Вдох…выдох…
«Нимата, ты объяснишь, наконец, что мы здесь делаем?» – Тапира припарковала машину во дворе старенькой пятиэтажки и вопросительно уставилась на подругу. Та задумчиво покачала головой, изучая ничем не примечательный двор, и ответила после долгой паузы:
– Знаешь, я никогда не думала о том, что бывает после.
– После чего? – Тапира недоуменно поглядела на подругу.
– После того, как мы убиваем. Как меняется мир после того, как мы меняем его?
– С чего ты вдруг задалась этим вопросом? Мы делаем лишь то, для чего были созданы. Никто нас не спрашивал, хотим ли мы быть такими.
Нимата немного помедлила, затем, тряхнув головой, будто на что-то решившись, произнесла:
– У меня был выкидыш, я потеряла малышку, Тапира. Я была у брата Фрегулуса, и он сказал, что я больше не смогу иметь детей.
– Нимата… – Тапира нежно дотронулась до плеча подруги.
– Я потеряла смысл жизни. – Нимата болезненно поморщилась, будто сглатывая подкативший к горлу комок. – И не надо говорить, что моего ребенка ждала бы незавидная участь. Это причина для тех, кто пытается оправдать свою слабость. Ты поймешь меня, когда у тебя появится дочь. Ты даже и не представляешь сейчас, на что ты тогда будешь способна ради своего ребенка.
– Нимата, мне правда жаль, поверь. Но, ради Спящего, что мы здесь делаем?
– Здесь жили те двое, которых вчера в парке обнаружила человская полиция. В Службе утилизации мне дали адрес. Я не могу объяснить, но у меня такое чувство, будто с потерей малышки что-то внутри меня оборвалось. Я перестала быть равнодушной к тому, на что раньше не обращала внимания.
В доме напротив открылась входная дверь, на улицу вышла женщина с большими сумками, за ней шли двое детей. Старшему, мальчику с большими карими глазами, было не больше четырех.
Нимата резко повернулась и стала всматриваться в вышедших из подъезда челов. Женщина подошла к старенькому «жигуленку», рядом с которым ее ждал мужчина, и они вдвоем стали укладывать вещи в багажник. Мальчик стоял и держал за руку сестренку, на его лице застыл страх.
Женщина еще раз вошла в дом, вынесла оставшиеся вещи. Она подошла к машине, и в этот момент один из пакетов порвался, и на землю посыпались детские игрушки. «Это мое», – захныкала девочка и потянула ручки к игрушкам. «Стойте там», – строго приказала женщина и стала поднимать и бросать игрушки в багажник. «Мамочка, где ты? Я хочу к тебе», – девочка заплакала и стала вырывать свою ручку из руки брата. Мальчик отпустил руку сестры и, обхватив ее голову, прижал к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь да так и стояла, сотрясаемая рыданиями. Мальчик крепко держал сестренку, то гладя ее по спинке, то целуя ее залитое слезами лицо.
«Что я наделала…» – Нимата ладонями прикрыла себе рот, не позволяя глухому плачу вырваться, ее широко раскрытые глаза были прикованы к детям, она была не в силах отвести взгляд.
«Дорогая, ты не виновата. Ты же не хотела этого. Зачем мы вообще сюда приехали?» – Тапира пыталась обнять подругу и привлечь ее к себе. Но Нимата, словно во сне, продолжала сжимать ладонями рот, дорожки слез блестели на ее бледном лице.
«Что же я наделала…».
Вдох… выдох…
Здание НИИ расположилось на тихой московской улочке. Прежде чем войти, я огляделся по сторонам. Несмотря на то что день был в самом разгаре, на улице было пустынно. Что ж, тем лучше, свидетели мне не нужны.
НИИ уже давно прекратил существование в том виде, в котором он был задуман. Несколько лет назад здание было приватизировано и сдано в аренду всевозможным компаниям. Войдя в одну и ту же дверь одного и того же здания, на выходе можно было оказаться счастливым обладателем как набора иголок, так и фрезерного станка.
