на вид около пяти и восьми сантиметров, нанесены режущим предметом типа бритвы, с одним лезвием. Признаков колюще-режущего орудия убийства нет, раны с ровными краями, значительной глубины. Обе раны – горизонтальные, нанесены посторонней рукой. Скорее всего, при первом ударе девушка рефлекторно дернулась, лезвие соскочило – и потом убийца нанес еще одну рану. Хотя и первая рана была смертельной: шея, артерии… Это совершенно точно не самоубийство – резаные раны, нанесенные своей рукой, идут сверху вниз слегка по косой на передней или переднебоковой поверхности шеи. Здесь локализация и характер нанесения совершенно иные. А еще… – Антон повернул голову девушки на бок, откинул волосы, – похоже, затылок у нее поврежден; наверное, когда падала, ударилась о камни. Или ее сначала тяжелым тупым предметом по затылку приложили?.. Здесь все в кровище, не могу с ходу сказать, прижизненное повреждение или посмертное. Может, прижизненное; похоже, на ссадине кровь подсохла, образовав корочку…
– Можешь сказать, когда ее убили?
– У меня нет градусника. Я же, елки-палки, не работать собирался! Бедная малышка, что ж ей не жилось-то! По моим субъективным тактильным ощущениям – смерть наступила часа два-три назад. Может, и больше времени прошло, сегодня тепло, температура тела снижается медленно. А прирезали ее… – Антон перевернул труп на живот и присвистнул: – Вот что-то вроде этого я и предполагал. Бритва не бритва – а одно лезвие, острое, и обушка нет. От обушка на ране остаются следы.
Седов вытянул шею, рассматривая валявшийся на траве какой-то странный узкий довольно длинный предмет в ярком красно-желтом пластиковом корпусе. На нем явно виднелись следы подсохшей крови.
– Что за фигня? Никогда такого не видел, – вырвалось у следователя, уже потянувшегося к предмету, но вдруг замершего. – Елки-палки, да что это я?! Как ребенок, чуть не схватил. Как неожиданно это все…
– Это строительный нож, – раздалось за спиной следователя.
Тот живо обернулся, намереваясь поскорее вытолкать любопытного гостя. Однако возле горки стройматериалов стоял хозяин дома собственной персоной, за его локоть придерживалась Вронская, бледная, с черными струйками на щеках.
Ох уж эти ее слезы, тушь размазанная… В таких ситуациях с Ликой всегда так – в считаные секунды глаза на мокром месте, захлебывается рыданиями, Ниагара. И жалко ее. И смотреть, как на любые женские слезы, муторно-противно…
– Это строительный нож, – повторил Андрей, чуть наклоняясь к траве, где рядом с телом лежал яркий предмет. – В них очень острое крепкое лезвие, и металл без проблем берет, стальные провода как нитки перерезает; рубероид таким режут. Пока у нас стройка шла, я уже почти экспертом стал по всем этим строительным прибамбасам. Там имеется рычажок, который плавно выдвигает лезвие. У меня есть похожий, в наборе инструментов. Но именно этот, который рядом с трупом, не мой нож. У меня во всем комплекте пластиковые части – синие, а тут желто-красный корпус… Блин, голова кругом. Лика, ты не звонила насчет фейерверка? Надо отменить, тут такой фейерверк запустился… Володя, я чего спросить хотел? Надо же с Вадимом срочно связаться. Это брат Тани. Он вообще тоже был приглашен, Таня с ним пришла. Но он отъехал на пару часов. Вообще уже должен был вернуться, только его все нет почему-то. Наверное, придется мне ему все сказать, это же лучше, чем если милиция сообщит? Если в такой ситуации, конечно, хоть что-то может быть лучше…
– Звони. Крепись. Как я ненавижу приносить такие новости! Но лучше – когда не совсем чужой человек сообщает, я уверен. Кстати, как-то странно вовремя этот братик исчез… – Седов снова наклонился над трупом, потом повернулся к эксперту. – Антон, смотри, тут еще сюрприз! Кольцо, камень синий.
– Ой, а это ведь мое кольцо, серебряное с сапфиром, – всхлипнула Лика, промокнув под глазами краем своего платья. – Мне его родители подарили, когда я на журфак поступила. Только вот я не понимаю, как оно на этом газоне оказалось?!
