и из-за чего сгорел оперативный штаб Отдела разведки МВД СССР. Сразу после этого пожара жена Мжаванадзе получила у Устинова военный самолет и в сопровождении десяти полковников Генерального штаба вылетела в Тбилиси. Там они освободили ее сына и реквизированных у нее золотых коров и свиней. И на этом все дело затихло…
– Нарочный к Шамраеву! Игорь Иосифович, спуститесь за почтой! – снова прозвучало по селектору мое имя.
– Сегодня ты просто нарасхват… – заметил Венделовский.
Я вышел из его кабинета и спустился в приемную Генерального. Дежурный помощник Рекункова протянул мне конверт.
Я вскрыл его.
Секретно. Срочно. С нарочным.
Следователю по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР тов. Шамраеву И.И.
В связи с тем, что 24.11.1982 г. Вы руководили операцией по захвату особо опасного преступника А.И. Воротникова-«Корчагина», прошу обязать сотрудников Вашей бригады М. Светлова, А. Арутюнова и П. Колганова срочно представить в Особую инспекцию по личному составу МВД СССР рапорты с объяснением причин применения ими огнестрельного оружия и превышения пределов необходимой обороны, что привело к убийству преступника.
Начальник Особой Инспекции по личному составу МВД СССР
Генерал-майор милиции Лубачев П.М.
Москва, 25 января 1982 года
Я скомкал эту бумажку и хотел выкинуть в мусорное ведро, но раздумал, присел за машинку, заправил в нее бланк Прокуратуры СССР и отстукал:
Секретно. Срочно. С нарочным.
Начальнику Особой Инспекции по личному составу МВД СССР генерал-майору милиции тов. Лубачеву П.М.
Уважаемый Павел Михайлович!
Во время операции по задержанию А. Воротникова-«Корчагина» руководимая мной бригада была вынуждена применить оружие только потому, что заместитель начальника Отдела разведки МВД СССР полковник Олейник бездарно организовал засаду на этого преступника.
Прошу разбор операции назначить на середину – конец февраля.
С уважением
И. Шамраев, Москва, 25.1.1982 г.
– Тоже правильно, – произнес надо мной голос Светлова. – Я им на разборе так нос утру!
Я поднял голову. Светлов стоял у меня за спиной в шинели внакидку, рука на перевязи, крупные снежинки тают на погонах.
– Ну? Что в Бутырке? – спросил я негромко.
Но ответить Светлов не успел, дежурный помощник протянул мне телефонную трубку, сказал:
– Снова вас, Игорь Есич.
– Это капитан Ласкин, – прозвучало в трубке. – Я звоню из Института судебных экспертиз. К сожалению, Игорь Иосифович, получить заключение по группе крови сейчас невозможно. Полковник Маленина из Управления по борьбе с хищениями полчаса назад опечатала лабораторию биологов и проводит ревизию химикатов. Так что ни одной бумажки получить нельзя…
Я усмехнулся. «Ловушка для Золушки» сработала – теперь я знал, кто убил Мигуна. Не предполагал, не гадал, не строил гипотезы, а знал: его убили те, кто слышали мой разговор с Аллой Сорокиной и решили, что эксперты-биологи сошли с ума. Ведь убийцы-то хорошо знают, какая у них самих группа крови!
– Хорошо, – сказал я Ласкину. – Возвращайтесь в МУР… – И повернулся к Светлову: – Марат, если у нас будут фотографии всех грузин, с которыми дружил Мигун, то я тебе скажу, кто поджег в 76-м году гостиницу «Россия».
– К сожалению, самые близкие его друзья-грузины исчезают один за другим, – усмехнулся он. – Министра финансов Грузии Баграта Ананиашвили посадили неделю назад, мясного короля Сандро Нукзара Бараташвили я лично арестовал в Сочи, художник Сандро Катаури, с которым Мигун в карты играл, уже тоже в Бутырке, а некто Гиви Мингадзе вообще исчез из памяти компьютера МВД и из картотеки Центрального адресного бюро.
