Излишне говорить, что после разоблачения такого события спать никто не ложился, а соседи так и вовсе проснулись, потому как мать начала бить тревогу.
Шестнадцать лет – наверное, самый опасный возраст, когда родители должны проявлять особенную чуткость и деликатность и при этом каждую секунду быть настороже. Одно слово – последний класс школы. Лариса Андреевна морально готовилась к этому сложному этапу, исправно смотрела все телевизионные передачи, посвященные подростковым проблемам, и со дня на день ждала, что Настя обрежет косую челку, вставит сережку в нос или куда похуже и объявит себя эмо. Но ничего подобного не случилось, девочка не интересовалась новомодными субкультурами, а, как и ее ровесники десять, двадцать лет назад, тайком курила у школьного подъезда и пила пиво. А еще много читала и играла в ролевые игры. Лариса Андреевна внимательно ознакомилась с библиотекой дочери, даже сходила в кино, когда в прокат вышел фильм о Закатной Страже, ничего не поняла, но с тех пор в жизнь дочери не особо вмешивалась. А когда Настя привела в дом Женю и запросто познакомила с родителями, Лариса Андреевна сочла это хорошим знаком. Мальчик из интеллигентной семьи, москвич, в институте учится – почему бы и нет? Пусть дружат. А эти их ролевые игры, в сущности, довольно безобидное увлечение.
Это же утро преподнесло Ларисе Андреевне такой сюрприз, какого она менее всего ожидала.
– Говори правду! – заплаканная женщина сидела на кухне и, то и дело сбиваясь, отсчитывала в стакан капли валерьянки. – Где вы были, что у тебя куртка вся черная? В подъезде каком-нибудь стены обтирали?!
Настя молчала. Вначале она пыталась нескладно врать про то, что Женька провожал ее домой, упал, промочил ноги. Чтоб не простудился, пришлось налить ему отцовского коньяка, дать сухую одежду и только потом отправить домой на последнем метро. Правдоподобная история, если бы Насте удалось сыграть хотя бы нечто похожее на волнение, когда позвонила Женина мама в состоянии, близком к истерике, – ее сын пропал. В ответ на эту новость девушка, чтобы избежать продолжения допроса, отправилась мыть пол. Действительно, глядя на линолеум в прихожей, можно было подумать, что там переобулась рота солдат.
Таким образом, скандал перешел на новый виток, а к уже имеющимся добавлялись новые и новые вопросы. Почему Настя бродит по квартире с чужим телефоном и где ее собственный? Почему от нее пахнет спиртным? И где, собственно, Женя?
– И чем вы тут занимались?! – Лариса Андреевна одним махом выпила валериану.
– Мам, я все тебе рассказала… – Девушка вновь подхватила ведро и пошла в ванную набирать чистую воду.
– Не может быть!
Настя даже прекратила выжимать тряпку – кажется, маму посетила какая-то безумная догадка.
– Он тебя изнасиловал?! – Лариса Андреевна застыла в проеме двери.
– Что? – Тряпка плюхнулась в раковину, и во все стороны полетели грязные брызги.
– Скажи правду, дочка! Ты уже принимала душ?
Поскольку девушка только морщилась и вытирала рукавом халата противные капли с лица, Лариса Андреевна начала развивать теорию, и через пару минут уже никто не убедил бы ее в обратном.
– Так, я звоню Мите – он отвезет нас на экспертизу!
Настя даже не побледнела – побелела, присела на край ванны и крепко вцепилась в бортик, ломая ногти.
– Ничего не было… Не было ничего… Я просто себя нехорошо чувствую… – как будто оправдываясь, бормотала девушка. – Но завтра я пойду в школу…
Про школу она твердила все утро и, как заведенная, носилась с ведром и шваброй. Уже весь пол был залит мыльной пеной, а Настя все терла и терла.
– Ты у меня в суд пойдешь, показания давать! – Мать, позабыв про все свои пузырьки и склянки, заметалась по квартире в поисках трубки от радиотелефона.
