?
Я промолчал. В самом деле, я ведь не видел толком – труп он был или кто. Машина проехала, выстрелы прозвучали, дяденька упал, народ набежал. Вот и все. А отчего он упал? Черт его знает. Каскадер – упал и даже не ушибся. И кетчуп… Единственное «но» – я был уверен, что не могу спутать звук холостого выстрела с боевым. Впрочем, стрелять могли боевыми, но – мимо.
– А давайте позвоним в милицию! – предложила Таня. – Скажем, что видели убийство…
– Думать не смей! – Олег даже подскочил от возмущения. – Вот уж точно на нас все повесят, если там правда кого-то хлопнули. Тут в такое можно вляпаться… Тем более жулик этот предупредил. Проще уж у соседей по подъезду узнать.
– Ели это телевизионная инсценировка, – сказал я, – то и менты, и соседи подтвердят факт убийства. Так всегда делается. Послушайте… а ведь я сейчас заходил в «Перекресток». Там пусто… то есть в том отделе, где этот седой жульман утром был…
– А чего ты хотел? – спросил Олег. – Будут они там сидеть! Ведь мы могли все-таки в милицию стукануть…
– У администрации «Перекрестка» спросить, кто офис арендовал? – предложил я робко.
– Так тебе и сказали! А даже если скажут: мол, фирма АБВГД плюс лимитед, а/я 12345. И что тебе от этого? Все схвачено, все предусмотрено!
– О кэй, о кэй, – я поднял руки кверху, соглашаясь. – Вы согласны встретиться с остальными? Может, другие что-нибудь знают, чего мы не знаем. Марина Макарова приглашает всех завтра к ней, в восемь вечера.
– Макарова – это кто? – спросила Таня.
– Женщина, которой я звонил, – сказал Олег. – Ночная бабочка. Кстати, по голосу совсем не похожа на путану.
– Нормальная баба, – сказал я. – И не путана она вовсе, а обычная дама, принимающая добровольные пожертвования от джентльменов. Ну что, придете?
– Придем, придем обязательно! – сказала Татьяна. – Так интересно…
Когда я вышел на улицу, хмель у меня совсем выветрился, и я заметил, что по сравнению с утром сильно похолодало. Дома я не знал, куда себя девать. Боялся, что захочется напиться, не смогу устоять, и пойдет все по кругу. Но как-то не захотелось, наверное, слишком устал. Набрал номер Марины – она сразу взяла трубку, и почему-то меня это обрадовало. Я доложил о посещении супругов Холодовых. Сказал Марине, что они довольно приятные люди, тоже ничегошеньки не понимают в происходящем, а завтра непременно явятся на «совещание».
– Иван, я ведь не поленилась, зашла к соседям этого Савельева, – сказала она. – Они говорят: в той квартире уже год не живет никто. Но ведь если он крутой – у него сколько угодно квартир может быть. Так что никакой новой информации…
Повесив трубку и плюхнувшись в кресло, я вдруг понял: весь этот маразматический день я был почти счастлив, потому что меня оставила ноющая, грызущая душевная боль. Точнее, не оставила, а с этой непонятной историей и новыми знакомствами я о ней забыл.
«Зубной болью в сердце» ее называют. Нет, вру! Не такую. Обычно о любви так говорят. Просто выражение мне очень нравится. У кого-то я читал продолжение фразы, но не могу вспомнить автора: «…зубная боль в сердце, которую лечат только свинцовые пилюли и порошок Бертольда Шварца». Тоже хорошо сказано. А еще лучше бы совсем забыть, навсегда забыть, что я натворил два года назад во Владивостоке.
Я набросил на плечи свитер, вышел на балкон и прижался носом к стеклу Луна висела, как круг масла, электрические огни сияли сквозь паутину деревьев. Если вы когда-нибудь проезжали до конца Чертановской-штрассе, то не могли не видеть мой дом. Это длинная, кривая грязно-голубая семнадцатиэтажка. Справа – лес, а слева – шумная улица. Транспорт идет таким непрерывным потоком, что все звуки сливаются в один постоянный, ровный гул, похожий на шум океана, как на моей родине. Если ляжешь позднее двух часов ночи, когда машин мало и трамвай уже не ходит, тишина кажется неестественной, будто океан умер.
…декабря 200… года, пятница
Вход не для всех – только для сумасшедших.
Гермина в аду.
