хочет преподать мне пару уроков?
– Да-да, – рассеянно прошептала Диана, уже давно выработавшая у себя рефлекс спокойно реагировать на все пошлые и дикие ремарки супруга. – Ты был очень плохим мальчиком, и я тебя накажу.
На самом деле наказать ей хотелось бы старшую сестру Валерика, Арину. Конкретно так наказать, не возиться со всякими плеточками из секс-шопа, а просто вот взять и по стенке размазать!
Мать растила Валерика и Арину одна, вкалывала на нескольких работах, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Поэтому Арина была вынуждена сидеть с младшим братом. Конечно, девочке это совершенно не нравилось, и за малейшую провинность она издевалась над ребенком, ни в чем себе не отказывая. Сестра хлестала братишку ремнем по голым ягодицам, колола иголками, привязывала к стулу. Результаты такого «воспитания» изломали его психику так, что помочь не может ни один доктор. То есть врачи с удовольствием говорят с Валериком о прошлом и настоящем, получают немаленькие гонорары. Но сделать так, чтобы у мужа наступала эрекция без всех этих мазохистских выкрутасов, никто не может – ни психологи, ни сексологи. Валерик на самом деле больше всего на свете хотел бы быть как все, жить как все. Он не получает никакого удовольствия от особенностей своей сексуальности, наоборот – в глубине души, несмотря на все свое добродушие, чувствует ущербность. Он похож на наркомана, постоянно увеличивающего дозу; ему необходимо чувствовать боль, причем все более и более сильную…
По-человечески, конечно, Валерику можно только посочувствовать. Другой бы на его месте, не обладающий таким здоровым пофигизмом, уже давно в психиатрическую больницу бы загремел. Но это сочувствие, увы, ничуть не меняет ужаснейшую ситуацию. Тонкая прекрасная женщина, знаток классической литературы и просто красавица, вынуждена жить с грубым извращенцем…
«Ой, что же это я? – спохватилась Диана, краем уха прислушиваясь к разговору. Кажется, люди всерьез обсуждали, а не пойти ли им посмотреть на труп. Вот было бы здорово к ним присоединиться! – На самом деле, грех мне теперь на жизнь жаловаться. Сейчас я буду заниматься совсем другими делами. Я увижу смерть, почувствую ее ледяное дыхание; узнаю, как она высасывает жизнь, до последней капельки».
Сквозь собственные мысли нервно пробивалась Цветаева:
Ей сразу же вторил Бродский:
И от этих стихотворных строчек сладко ныло сердце.
Настроение приобретало мрачную оживленность.
Диана Зарипова машинально отзывалась на ремарки мужа, прислушивалась к гулу разговора – и одновременно осознавала, что она лучше, выше и чище всех собравшихся здесь людей. Потому что ее выделила и отметила сама смерть…
«Я точно знаю, кто убил девчонку. Я напишу потрясающий роман. Я все смогу, – Диана смотрела на сгущающиеся за окном сумерки и улыбалась. Ее руки немного дрожали. – Сегодня – мой день, с этих потрясающих событий начинается новый этап моего творчества, новый этап всей жизни! Все будет уже по- другому. Я перешла Рубикон, возврата назад нет, и это прекрасно…»
– А мне как-то уже доводилось быть свидетелем. Соседа убили, тоже милиция приезжала. Так я всю ночь не спала, показания давала. Так медленно все это происходит, пока опросят, пока запишут все.
– Ну а как бы вы хотели? Тут все-таки человека прирезали. Нелогично как-то было бы, если бы все по домам разъезжались как ни в чем не бывало.
– Как жаль Вадима, такой приятный мужчина. Он, наверное, очень любил свою сестру. И девушку жаль.
– А, Вадим – это такой бугай, который с Таней приехал? Я уже подумал – что это ее любовник. Такой кабан здоровый и пришить может. Нет, ну, если Таня – его сестра, это, конечно, все меняет…
– Непонятно вообще, кто мог совершить такое! Какая дикость! А ведь вроде все мы – такие приличные безобидные люди. Может, это официантки?
– А что официантки и официанты? Что, если они тарелки носят – так им и убить проще простого?! Детский сад прямо!
Звучавшие со всех сторон голоса, обсуждавшие недавнее происшествие, мешали Лене сосредоточиться. А сосредоточиться нужно было обязательно. Потому что иначе – попадешь в тюрьму по обвинению в убийстве. Никому ведь не объяснишь, что всему виной случайность. А даже если и объяснишь – что толку? За такое в любом случае придется отвечать. Но в тюрьму садиться нельзя! Нельзя ни в коем случае! А на кого оставить собак? Кто будет гулять с ними, кормить, лечить? Волонтеры из приюта и в городских квартирах по пять собак на передержку берут, вольеры переполнены. Всех собак просто усыпят, быстро пристроить такое количество беспородных песиков хотя бы на передержку нереально…
«И потом, эта девчонка сама во всем виновата, – угрюмо думала Лена, стараясь унять бьющую тело дрожь. – Нет, все пропало. Точно, меня заподозрят. Я себя выдам, и…»
– … говорят, ей перерезали горло, – донесся чей-то голос справа. – Чик – и все…
Лена рывком вскочила с дивана и закричала:
– Да что вы такое говорите?! Кому перерезали горло? Никакого горла не было!
В глубинах океана хорошо.
Правда, немного шумит в ушах, и света, кажется, уже почти нет.
Не важно.
Просто есть океан, глубокий, и можно покачиваться в упругих потоках, отдаваться им целиком и полностью, растворяться в соленой воде.
И…
Сначала появляется звук.
Дребезжащий, противный. Так звонит мобильный телефон.
Мобильный те…
Невозможно, невыносимо!
Как будто бы чья-то безжалостная рука выдергивает из безопасного тихого океана. И весь мир с его болью и уродством обрушивается на бедное тело и одновременно начинает рвать его на части.
Тошнота и головная боль оглушают. Руки, ноги, веки, грудь – да буквально все налито свинцовой тяжестью. Света слишком много, яркого, убивающего.
– Кажется, я вошел в дом, включил свет, сделал пару шагов по прихожей до колонны. Удар. Больше ничего не помню, – прошептал Вадим распухшими губами. Во рту явственно ощущался соленый привкус крови.
С большим трудом оторвав руку от пола, он ощупал голову – затылок был весь липкий, но кости, кажется, целы.
Ах да, мобила все еще разрывается.
На экране телефона высветилось: «Андрей Ермолович».
– Слушай, тут такие дела, мне по башке дали, – не здороваясь, простонал дизайнер. – Я, похоже, отключился. Наверное, квартиру обчистили, я еще не смотрел, что тут к чему. Сейчас оклемаюсь немного и буду милицию вызывать. Обидно только, что я нападавших не рассмотрел. И ведь понимал – что-то не в порядке, раз дверь открыта. Вошел в прихожую, увидел – все шкафы распахнуты, потом сразу удар… Как там моя сестра? Мне, наверное, за руль пока не стоит, тошнит, голова болит. Очень похоже на сотрясение мозга. Ты Танюху можешь ко мне привезти? Андрей! Ты меня слышишь? Ты Таню можешь ко мне привезти?
Вместо ответа в трубке была тишина.
– Наверное, у меня еще и мобила разбилась, – пробормотал Вадим, с трудом приподнимаясь с пола. – Андрей, не слышно меня? Я с другого аппарата сейчас тебя наберу…
Глава 4
