Тайный Город – твой город (сборник)

клинику, где можно обследоваться и вылечиться. Но я не болен, я так и ответил родителям, а мама снова начала плакать, и я согласился. Со мной в первый раз говорили три врача, сначала вместе, потом по очереди. Они писали в блокнотах чудовище начало двигаться какие-то свои закорючки. Я пытался шутить, но, наверное, не очень весело, потому что после Лизы уже нет ничего веселого. Лизы со мной больше нет, и ее никогда не будет, я верю в злой рок. Полиция не нашла ничего странного во всем этом. Но они не видели. Никто, кроме меня, не видел того, что произошло на самом деле.

А потом мне сказали, что лечение займет несколько месяцев, но мне все равно. И сейчас все равно. Я его убью, когда выйду. Я здоров, поэтому какая разница, от чего они меня там собрались лечить…

Я стал быстро уставать. И скоро родители приедут. Нужно сходить в душ, наверное.

И причесаться, чтобы мама не плакала в этот раз.

26 ноября

Сегодня мне сделали укол прямо с утра. До завтрака. Было больно – больнее, чем обычно, наверное, они сменили лекарство. Скоро меня выпишут.

И я найду того мужчину. Я его очень хорошо запомнил. Похороны Лизы были очень скромными. Я не много переход там всегда какой-то странный, с потолка течет вода денег мог собрать, но отдал все, что у меня было. Ее хоронили в закрытом гробу, а все вокруг называли ее самоубийцей и жалели. А я ударил какого-то знакомого и сказал, что ее убили. А я убью того, кто это сделал. Но этого я врачам не говорил и не буду говорить. Они и так считают меня сумасшедшим.

Было пасмурно, но солнце изредка выглядывало. Я случайно встретил его недалеко от стоянки и кричал ему, чтобы он остановился, что он убийца, я его узнал. А он шел, он не обращал на меня внимания. У него машина, черная, дорогая, это был «Бентли». И он сел в нее, и тогда я разозлился. Я схватил металлическое ограждение – они легкие на самом деле и не прикреплены к асфальту, – и начал бить по машине. Но на стоянке была охрана, и они скрутили меня, а потом вызвали полицию.

А тот, с черными волосами, что убил мою Лизу, он так и не вышел. Он только посоветовал мне «подлечить мозги».

Я лечу мозги. А когда я выйду, я его снова найду и убью. Чего бы мне это ни стоило.

Снова хочется спать.

Я дневник положу рядом с собой. Там фотография.

27 ноября

Папа вчера сказал, что они улетают на целый месяц к Сергею: он поступил в Оксфорд, нужно быть рядом. И еще папа сказал, что надеется, что к их следующему визиту я уже буду «выглядеть лучше» и избавлюсь от своей навязчивой идеи. Он сказал, что они попросили удивительно черный, почти матовый сестру внимательнее за мной следить и помогать мне.

Сегодня она принесла завтрак в комнату и сказала, что теперь я буду кушать здесь, чтобы не напрягаться.

Снова эти фразы. Они сами заползают между слов. Их там не должно быть. Я вычеркивал их все утро. Может быть, вычеркнул и полезные, такое может быть.

Я все утро смотрел на фотографию. Лиза.

Она была только с матерью, она внебрачная дочь. Она говорила, что не злится на отца и все понимает. У него важный пост, у него выбранная родителями жена и сын Ричард…

Ричард был многим должен.

Почему я думаю про Ричарда? Ричард-Ричард-Ричард. Он же во всем виноват! Все из-за него!

Из-за него.

Сегодня двадцать шестое ноября. Ровно три месяца, как со мной нет Лизы. Я помню этот день очень хорошо (я только вчерашний день не помню, и дневник поэтому завел), а тот день помню хорошо. Мы договорились встретиться на «Белорусской». Той, что кольцевая. И я немного опаздывал, летел с радиальной. Там переход такой есть, когда уже у самой станции. Я оттуда увидел Лизу.

Я торопился. Я еще в тот день дома делал уборк, и нашел на ее полке очки. Черные обычные очки. Странно, я их страшные глаза, черные не помню совсем. Лиза никогда не носила их, может быть, они не ее? Может быть, их кто-то забыл у нас дома? И я надел очки, а они оказались прозрачные. Как тот зонтик. Странные очки, и я взял их с собой. Я надел их на себя, потому что мне было интересно узнать, что скажет Лиза, увидев их на мне.