– Может, ты его раньше в этом месте потеряла? Газон стригла или что вы тут еще на своем участке делаете?.. У меня даже дачи нет, я в этих загородных делах не разбираюсь совершенно.
Вронская покачала головой:
– Газон обычно Андрей стрижет. А в этот угол участка мы вообще редко заходим – тут у нас что-то вроде мини-свалки. Кольцо я сегодня совершенно точно видела в шкатулке с украшениями. Она у меня в спальне стоит.
– Уверена?
– Конечно, на сто процентов. Я же выбирала, какие украшения надеть. И точно видела это колечко. Мне нравится на него смотреть, при случае всегда любуюсь, подарок любимых родителей. Кажется, что оно из белого золота, но это серебро, не помню чем покрытое, не темнеет. К сегодняшнему платью оно не подходило, и…
Седов ткнул в бок эксперта:
– Антон, ты ничего не видел.
– А что я видел? – уже почти трезвым голосом поинтересовался эксперт, наблюдая, как следователь поднимает кольцо и протягивает его Вронской. – Ничего, совершенно ничего.
Глаза Лики округлились:
– Володя, да ты чего? Я не могу, так нельзя. Если кольцо оказалось здесь – значит, его преступник мог обронить. Там отпечатки могли остаться.
– Я не понял, ты что, меня учить будешь?! Хотя с тебя станется. Бери и не возмущайся. – Седов взял Вронскую за руку и вложил в ладонь украшение. – Неизвестно, кто еще сейчас на осмотр места происшествия приедет. Знаешь, мать, могут не поверить, что это не ты случайно выронила. Все как в твоих романах: наклонилась над телом, желая проверить, точно ли пришила девочку, и потеряла. Очень распространенная ситуация.
– Да я с этой Таней только сегодня познакомилась! И потом, какой из меня преступник, я же все-таки писательница, журналистка. Куча знакомых в правоохранительной системе, которые могут за меня поручиться, ты в том числе! Володя, ты что творишь?! Слушай, а ведь если это кольцо достали из шкатулки – то там тоже могут «пальчики» остаться. Зачем врать, зачем столько ниточек обрубать?!
Седов пожал плечами. Вронская не меняется. Вроде бы неглупая баба, но во многих вопросах – как наивный ребенок. И ведь сама же знает, есть такие следователи – им хоть кол на голове теши, а ничего не добьешься; их интересует не реальная информация или справедливость возмездия, а сумма отката и статистика по раскрытию. В плане финансов с Вронской не договоришься, так что остается оперативное доблестное расследование с триумфальным отправлением дела в суд. Неизвестно, кто сейчас приедет «на труп». Увы, теперь приходится страховаться…
– Вообще-то на месте происшествия нам тоже было лучше не тусоваться, – предупредил Антон, опираясь на сложенные высокой стопкой блоки. – Так что поменьше с теми, кто приедет, на эту тему говорите.
Надо сосредоточиться…
Теперь осталось выполнить последний пункт из бегло намеченного плана – изолировать всех гостей. Но сначала – осмотреть гостиную.
– Или лучше всех собрать на участке, в виноградной беседке? – Седов и не заметил, как стал мыслить вслух. – Хотя нет, уже темно, прохладно. Кто-то может незаметно исчезнуть; кто-то, у кого рыльце в пушку. Помещение в этом плане намного надежнее…
– Блин, и долго нам здесь торчать? Мне уже кур пора кормить, между прочим, – возмущался Валерик, колотя пальцами по подлокотнику светло-бежевого кожаного кресла. – Большинство из них в курятнике заперто. Хорошо, что хоть эти крошки немного попаслись на травке, поклевали. Да, мои девочки?
«Девочки», две ярких цесарки, которых муж притащил со своего участка пару часов назад, теперь тоже находились в гостиной, у ног своего хозяина. Но даже подобием ответа Валерика не удостоили, были очень заняты – вовсю долбили клювами по паркету, еще сладковато пахнущему древесиной.
Вот было бы хорошо, если бы они еще навалили пару зловонных кучек! Так Вронской и надо, немного дерьма, напоминающего ее книжки, – лучший подарок ей на новоселье. Пусть тут не думает, что хорошо устроилась!
Нагнувшись к ушку сидевшей у него на коленях Дианы, Валерик понизил голос:
– И вообще, скорее бы все это закончилось, правда? Нам было бы чем заняться. Моя госпожа ведь
