– Коньяк. Присоединишься? – Он кивнул. Я поискал глазами официантку, но наемник меня опередил.
– Девушка! – Он вскинул руку, и одна из официанток мгновенно оказалась рядом с нашим столом. – Девушка, будьте добры, две двойные порции коньяка.
Он улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ. Я чувствовал себя лишним. Мне нужно выпить еще.
– Здесь вся информация. – Я положил флешку на стол, он быстро убрал ее во внутренний карман куртки.
– Отлично. Я посмотрю, что получилось, и свяжусь насчет оплаты. – Я еле сдержался, чтобы не бросить ему в ответ, чтo я думаю о нем и его деньгах. Злость бурлила во мне, и только память о главной цели встречи удерживала меня от безрассудства.
Официантка принесла заказ, мы молча выпили. Вопросы, которые давно крутились в моей голове, сводили с ума. Близость развязки будоражила. Я решил, что больше не могу тянуть время:
– Я много слышал о тебе.
– Не ты один.
– Скажи, ты правда убил в одиночку черную моряну?
– Убил? Можно и так сказать, хотя это была самооборона, я защищал свою жизнь.
Я знал все, что он мог ответить. Я слишком долго думал об этом.
– Всем известно, что за убийство черной моряны мстить никто не станет. Да и голова только что убитого оборотня дорого ценится семьей Эрли. Ты провернул удачную сделку.
– Осторожнее с формулировками, парень, – глаза наемника недобро блеснули, – я же сказал, что это была самооборона. Я убил, защищаясь.
– А ты не думал, что у этой моряны могли быть, например, дети, которые ждали ее дома? Что у нее была своя жизнь, пусть не такая интересная, как твоя, но была! Почему ты оценил свою жизнь дороже, чем жизнь другого существа?
Я сжал кулаки. Он оценивающе посмотрел на меня. Я выдержал его взгляд. Он покачал головой, затем ответил:
– А ты когда-нибудь видел моряну в боевой шкуре в паре метров от себя? Ты когда-нибудь смотрел в ярко-зеленые глаза, полные желания убить? Тебе приходилось вблизи рассматривать ее рога? Или шипы? Или ты, говоря о черной моряне, думаешь, что я встретил ночью в парке миловидную черноволосую девушку?
– Я не…
– Нет, ты скажи, ТЫ видел моряну в боевой шкуре?
Его вопрос, словно нож, больно резанул меня. Я знал, что он знает ответ. Я молчал, не в силах подтвердить правоту его подозрений. Я ненавидел его и его правоту. Он словно прочел мои мысли и криво улыбнулся.
– Вот видишь.
Девушка, сидящая за соседним столиком, громко рассмеялась. Ее заливистый смех отвлек меня лишь на мгновение. Наемник снова усмехнулся. Я вспыхнул:
– Ты убил.
– Думай как хочешь. Но тогда, ночью в парке, были только мы двое: она и я. В тот момент мы были равны, и ценность наших жизней в ту ночь была одинаковой. Ценой жизни черной моряны была моя жизнь. Цена моей жизни – ее жизнь. Она не могла сбросить боевую шкуру и начать действовать разумно. А я не собирался подыхать. Каждый из нас доверился инстинкту: моряна должна была убивать, я должен был защищаться.
Я промолчал.
Виновен! Мне все равно, что он говорит. Я ничего не хочу знать, он виновен! В его словах было что-то такое, чего мне не следует слушать, нельзя. Я не хочу ничего знать. Он убил маму. Он виновен.
Я незаметно опустил руку в карман, пальцы сжали флакон с ядом. В этот момент его мобильный зазвонил. Наемник взял трубку, встал из-за стола, жестом показав мне, что сейчас вернется.
Когда он снова сел и взял свой бокал, пустой флакон уже лежал в моем кармане. Я должен был сделать то, что задумал. Я это сделал.
Словно в замедленном кино, я смотрел, как наемник неторопливо подносит бокал с ядом к губам, как на секунду медлит, а затем осушает его. Теперь все.
Я столько раз представлял себе эту сцену, всякий раз испытывая какое-то странное чувство, смешение страха и восторга. И вот сейчас я ждал, когда придет восторг от того, что я наконец-то это сделал. Но вместо него огромная волна леденящего страха накрыла меня. Я с ужасом смотрел в серые глаза человека, которого только что убил.
Наемник взглянул на часы и сказал, что ему пора. Я не мог произнести ни слова и только молча смотрел на него. Он пожал плечами, оставил на столе деньги, попрощался и неторопливым шагом направился к выходу.
Я смотрел ему в спину и не верил в реальность происходящего. Ужас приковал меня к месту. Я только что убил человека! Я зажал ладонями рот, чтобы не позволить вырваться наружу тем единственным словам, которые стучали в моей готовой разлететься на куски голове.
Что я наделал? Что же я наделал?..
– Слава?
Я обхватил голову руками, взгляд был устремлен туда, где только что за дверью исчез тот, чьим убийцей я стал. Кто-то коснулся моего плеча и снова негромко позвал меня. Я с трудом повернул голову в сторону обладателя этого спокойного уверенного голоса. Туман перед глазами постепенно рассеялся, и я увидел приятное лицо парня, который тревожно вглядывался в меня.
