– И где же он теперь? – в голосе санитара Топольский заметил подозрительность, но постарался ответить так, будто ничего особенного не произошло. По крайней мере он тут ни при чем.
– В бегах, наверное, раз милиция ищет. Но точно не знаю. Не забудь сделать, как я сказал.
– Сейчас же всех проинструктирую, – пообещал старший санитар.
Затем Топольский направился к своему кабинету, где его уже поджидали капитан Камагин и лейтенант Зуев.
– Здравствуйте, – он за руку поздоровался с обоими, вежливо улыбнулся, как делал всегда, когда хотел понравиться людям. Раскрыл дверь кабинета, подчеркивая этим гостеприимство.
– Прошу вас, располагайтесь, – для большей убедительности он предложил гостям по стакану чая.
Оба сотрудника отказались. Хотя Камагину это далось с трудом. Утром он ушел на работу, не позавтракав, и теперь от голода у него крутило кишки.
– Александр Иванович, вы знали Валяеву Нину Николаевну?
В ожидании ответа Камагин достал из кармана пачку сигарет, показал Топольскому, как бы спрашивая его разрешения.
Главврач пододвинул ему пепельницу, в которой лежало несколько окурков. И все с той же приятной улыбочкой подумал:
«Они уже наверняка были у нее в квартире. И нашли труп, суки легавые. Значит, все-таки прослушивали ее телефон».
Ничего не оставалось, как подтвердить, иначе это вызовет излишние подозрения:
– Да. Конечно, я знал Нину Николаевну. А почему вас это интересует? Что случилось? Может, объясните? – попросил Топольский, изобразив удивление. Надо, чтобы они сейчас ему верили. И он старался изо всех сил, как настоящий артист.
Недаром в молодости даже поступил в Щукинское, но, проучившись один курс, бросил театральное училище и подался в медицинский. Позднее артистические навыки ему здорово помогли в жизни. Надеялся на них Александр Иванович и сейчас.
Но капитан, как видно, не собирался отвечать на вопрос. В его милицейские планы входило самому задавать вопросы Топольскому, а не наоборот.
Следующий вопрос он поставил более конкретно:
– А когда вы видели гражданку Валяеву в последний раз?
– Ну, мы перезваниваемся иногда, – сказал Топольский, и лицо его выразило разочарование. – Она мне позвонила сегодня утром.
Камагин с Зуевым переглянулись, и лейтенант позволил себе тоже задать главврачу вопрос:
– Зачем она вам звонила?
– Зачем? – Топольский удивленно пожал плечами.
– Что она вам говорила? Припомните дословно, пожалуйста.
«Скоты! За дурачка меня держат. Судя по вопросам, идиоту понятно, что вы в курсе нашего разговора. Тоже мне сыщики, профессионалы. Хотя, может, именно таким придуркам и везет. Таким с виду простачкам».
– Видите ли, – смущенно начал Топольский. – Это очень деликатная тема.
– Не стесняйтесь. Рассказывайте. По долгу службы нам приходится выслушивать всякое, – сказал Камагин, а лейтенант подтвердил:
– И деликатное, и интимное, и много чего другого.
– Ну, это понятно, – Топольский сверкнул глазами на лейтенанта.
Зуев ему не понравился сразу. Молодой, бесцеремонный, наглый. Александр Иванович мысленно обозвал его ментовским щенком. «Как при охотнике собака, так и при этом Камагине – щенок, лейтенант».
– У Нины Николаевны есть сын. Довольно взрослый парень, – заговорил он приятным баритоном, – но, на ее взгляд, у него что-то не в порядке с психикой. И она попросила меня посмотреть его. Если возможно, определить в нашу клинику для лечения.
Камагин докурил сигарету, притушил окурок в пепельнице.
– А вы Валяеву давно знаете? – спросил он.
На лбу главного врача появилась глубокая морщина.
– Так, так. Дай бог памяти. Года два, наверное. Она узнала от кого-то обо мне как о хорошем психиатре. Однажды приезжала на консультацию.
– Однажды? И больше вы ее не видели? – поинтересовался наглый милицейский щенок.
На этот раз Топольский не удостоил его взглядом, чтобы тот не заметил неприязни.
– Нет, не видел. Я должен был сегодня утром заехать к ней, но торопился в клинику на обход и не заехал.
– А с какой целью? – спросил Камагин, успевая не только задавать вопросы, но и детально осматривать кабинет.
Топольский это заметил. Хотя ничего компрометирующего в кабинете не хранилось, его хозяину все равно не понравилось любопытство мента. Мент – человек особый. Ничего не делает просто так, особенно когда при исполнении.
– Как я уже говорил, Валяева просила обследовать ее сына. Он должен был три дня назад приехать к нам сюда…
– Своим ходом? – «Щенок» начинал раздражать Александра Ивановича.
– Этого я вам сказать не могу, – непроницаемым взглядом Топольский уставился на Камагина как на старшего. – Могу только сказать, что у нас была договоренность с Валяевой поместить его в первый корпус. Такое не запрещено законом, – подчеркнул психиатр. – Но до сего времени ее сынок к нам не прибыл. Вот мать и волнуется.
– И вы, конечно, не знаете, где он? – спросил Зуев.
У Топольского появилось желание проломить этому «щенку» голову.
Особенно задевало слово – «конечно».
Завбольницей вздохнул и сказал:
– А почему, собственно, я должен знать, где ее сын пропадает? Мое ли это дело? Приедет, будем осматривать, обследовать, лечить. Не приедет – значит, не хочет.
– Правильно, – согласился Камагин, хмуро глянув на Зуева, словно говоря – не гони дуру, лейтенант. Не лезь вперед батьки в пекло.
Получилось все довольно гладко, правдоподобно, а самое главное, доказывало непричастность Топольского ни к смерти Валяевой, ни к исчезновению ее сына. И никакой обыск не поможет. Не найти им Валерку Валяева…
– Знаете, Александр Иванович, – Камагин решил кое-что открыть главврачу. – После вашего разговора с Валяевой она вдруг взяла и умерла.
– Разговора по телефону? – уточнил Топольский, для большей убедительности указав пальцами на телефонный аппарат.
– Разговора по телефону, – вздохнул капитан. – Вскрытие покажет причину смерти. Но, я думаю, истинную причину мы так и не узнаем. Я осмотрел тело. Нет ни побоев, ни следов насилия. Однако подозрительно: молодая женщина, на вид вполне здоровая, и вдруг после телефонного разговора с вами взяла да и умерла. Странно это, вы не находите?
– Я не знаю, – Топольский развел руками, изобразив на лице сожаление. – Я и сам в толк не возьму. Мне очень жаль. Поверьте…
Ни Камагин, ни Зуев ему ничего не ответили.
С минуту в кабинете была полная тишина, и даже слышно, как санитарки о чем-то негромко переговаривались в дальнем конце коридора.
Камагин отметил всю бесполезность продолжения дальнейшего разговора с Топольским. Нет у них пока прямых обвинений против него. Ведь никто не видел: приезжал он к Валяевой или нет? Никто не видел его входящим в квартиру. А разговор по телефону операторы даже не успели записать на пленку. И получалось – одни слова, которые к делу не пришьешь.
