Мингадзе, не беспокойтесь. Достаточно прижать начальника ГУИТУ Богатырева…
Он сел в кресло за письменным столом, задумался, помолчал. Потом спросил:
– А другого пути, значит, нет?…
– Нет, – сказал я как можно тверже.
– И ты уверен, что тебе отдадут этого Мингадзе живым или тебя самого не прихлопнут за Красной стеной?
– Сейчас – нет. Сейчас ни ГБ, ни Отдел разведки не будут мне мешать. Они захотят переиграть меня на последнем этапе и отнять пленки. Но это уже продумано…
– Ну, на последнем этапе я их сам переиграю… Слушай, ты знаешь какой-нибудь свежий анекдот про меня?
– Про вас? – изобразил я удивление на лице.
– Ладно, только ты мне ваньку не валяй, про меня полно анекдотов ходит. Особенно про то, что я эдакий старичок блаженный, ниче уже не соображаю. Например, ты слыхал такой анекдот? Брежнев приходит на работу, а секретарь ему говорит: «Леонид Ильич, у вас один ботинок коричневый, а второй красный». – «Ну да, – отвечает Брежнев, – а у меня и дома остался один коричневый и один красный». Понял? Брежнев уже такой старый, что ничего не соображает, блаженный. И это замечательно! Это значит, что в глазах народа я ни в чем не виноват – ни в продовольственных трудностях, ни в афганских делах, ни в польских. А еще анекдот хочешь? На заседании ЦК Брежнев говорит: «Товарищи… Мы хотим… наградить товарища Черненко… орденом Ленина и орденом Первого Кавалера Советского Союза… Вы спросите, почему? Потому что когда мы хоронили товарища Суслова… и заиграла музыка… товарищ Черненко первый пригласил даму на танец…»
Я рассмеялся, а он взглянул на меня удовлетворенно и сказал:
– Нравится? Это я сегодня придумал. Только никому не рассказывай до похорон Суслова, ладно? Вообще, я тебе скажу, я очень боюсь – что будет со страной, когда я умру? Если Андропов захватит власть – ох! – он тяжело вздохнул. – Ведь он пятнадцать лет работал с Сусловым душа в душу. Все международные акции они вдвоем разрабатывали. Суслов курировал международное коммунистическое движение и по этой линии зазывал к нам всяких молодых коммунистов из арабских и латиноамериканских стран, а Андропов здесь готовил из них террористов. И теперь придется ему бросить кость – отдать пост Суслова. Но пока я у власти – ладно, а вот если я умру завтра, что будет с партией, со страной?… – он явно устал и нажал кнопку на своем столе. В ту же секунду Жаров открыл дверь. Брежнев сказал устало: – Устинова и Белкина срочно ко мне. И еще этого… как его? Начальника лагерей и тюрем…
– Генерала Богатырева, – подсказал я.
– Да, его…
– А Белкин вам зачем? – спросил я.
– У него журналистский паспорт с визами во все страны Европы, – объяснил Леонид Ильич. – Он может сегодня вылететь в Париж или в Лондон и оттуда позвонить этой еврейке. А из Москвы ей звонить нельзя – КГБ прослушивает. Кто тебе еще нужен сейчас?
– Марат Светлов, – сказал я и подумал: да, этот кремлевский старичок не так прост, как кажется даже своим советникам.
В коридоре третьего этажа гостиницы «Националь» Марат Светлов с озабоченным видом врал майору КГБ Шаховскому:
– Срочно нужна ваша помощь, майор! Как говорится, вы – нам, а мы – вам. В долгу не останемся.
– А в чем дело? – майор Шаховский руководил в КГБ отделом по «сервировке» иностранных туристов проститутками, и гостиница «Националь» была его штаб-квартирой.
– Сегодня утром из Вознесенского монастыря пропали золотой оклад и четыре иконы XVI века. По моим данным, грабители собираются сплавить их за рубеж через иностранцев с помощью вот этой красотки, – и Светлов показал майору фотографию Тамары Бахши. – Твоя?
Майор посмотрел на фотографию и произнес только одно слово:
– Убью!
– Как раз этого делать не надо, – сказал Светлов. – Просто выдай ее мне, я хочу с ней поговорить. А когда тебе что-то понадобится – МУР к твоим услугам, сам понимаешь.