Я проснулся в смутной тоске. Мне снилось, что я сделал кому-то зло, а какое, не могу вспомнить; знаю, что все презирают меня и никто не заступится; знаю, что меня должны вот-вот прийти расстреливать, а они все не идут и не идут; и вдруг я понимаю, что могу выйти из квартиры и убежать, но как только я это осознаю и кидаюсь к двери, раздается звонок…
– Привет. – Голос Марины в телефоне был свежий и бодрый. – Вань, тебе ведь, насколько я понимаю, на работу сегодня не надо?
– Не надо. И не только сегодня.
– Понимаешь, я дома продуктов не держу, у меня диета, да и лень… а вечером столько народу придет. Сходишь со мной в «Перекресток»? Тут, конечно, три шага, но мне и три шага не протащиться с такими сумками, а на машине нет смысла, до стоянки дольше переться…
– Конечно, – сказал я с готовностью. Я так обрадовался, что не проведу весь день в одиночестве, что готов был помогать кому угодно и в чем угодно. – Сей секунд буду у тебя.
За ночь выпало, наверное, полметра снега. Он был белый и чистый, как в деревне. Солнце, бледное, слабенькое, едва проглядывало сквозь низкое ватное небо. Ликующие пацаны швырялись снежками. Разве уже каникулы? Нет, просто прогуливают. Марина открыла мне уже одетая. В бесформенной куртке, штанах «шириной с Черное море», ботинках унисекс она была совсем похожа на мальчишку.
– Зайдем посмотреть, как там? – предложила она Мне не хотелось говорить, что «там» уже пусто. Пусть своими глазами убедится. А вдруг снова кто-нибудь появился?
Проваливаясь в снег, мы обогнули угол дома и подошли к супермаркету. На пруду малышня каталась на коньках. Старушка кормила крошками воробьев, но прилетали жирные, наглые голуби и все съедали. Не люблю я городских голубей. Утки – другое дело. У нас на прудах всегда живет масса уток. В апреле прилетят. Они зимуют в Коломенском.
Действительно, за стеклянными дверями было пусто. Ни шкафов, ни столов. Даже мясистый фикус исчез. Только круг от кадки на пыльном полу.
– Я так и думала, – сказала Марина. – Ищи-свищи их теперь. Где-нибудь в другом месте других лохов ловят… Ну что ты стоишь? Пойдем, – она потянула меня за рукав пальто.
– Слушай, я, если честно, почти на мели. Вот только… хватит, как ты думаешь?
– Ванька, убери, – рассмеялась она. – У меня в мыслях не было предлагать тебе за меня расплачиваться. Ты ж не клиент!
Я покатил тележку вдоль продуктовых полок. Марина быстро, молча и деловито хватала какие-то банки, коробочки. У прилавка с салатами она застряла надолго. Я не вмешивался: терпеть не могу покупать еду, скучно это.
Когда я дотащил тяжелые пакеты, Марина предложила зайти к ней, и у меня словно камень с сердца свалился. Уж очень не хотелось сейчас остаться совсем без дела, наедине со своими паршивыми мыслями. Марина пошла разбирать покупки, я потащился за ней. Кухня была похожа на хозяйку: строгая, никаких висюличек и кружавчиков. Все сверкало. Я проявил наглое любопытство: без позволения залез в холодильник. Увидел то, что ожидал: обезжиренный йогурт, парниковую редиску и прочую ерунду – типичный рацион женщины, у которой над душой не стоит муж, с рычанием требующий мяса. Хозяйка прогнала меня, и я ушел, по пути заглянув в ванную: мини-сауна, гидромассажная душевая кабина, все путем, скромненько, но со вкусом. Взял с полки «1984» и расположился в углу здоровенного дивана. Минут через десять пришла Марина с дымящейся джезвой и, разлив кофе в чашки, уселась в другом конце дивана, тоже по-турецки. Черт, забыл ей сказать, что ненавижу кофе. Мы посмотрели друг на друга.
– Иван, – сказала она, – давай не будем толковать про «Перекресток». Всю ночь думала, мне уже тошно. Вечером опять начнется… Терпеть не могу по двадцать раз про одно и то же. Давай просто поболтаем… Расскажи, чем занимаешься, на ком женат и все такое прочее…
– Жены у меня нет, – сказал я. – Холост.
– Это радует, – просияла хозяйка. – Надоели женатые, тоска с ними. Как заведут про свои семейные дрязги, хоть вешайся.