– Мама, не надо… Я пойду в школу… Все будет хорошо, как раньше…
– Господи! Какая школа?! Погляди на себя! По тебе клиника неврозов рыдает!
Лариса Андреевна сама судорожно сглатывала слезы. Она не знала, что ей делать, утешать ли дочь, лаской пытаться добиться признания или вколоть ей снотворного и дождаться ребят из «Скорой». Настя же стояла напротив, прижавшись к стене, и куталась в тонкий синтетический халат, блуждая невидящим взглядом по предметам. А когда ее глаза останавливалась на матери, она вновь принималась рассказывать про школу.
– Алло, Митя? Митя, бери ребят, приезжай скорее, Настасье моей плохо… – Женщина прижимала плечом телефонную трубку, а сама рылась в большой картонной коробке со шприцами и медикаментами.
– Мама, не надо… Я не хочу!
– Успокойся, Настенька! – Лариса Андреевна ловким жестом сломала ампулу. – Утром пойдешь в школу – как ты хотела…
Шприц быстро наполнился прозрачной жидкостью, с кончика иглы сорвалась тонкая струйка… и раздался звонок в дверь. Даже если бы отделение «Скорой помощи» находилось в соседнем доме, врачи не прибыли бы так быстро.
Настю словно оглушило, паника рванула нервы, болью запульсировала в висках, делая картинку перед глазами такой четкой, неестественно-яркой, словно окружающий мир – это монитор, на котором выкрутили цвета…
– Кто это?! Так скоро – кто?!
Девушка бросилась в комнату, дернула дверь так, что ее саму чуть было не отбросило к стене.
– Не подходи!!! – Настя впилась взглядом в перепуганное лицо побежавшей за ней матери – будто ожидала увидеть что-то страшное, инородное.
– Настя, клянусь, я ничего не стану делать…
Еще один звонок. И еще.
Распахнулась балконная дверь – в лицо ударил порыв ветра. Настя в одно мгновение выскочила из комнаты, запрыгнула на низенький столик (весной туда выставляли рассаду) и села на промерзшие перила.
– Дочка… Доченька… – Лариса Андреевна застыла в проеме двери, не смея шелохнуться.
– Не открывай! Откроешь дверь – я спрыгну!
Одной рукой Настя кое-как держалась, другой – пыталась найти в телефоне единственный сохраненный там номер. С мобильником она не расставалась ни на минуту, все это время носила в кармане халата, ждала…
– Женя! – Телефон неожиданно выскользнул из влажных от воды и мыла ладоней. Настя по инерции потянулась за ним…
Уйбуй Фура этим утром был зол и скор на расправу, ибо, помимо прочих неприятностей, какой-то вредитель разбил правую фару его любимой грузопассажирской «Газели». Машинка-то совсем новенькая, свежеугнанная. Раньше на ней развозили детские сладости – леденцы «Дружные пришельцы», так что все борта были обклеены улыбчивыми инопланетными физиономиями всех цветов и оттенков, а также ракетами и летающими тарелками. Оригинальная идея пришлась Фуре по душе, и он не поскупился на новые документы для «Газели», чтобы все законно, честь по чести.
У кого только рука поднялась на такую красоту?
– Найду урода – вместо сирены на крышу привяжу, в рот мне ноги! – Всю дорогу уйбуй поднимал себе настроение тем, что изобретал лютые расправы для обидчика.
– А чо с товаром-то делать будем? – забеспокоился Покрышка.
– К Кумару не поедем больше! Сам приползет, мля, продайте то, продайте это… – Фура вывернул руль и подрезал старенькую маршрутку так, что та чуть не влетела в бордюр. – Куда прешь, баран?!
– Ну, а пока не приполз? Оно ж неизвестно, когда случится, а выпить вот прям щас охота. Маловато буде-е-е-э-эт… – И Покрышка в очередной раз вписался банданой в дверь. Он устроился аккурат посередине заднего сиденья и на особо крутых поворотах терял равновесие.
