Будешь слушать? – и движением ручки на пульте навел невидимую в валютном баре телекамеру на столик, за которым сидели два молодых иностранца с двумя девушками – блондинкой и брюнеткой.
– Включай, – сказал ему Шаховский,
– А-а-а… – протянул светловолосый с намеком, кивая в сторону постороннего Светлова.
– Это свой, включай, – приказал Шаховский.
Светловолосый щелкнул на пульте рычажком переключателя звука, и в ту же секунду из стоящего на пульте динамика донеслись в комнату голоса разговаривавших внизу, за столиком бара, двух девушек и иностранцев.
– …У него мать была оседлая цыганка, а отец русский, – говорила пышногрудая крашеная блондинка, посасывая коктейль из фужера.
– Как ты сказала? «Оседлая»? Что это такой? – спросил у нее молоденький, высокий, с аристократически бледным лицом иностранец, записывая что-то в свой блокнот.
– Как тебе объяснить? – задумалась блондинка. – Ну, цыгане обычно кочуют, ну, ездят с места на место. А его мать уже не кочевала, а жила на одном месте. Осела, понимаешь? Ну, да это неважно. Важно, что до того, как он с Галей познакомился, его никто не знал, он в каком-то ресторане цыганщину пел. А Галя его в Большой театр пропихнула. Еще бы!…
– Подожди, – снова перебил ее молоденький иностранец. – Что такое «пропихнула»?
– Ну устроила туда по блату, – нетерпеливо сказала брюнетка, неуклюже пытаясь выудить соломинкой вишню из своего уже пустого фужера. – Вообще, я слыхала, что эта Галя такие дела делает – если бы КГБ дали это все раскрутить – фью-у!
– Какие дела? – спросил его приятель, раскуривая сигару. Он ничего не записывал, но на столике перед ним, рядом с коктейлем, лежал портативный магнитофон.
– Товарищ майор, японцы прибыли, – сообщил от другого пульта маленький, похожий на корейца, сотрудник. Перед ним на экране телепульта были видны четыре японца, которые молчаливо, каждый держа в руках по портфелю-дипломату, усаживались за свободный столик.
– О чем говорят? – тут же перешел к его пульту Шаховский.
– Ни о чем. Молчат.
– Суки! – огорченно сказал Шаховский. – Таскают с собой эти «дипломаты», ни на секунду из рук не выпускают. Физики сраные! – он повернулся к сотрудникам, которые играли на диване в шашки. – Братцы, кончай филонить! Иностранец попер…
Действительно, на экране, показывавшем вход в валютный бар, было видно, как по вестибюлю идут в бар группы иностранных туристов – рослые американцы и канадцы, субтильные французы, дородные немцы. В дорогих шубах или в прекрасных вечерних костюмах. Некоторых мужчин сопровождали явно русские девицы.
– Смотри, – кивнул Светлову на этот экран Шаховский. – Хрен его знает, на каких соках они там растут, эти иностранцы. От наших в момент отличишь! А вот и твоя…
Под руку с рослым шведом к входу в бар двигалась, чуть гарцуя бедрами, стройная брюнетка – Тамара Бахши. Та самая, с которой Светлов провел ночь в моей квартире с пятницы на субботу. Светлов порывисто встал, двинулся к выходу, но Шаховский остановил его:
– Стой! Ты что – в кителе туда попрешься? Офигел, что ли? Пойди в ту комнату, там у нас реквизит. Между прочим – все импортное. Подбери себе костюм и галстук. Галстук умеешь завязывать?
Через несколько минут Светлов – уже в штатском костюме и при галстуке – был внизу, в валютном баре. Там, в интимном полумраке, было уже многолюдно, шумно, на небольшой балюстраде играл эстрадный квартет, возле него танцевали несколько пар. Светлов оглядел потолок бара, пытаясь определить, где же находятся скрытые объективы подвижных телекамер, но не обнаружил ни одного – потолок тонул в темноте. Светлов выпил за стойкой бара рюмку водки и затем словно бы случайно увидел свою Тамару – она сидела за столиком с рослым конопатым шведом лет сорока пяти. Изобразив на лице учтивость, Светлов подошел к их столику и сказал шведу:
– Извините, могу я пригласить вашу даму на танец?