Но мне требовалось нечто другое. Поэтому я вошел в здание через боковую дверь, с улицы она почти незаметна. В подвальном помещении продолжали существовать остатки НИИ в виде небольшой химической лаборатории и десятка ученых-энтузиастов. Мало кто знал об этом, и мне пришлось приложить определенные усилия, чтобы найти то, что я искал.
Мы заранее договорились, поэтому, когда я вошел, меня уже ждали. Человек в белом халате, что-то писавший за письменным столом, поднял голову и кивнул в знак приветствия. Я прикрыл дверь. Мужчина предложил присесть, а сам подошел к шкафу, больше напоминавшему сейф. Пока он возился с замками, я рассматривал хозяина кабинета. Он был не так молод, годился мне в отцы. Почему-то при этой мысли я вздрогнул. Я не знал, что такое отец, мама никогда не пыталась привести в дом мужчину, а своего настоящего отца я не помнил.
Наконец мужчина нашел то, что искал. Он повернулся ко мне, и я быстро отвел взгляд в сторону. То, что я хотел купить, находилось в маленьком, плотно запечатанном непрозрачном флаконе. Я отдал деньги, он протянул мне флакон. Я не смотрел ему в глаза. Я был уверен, что он знал, зачем мне понадобился белый порошок, находившийся внутри флакона. И я почти физически ощущал его отвращение, он презирал меня за то, что я замыслил, и ненавидел себя за то, что я втянул его в свою историю, фактически сделав соучастником. Он сухо осведомился, знаю ли я правила транспортировки и меры предосторожности при использовании вещества. Я утвердительно кивнул. Он мысленно проклял меня, и я это почувствовал.
Разве я мог объяснить ему, что душа моя разорвана на куски, что я болен ненавистью к убийце моей мамы? Неужели кто-то может услышать или почувствовать, как обрывается последняя струна одной скрипки внутри играющего не в такт огромного оркестра размером с город?
Я почти выбежал из лаборатории, оттуда, где я только что купил жизнь другого человека. Убийцы моей мамы. Вдох…выдох…
«…Не имеет вкуса и запаха, при отравлении его практически невозможно распознать. Отравление тем более опасно, что первые признаки напоминают воспалительные процессы, схожие с развитием в организме инфекции дыхательных путей…»
Книжка в моих руках неожиданно захлопнулась. Я вздрогнул и поднял голову. Надо мной стоял очень толстый неопрятного вида человек, его маленькие глаза внимательно меня изучали. Мне стало неловко: никогда еще чужой человек так пристально на меня не смотрел, поэтому я покраснел и повернулся к маме. Она остановилась неподалеку и ободряюще улыбнулась.
– Это не для тебя написано, пацан. Где твои хорошие манеры? Спящий меня разорви, эти челы слишком любопытны. – Брат Фрегулус забрал свою книгу, но продолжил меня рассматривать. Его губы были испачканы чем-то жирным, наверно, он обедал, когда мы пришли. Я невольно посмотрел на его руку, ожидая увидеть в ней недоеденный кусок курицы. – Тебя зовут Слава?
Я кивнул.
– Сколько тебе лет?
– Семь, – сказал я неуверенно и снова посмотрел на маму. Я очень хотел скорее уйти домой, мне не нравился этот толстый человек.
– Да ты счастливчик, я погляжу, – брат Фрегулус криво улыбнулся, – а знаешь, я, пожалуй, поставлю на тебя сотню. Если тебе когда-нибудь исполнится восемнадцать, приходи ко мне, отдам выигрыш.
Я ничего не понял, поэтому промолчал.
– Брат Фрегулус, я бы все-таки хотела, чтобы вы его осмотрели, – мама нервно сжала пальцы рук.
– Я не человский педиатр, милочка, я акушер, – огрызнулся врач, но затем смягчился. – Обычная человская ветрянка.
– Спасибо. – Морщинка на мамином лбу расправилась, затем она немного замялась, а потом продолжила: – Я бы хотела еще поговорить о себе. Славик, подожди в коридоре, пожалуйста.
– Пацан, выйди-ка. – Брат Фрегулус взял меня за плечо и несильно подтолкнул к выходу. Я вышел, но остался стоять прямо под дверью. Мама больна, ей нужно лекарство? Я разволновался, мне было необходимо знать, что маме ничего не угрожает.