– Рабочий день в разгаре, а мы трезвые, – пожаловалась Вобла, боевая подруга уйбуя. Вообще-то, ее звали красивым шасским именем Облигация, но не все бойцы могли запомнить и правильно произнести мудреное слово, потому и сократили – неясно, правда, по какому принципу.
– Чо, какой еще рабочий день?!
– Сегодня воскресенье, челы не работают, – вновь проявил осведомленность Покрышка.
Фура покосился на сидящего рядом бойца и недобро прищурился: все-то он знает… И что Кумар неизвестно когда приползет, и что выходной сегодня. Уж больно умный – не иначе, в уйбуи метит, зараза.
– А-а-а, челы не работают! – вновь заныла Вобла, которая считала, что она трудится постоянно и буквально на износ. – А я коробки со склада таскала… А мне нельзя – я женщина! – Представительница прекрасной половины семейства Красных Шапок утерла рукавом нос и опечалилась пуще прежнего.
– Мы таскаем, мы привозим, а деньги шасы гребут, – вздохнул Покрышка. – Несправедливо.
– Чего тебе несправедливо?! – пространные философские речи бойца насторожили уйбуя еще сильнее. – Может, и я тебе – несправедливо?!
– Ни в одном глазу! – горячо возразил Покрышка. – Я, мля, про шасов – кровопийцы они, масаны, в натуре.
– Про шасов можно, – великодушно разрешил Фура, но на душе уйбуя по-прежнему было неспокойно. Он, конечно, в авторитете и все такое, по этому поводу ему немного охотнее, чем прочим обитателям Южного Форта, наливали в долг. Но кредитная линия, увы, не бесконечна, имеет и начало (если повезет), и конец (это уж в любом случае). Вот как раз сегодня конец с Фурой и случился, пока только финансовый, но чуяло его сердце, что прочие неприятности тоже не за горами. В общем, если он не обеспечит десятке прожиточный алкогольный минимум, то подчиненные массово выразят недовольство. И по башке выразят, и по почкам. Опять же, Покрышка не к добру разговорился.
А начинался день не так уж плохо. Они ограбили человский склад цифровой техники, добытый честным трудом товар (десять потов сошло, пока перетаскали) повезли к Урбеку Кумару. Тот компьютеры посмотрел, сказал, что модели старые, и предложил за них столько, что вырученных денег не хватило бы даже на покрытие половины долга в «Средстве от перхоти». Уйбуй пробовал торговаться, но жадного шаса не переупрямил. К тому же бойцы не имели ни малейшего представления о том, сколько реально стоит их сегодняшняя добыча. Если с телефонами все было более или менее просто, потому как они все-таки внешне отличались один от другого и таким образом можно было распознать реальную цену, то как быть с компьютерами? Они же одинаковые!
И Фура впервые решился отойти от налаженной схемы. Отдал шасу телефоны – благо те уж точно были новенькие, с надкусанным яблоком, как в рекламе, – купил ящик виски и заверил бойцов, что придумает, как продать компьютеры подороже.
Но, как и все хорошее, виски скоро кончилось, и массы начали потихоньку базарить про недовольство. Вот тут-то уйбуя и посетила спасительная идея.
– Мы будем делать бизнес сами! – провозгласил Фура и, приглядев место для будущей торговой точки, быстренько припарковался.
– Чур, я секретарша! – обрадовалась Вобла и игриво поправила то и дело съезжающий набок головной убор – стремясь подчеркнуть свою женственность, она вместо традиционной банданы носила красную шляпу с большим цветком и пестрыми ленточками.
– А я этот… зах… нах… бух…галтер! Только это, наверное, трудно. – К Покрышке вновь вернулся скептический настрой.
Уйбуй откупорил последнюю бутылку, предвидя сложности в обсуждении бизнес-плана.
– Что трудно? Бизнес трудно? Чего это?
– Ага, а зачем бы Спящий шасов изобретал, если каждый мог бы запросто сам торговать тем, что наворует?