Швед посмотрел на него непонимающим взглядом, и Светлов негромко сказал побледневшей Тамаре:
– Переведи ему, пожалуйста, что я твой старый знакомый и ты согласна со мной потанцевать.
Тамара на ломаном английском языке выполнила его приказ.
– О, шур! Шур! – сказал ей швед. – Карашо!
Светлов увел Тамару к балюстраде, к оркестру – подальше от вмонтированных в каждый столик скрытых микрофонов. Здесь грохот джазового квартета покрывал все голоса, и Светлов, крепко прижав к себе Тамару здоровой левой рукой, сказал ей на ухо:
– Детка, вопрос первый: у тебя есть триппер или сифилис?
Тамара возмущенно дернулась, но Светлов держал ее жестко и крепко, и при этом нежно улыбался.
– Только не врать! – сказал он. – Я все равно отправлю тебя завтра к врачу на проверку. Есть?
– Нету, честное комсомольское… – почти со слезами проговорила Тамара.
– Только без слез! Откуда ты знаешь, что нету? Ты когда проверялась?
– На той неделе. И вообще, я перед этим делом антибиотики принимаю…
– Где проверяешься и откуда антибиотики?
– У меня есть свой врач.
– Агапова Светлана Николаевна, да?
Тамара молчала.
– Вопрос второй, – сказал Светлов. – Кто тебя подослал ко мне в ту ночь?
– Никто! Честное слово! Мне Нина позвонила, это же при вас было! Вы к ним в гости приехали и она при вас позвонила…
– Куда она тебе звонила? Ты же дома не бываешь.
Вокруг них иностранцы азартно танцевали с русскими и своими иностранными женщинами, разговаривали, смеялись, пили коктейли и чистую русскую водку, и Светлов улыбался окружающим, но его рука железной хваткой держала Тамару за талию.
– Она меня случайно у Ирины застала. Ну, вспомните, – просила Тамара. – Она же не мне звонила, а Ирке, нашей подружке.
Светлов вспомнил – действительно, в тот вечер, когда прикатил ко мне с коньяком и оставшимися после полета из Адлера цыплятами-табака, Ниночка обзвонила нескольких своих подружек по цирковому училищу и вытащила ему эту Тамару из какой-то компании. «Похоже, она не врет, и даже не знает, что Нина и ее врач Агапова погибли», – подумал Светлов и спросил:
– Вопрос третий. Агапова тебя знакомила когда-нибудь с Мигуном?
– Да… – еле слышно сказала Тамара.
– В той же квартире на Качалова?
– Но это было давно, полгода назад. Честное слово! Я была там только два раза…
– Когда ты последний раз видела Агапову?
– В субботу. Но что в этом такого? Я ей только сказала, что была с вами на квартире у ее Мигуна.
– И дала ей телефон Шамраева?
– Да.
– А зачем ты звонила вчера утром Нине?
– Я? – изумилась Тамара. – Я не звонила. Клянусь.
– Хорошо. Ты можешь сейчас как-нибудь отделаться от этого шведа?
– Нет. Но он уедет завтра. И у меня будет три дня отгулов, – сказала Тамара и кокетливо заглянула ему в глаза: – Вам позвонить?
– Да. Но перед этим съезди в седьмой диспансер к доктору Гольбергу, проверься. Скажешь ему, что ты от меня.
– Зачем? Меня Светлана Николаевна проверит.
– Она тебя уже не проверит, – сказал Светлов и повел ее к столику, где нетерпеливый швед сидел, нахмурившись, за третьей порцией русской водки. Светлов улыбнулся ему и почему-то по-французски