– Слава? Я – Артем. С тобой все в порядке?
Я машинально кивнул. Артем дружески хлопнул меня по плечу и сел напротив. Я посмотрел на стол. Передо мной стоял недопитый бокал с заказанным в ожидании наемника коньяком. Моя рука непроизвольно потянулась в карман. Флакон с ядом был на месте. Горячая волна обожгла меня изнутри.
Невиновен.
Вдох…выдох…
К вечеру дождь усилился, мутный желтый свет из окон домов тускло освещал темную улицу. Я шел, не разбирая дороги.
Мы расстались с Артемом около получаса назад. Он извинился за то, что немного опоздал, и за то, что у него очень мало времени. Я просто отдал ему флешку. Он поблагодарил, сказал, что посмотрит и только после этого свяжется насчет оплаты. Я ответил, что денег не нужно. Он удивился, еще раз внимательно на меня посмотрел и снова спросил, все ли у меня в порядке. Я молча кивнул.
Мы вышли из бара, Артем предложил подвезти меня, но я отказался. На прощанье он протянул мне руку. Я колебался всего пару секунд. Я пожал руку человеку, который был последним, кто видел большие, полные печали глаза моей мамы. Он направился в сторону своей машины, а я – в противоположную. Нам не по пути.
Я шел и перебирал в уме каждую деталь нашей встречи. Моя рука еще хранила воспоминание о рукопожатии Артема. Я не сразу услышал тихий мелодичный звонок мобильного.
– Славка, наконец-то, куда ты пропал?! Ради Спящего, я вторые сутки разыскиваю тебя, – Алька чуть не плакала от волнения, – как ты, почему не берешь трубку?
– Привет, сестренка, – я остановился, – у меня все в порядке. А как ты?
Алька начала причитать, что за бестолковый чел достался ей в братья. А я стоял, закрыв глаза, прижимал трубку к уху, слушал ее и улыбался. Дождь все шел и шел, барабаня по крышам домов, по лужам на асфальте, оседая в моих волосах и оставляя мокрые дорожки на моей одежде. Одна из капель скатилась по щеке к уголку моего рта. Я слизнул ее, она была соленой и горячей.
Сестра потребовала, чтобы я немедленно к ней приехал. Я пообещал. Положив телефон в карман, я осмотрелся и понял, что иду совсем не в ту сторону.
Говорят, что человек остается ребенком до тех пор, пока живы его родители. Я слишком рано повзрослел. Я не хотел этого, но так уж вышло. И я продолжаю жить. Но мне все еще непросто дышать воздухом, в котором больше нет ее. Нет моей мамы.
Вдох…выдох…
Мама пожелала нам спокойной ночи и выключила свет. Алька сразу же уснула, а я лежал и думал о заколдованной принцессе, о том, как тяжело ей было жить одной. И еще о том, что старая ведьма была несправедлива к ней. С этими мыслями я повернулся набок и тут увидел тонкий лучик света, пробивавшийся из-под двери. Мама не спала. Тогда я тихонько встал и пошел в ее комнату.
Мама сидела на кровати, лицо ее было очень грустное. В комнате горел лишь ночник, и в его свете мама показалась мне еще красивее. Она была маленькая и худенькая. Мне очень хотелось вырасти поскорее и защищать ее от врагов. Она услышала мои шаги, обернулась и быстро смахнула слезу, но я все равно это заметил. «Что случилось, милый?» – она усадила меня рядом и обняла. Я уткнулся носом в ее хрупкое плечо и вдохнул особенный сладковатый запах волос. Ее запах. «Все в порядке, мам», – ответил я и улыбнулся. Она потрепала слегка мои волосы, а затем тихо сказала: «Как же мне повезло с тобой, мой дорогой. Иметь сына – это счастье».
Мы долго сидели обнявшись, я хотел бы всю ночь так просидеть. Мамино тепло успокоило меня, я снова посмотрел в ее большие печальные глаза.
– Мам, я все знаю, – сказал я.
Она почему-то испуганно взглянула на меня, а затем тихо спросила:
– Что ты знаешь?
– Не бойся, – я не понял, почему она испугалась, – клянусь, что никому не расскажу, даже Альке. Ты и есть заколдованная принцесса.
Мама улыбнулась, и маленькая слезинка покатилась по ее щеке. Я прижался к ней крепче, зажмурил глаза и слушал глухие удары:
– У тебя правда два сердца?
– Да, правда, – мама поцеловала меня, – беги спать, завтра вставать рано, не выспишься.
Я чмокнул ее в щеку и направился к двери. Взявшись за ручку, я обернулся:
– Мама, так ты нашла браслет?
Мама печально покачала головой.
– Так вот почему ты все время грустная. Мамочка, не волнуйся, ладно? Когда я вырасту и стану большим, я помогу тебе его найти, и тогда ты снова будешь свободна. Обещаю.
Закрывая дверь, я услышал, как мама тихо шепнула мне вслед:
«Я очень люблю тебя, сынок».