– Ну что, Нимата, новая настойка лучше? – было слышно, как брат Фрегулус прошел в конец комнаты. Послышался звук отодвигаемого стула.
– Да, эффект есть. К тому времени, когда я полностью теряю контроль, я уже очень далеко от дома. Было пару раз, когда накатывало неожиданно, но я все-таки успела.
– Занятно. – Брат Фрегулус шумно высморкался, затем послышался звук отодвигаемого ящика стола, – Вот очередная порция, должно хватить до конца месяца. И чтобы никаких задержек с оплатой, поняла?
– Да, конечно. И спасибо вам.
– Мне твое «спасибо» ни к чему, – ворчливо заметил врач, – и вот еще что. Мне тут пришла одна любопытная идея в голову.
Я услышал, как брат Фрегулус встал из-за стола, затем открылась дверца шкафа, и раздался звук перебираемых склянок.
– Вот, возьми, опрыскай детскую комнату и вещи детей. Я полагаю, что моряны в боевой шкуре отличают друг друга по запаху, как и другие животные. А что ты обижаешься? Ты себя в зеркале видела в боевой шкуре? – Врач хмыкнул, затем продолжил: – Это не панацея, это всего лишь еще один вариант пассивной защиты. Не уверен, что сработает, но не навредит точно. Да и скидка тебе причитается.
– Я не обижаюсь, брат Фрегулус. Вы же знаете, как я вам благодарна. И все же я очень переживаю, что могу сорваться. Я безумно боюсь причинить вред детям. Может быть, вы сможете придумать более сильное средство?
– Более сильное средство? – Я услышал, как шаги приближаются к двери, и едва успел отскочить. Врач вышел, схватил меня в охапку и втащил в кабинет. Мама сидела на стуле, она была очень бледная и расстроенная. Она с удивлением смотрела на эрлийца. – Знаешь, Нимата, за всю многолетнюю практику я ни разу не видел средства, которое бы сдерживало черную моряну сильнее, чем этот сопляк.
Вдох…выдох…
В баре, где мы договорились встретиться, было людно. Я выбрал маленький столик в углу. Официантка со скучающим видом принесла меню, но я, не глядя, заказал бокал коньяка. Никто не обращал на меня внимания, и я был этому несказанно рад. Флакон с ядом лежал во внутреннем кармане моего пиджака, периодически я притрагивался к нему, и тогда мне казалось, что даже сквозь ткань я чувствую его холод.
Я никогда не видел Артема, мы не были знакомы. С наемником дружил один из моих коллег. Они часто обменивались информацией и периодически вместе пропускали по стаканчику чего-нибудь крепкого. Пару дней назад Артему вновь понадобились данные, но его друг все еще находился в отпуске, поэтому трубку поднял я. А когда узнал, с кем разговариваю, меня бросило в жар: вот он, шанс, которого я так долго ждал. Я не мог его не использовать, давно обдуманный план убийства показался мне вполне реальным.
Я пообещал наемнику составить подробный отчет, не хуже тех, что он привык получать. Мы договорились встретиться в человском баре. Я пришел гораздо раньше, я сильно нервничал, я крутил принесенный официанткой бокал и вспоминал маму, то, как она впервые появилась в нашей с сестрой жизни.
Это было в детском доме, куда нас привезли после смерти родителей. Нам было очень плохо, сестра плакала не переставая, а я ждал, когда же нас заберут. И тогда пришла она, красивая, словно волшебница из сказки. Она усадила меня на колени, погладила по голове и сказала, что наши родители больше не могут быть с нами. Затем она спросила, хочу ли я, чтобы она стала моей новой мамой. Я помнил, как посмотрел в ее огромные глаза, как коснулся ее черных блестящих волос и как в ответ она улыбнулась.
Я все отдал бы за ее улыбку. Я все отдам.
Снова и снова в уме всплывали давно заготовленные фразы, которые я брошу в лицо наемнику, обвиняя его в убийстве.
– Слава? – Я ждал и был готов.
– Да. А ты – Артем? – Выпитая залпом жидкость обожгла мне горло.
– Ну да. Что пьешь? – Серые холодные глаза изучали меня. Мне стало не по себе.