– Пошли! – сказал майор и повел Светлова в конец коридора, говоря на ходу: – Ее еще нет, по-моему. Она сейчас занимается шведом…
В конце коридора перед обычной дверью гостиничного номера № 321 сидел на диванчике и читал «Вечернюю Москву» плотный молодой парень в сером костюме. Он вопросительно посмотрел на майора и Светлова, но Шаховский сказал ему:
– Читай, читай. Это свой.
Он открыл ключом дверь номера 321, пропустил Светлова вперед, и они оказались в просторном трехкомнатном люксе, обставленном вовсе не гостиничной мебелью. Здесь стояли пульты дистанционного управления телекамерами, над пультами были большие и малые телеэкраны, рядом стояли стационарные звукозаписывающие установки и прочая аппаратура скрытого наблюдения. За пультами сидели одетые в штатское сотрудники КГБ, но вся атмосфера в комнате была еще полурабочей – двое, сидя на диване, играли в шашки и пили чай, рядом с ними кто-то читал свежий «Плейбой», и лишь несколько сотрудников «работали»: перед ними на телеэкранах были видны почти все нужные им уголки гостиницы «Националь» – парадный вход, где сновали иностранные туристы и куда подкатывали за этими туристами легковые машины «Интуриста», вестибюль с его сувенирными и парфюмерными киосками, стойка администраторов, коридоры гостиницы, зал ресторана и валютный бар. В валютном баре был интимный полумрак, играла негромкая музыка, несколько компаний иностранцев с русскими девушками сидели за столиками. Музыка из бара звучала в «аппартаментах» Шаховского, но не мешала тем, кто работал, – они сидели за пультами в наушниках. Увидев вошедшего Шаховского, один из них повернулся к нему и сказал:
– Этот бразилец на Люську тоже не клюет, сука! Третью бабу ему подставляю и – кикс. По-моему, он вообще педик.
– Значит, позвони в Отдел, закажи педиков, – сказал ему Шаховский и подошел к другому столу, где за пультом сидел толстый, с вьющимися и всклокоченными светлыми волосами 37-летний мужчина. Приминая волосы, его круглую голову обхватывал тонкий обруч, на котором держались наушники, но было похоже, что он работает вполуха – и смотрел он вовсе не на экран, а в какую-то английскую книжку, которую он пролистывал одной рукой, а второй что-то быстро писал на длинном листе бумаги, из-под которого выглядывал черный край копирки и еще один белый лист.
– «Дуб», ты опять на работе халтурой занимаешься?! – незло сказал ему Шаховский. – Ну-ка, включи мне номер этого шведа, с которым Тамара работает. Может, они в номере?
– Нет, они отвалили еще днем. Она его повела в музеи. Но у них на семь столик заказан в баре, – ответил Дубов, не отрываясь от книжки.
– Придется подождать, – сказал Шаховский Светлову. – Располагайся, садись. – И спросил опять у светловолосого: – Что ты читаешь?
– Офуительная книжка! Новый американский детектив про нашу жизнь, – отозвался тот, не прекращая строчить что-то на бумаге чуть вздрагивающей от спешки рукой. – Знаешь, я простой человек и скажу без всякой неловкости – всю ночь читал до восьми утра. Дико увлекся. На каждой странице – аромат аутентичности.
– Так что? Ты ее решил от руки переписать? – спросил Шаховский насмешливо.
– Нет, рецензию пишу. Для АПН – в журнал «Новый африканец», для «Московского комсомола» и в английскую редакцию Всесоюзного радио. Надо же разоблачить, что эта книга служит разжиганию ненависти к нашей стране. Приходится выдергивать какие-то фразы из контекста и клеймить книгу за обилие секса и провинциализмы.
– Алик, на хрена тебе столько денег? – спросил из другого конца комнаты маленький, похожий на корейца, мужчина. – Газеты, радио, КГБ и еще, небось, фильмы переводишь в Доме кино?
– А какая тут зарплата, в Комитете? Хреновая, – отозвался светловолосый, застегивая пуговицу рубашки, которая тут же расстегнулась под напором его толстого, нависающего над ремнем живота. И вдруг насторожился, плотней прижал рукой наушник к уху, сказал майору: – «Шах», девочки подошли к делу.