– Как?! – изумился я.
– Представь себе, – сказал он. – Вчера, когда я сунулся в Информационно-вычислительный центр, в компьютерный, за данными на этого Мингадзе, мне сказали, что компьютер вышел из строя, а сегодня я снова заскочил туда по дороге из Бутырок и увидел, что в памяти компьютера сразу после фамилии Мингабов стоит Мингадян. И то же самое – в Центральном адресном бюро. А Мингадзе будто корова языком слизала! У меня впечатление, что кто-то бежит перед нами и выдергивает у нас из-под носа все окружение Мигуна! Осталась только какая-то «Света», но я уже боюсь вслух произносить это имя…
Как, по-вашему, где в 11 утра можно найти в Москве валютную проститутку? И не одну, а сразу тридцать?
Я даю вам три строки на размышление.
Проехав по занесенному снегом бульвару Патриарших прудов, милицейский старшина-водитель светловской «Волги» свернул в небольшой переулок, и мы оказались перед высоким каменным забором и воротами с надписью: «КОЖНО-ВЕНЕРИЧЕСКИЙ ДИСПАНСЕР № 7». Рядом с воротами была калитка, мы со Светловым вошли во двор. Здесь звучал веселый женский визг, несколько молодых девиц в серых больничных халатах играли в снежки, а еще трое старательно лепили из снега огромную снежную бабу. Увидев нас, они завизжали еще громче, кто-то крикнул: «Девки, мужики пришли!», кто-то запустил в нас снежком, кто-то поздоровался со Светловым: «О, Марат Алексеевич!»
Мы вошли в диспансер, дежурная медсестра выдала нам белые халаты, заставила надеть их поверх костюмов и повела по пахнущим карболкой коридорам в кабинет главврача Льва Ароновича Гольберга – толстого пузатенького старичка лет семидесяти, в пенсне, которое золотой цепочкой было пристегнуто к воротнику его докторского халата. Мы объяснили Льву Ароновичу, зачем мы явились, он спросил:
– А как вы узнали, что нужный вам контингент лечится именно здесь?
– По картотеке нашего «бл…ского отдела» в МУРе, – сказал ему Светлов и выложил перед ним несколько отобранных еще утром карточек. – Смотрите, тут помечено: «79-й год – направлена на лечение в кожвендиспансер № 7». И тут – то же самое, и тут… Потом эти девочки перешли в КГБ, но диспансер они сменить не могли: люди не любят менять врачей, особенно тех, кто их хоть раз вылечил. А тем более – венеролога!
– Резонно! – усмехнулся Лев Аронович. – Действительно, у меня тут нечто вроде филиала вашего «бл…ского», как вы изволили сказать, отдела. И мало того – эти девочки еще подруг приводят, гэбэшниц, которых я вообще лечить не обязан – у них своя, при КГБ, больница. Но лечим, что делать? Иначе они месяцами по Москве триппер носят. Сейчас – еще ничего, зима, а летом ведь – эпидемии. То арабы вирус привезут, то кубинцы… Вы их всех вмеcте хотите допросить или по одной?
Мы со Светловым разделились, Лев Аронович уступил нам свой кабинет и ординаторскую, и по его указанию дежурная медсестра стала вызывать к нам «бл…ский контингент» диспансера.
…Минут через тридцать, опросив лишь половину «контингента», мы со Светловым имели уже данные о трех рыжих, худых, 40-летних Светах, у которых могла быть собственная «Лада» и которые могли поставлять Мигуну валютных девочек: Светлана Аркадьевна – администратор гостиницы «Будапешт», Светлана Антоновна – хозяйка тайного публичного дома на проспекте Мира, Светлана Францевна – заведующая секцией женской косметики ГУМа. Когда очередная пациентка диспансера стала, поигрывая носком больничной тапочки, припоминать очередную Светлану, в ординаторскую вошел милицейский