И я видел через них Лизу. И Ричарда рядом с ней. Я его не сразу заметил, хотя он стоял с ней рядом и что-то говорил. Она слушала, и ее лицо менялось. Она, наверное, улыбалась до этого, а теперь стояла белая-белая. Как мел. Он что-то страшное Лизе говорил. Говорил быстро, говорил спокойно, но я видел, что он оглядывается по сторонам. Будто боится. Я хотел подбежать к ней, чтобы утешить, уберечь.

А позади них вдруг появился мужчина. Он был очень высокий. И худой. И весь в черном. Но сначала появилась она. Дыра в воздухе. Как смерч из черной-черной пыли. И мужчина вышел оттуда. А потом шагнул к Ричарду. Ричард сразу развернулся к этому черному. Что-то закричал. Мужчина что-то сказал, наверное, позвал с собой, потому что указал на черную воронку, но Ричард сделал шаг назад. Поезда еще не было – предыдущий только что ушел, – но толпа у края платформы уже собиралась. Некоторые люди смотрели на Ричарда, кто-то сделал ему замечание, но никто не замечал мужчину и воронку.

Мужчина сделал шаг, а Ричард перестал отступать. Он вдруг выхватил из-под куртки кинжал и бросился на черного. А Лиза попыталась схватить брата за плечо, оказалась рядом. Люди ругались, но они не видели того, что видел я. Они не видели мужчину и воронку.

Из туннеля сверкнула фарами электричка…

Я тогда закричал и кинулся вперед. Там было много людей, я толкал их, я бежал с лестницы. Споткнулся, едва не упал, увидел, как черный очень ловко отмахнулся от Ричарда, от ножа, и Ричард отлетел, словно ничего не весил. И Лиза отлетела тоже, потому что он схватил ее за руку. Он пытался удержаться. Черный ничего не сделал, чтобы им помочь. Мгновение! Всего мгновение Лиза и Ричард балансировали на краю, а потом…

Вокруг закричали, меня оттолкнули, я потерял очки, а поезд визжал тормозами, машинист видел их, он пытался остановиться, но я не знаю поезд тяжелый. Стало жарко. Очень жарко.

Я очнулся, когда вокруг были врачи и почти никого не было на платформе. Поезд отогнали. Я умолял человека в халате сказать, что Лиза жива. Что она только ранена. Но он отвел глаза.

А потом пришел полицейский. Он задавал глупые вопросы и попросил рассказать, что я видел. Я рассказал. Я описал того мужчину, что дрался с Ричардом, рассказал, как он толкнул его на рельсы, как Ричард утянул за собой Лизу, а черный даже не попытался им помочь. Полицейский покачал головой и ответил, что девушка и парень взялись за руки и прыгнули под поезд. Что моя Лиза сама шагнула вперед, и это видели все, кто стоял рядом. Он сказал: «Наверное, они из секты…»

Я закричал, что Лизу и Ричарда убили, что они могут это проверить. А врач сделал мне укол и покачал головой: «Все видели, что они сами спрыгнули. Дождались поезда – и спрыгнули».

Тогда я заплакал.

И сейчас плачу. Эмоций почти нет – это лекарства, я знаю, – но я плачу. Меня доктор вчера спрашивал, вижу ли я еще что-то необычное. А я честно ответил, что нет. Тогда он странно на меня посмотрел и сказал, что еще поговорит со мной об этом.

28 ноября

Меня вчера доктор отвлек. Я забыл вчера вычеркнуть лишние фразы, сегодня пришлось читать два дня. Но это хорошо, я снова все трава зеленая за окном, зеленая- зеленая вспомнил, потому что я с утра не знал, что ко мне приезжали родители. А теперь вспомнил. Дневник помогает помнить.

Ричард. Он опять в моих мыслях. Можно подумать, он мне важнее, чем Лиза. Лиза тогда ругалась с ним. За два дня до смерти. Они часто ругались тогда. Почти каждый день. Но вот именно ту ссору я помню. Забыл давно, а сейчас опять вспомнил. Ричард.

Она кричала в телефон, что он сошел с ума, так говорить. Что это не выход, что он всех погубит, что ему надо рассказать отцу, а не пытаться вернуть что-то-там-не-помню-что древнее. Я был на кухне, варил кофе, но вышел к Лизе в комнату, и она помахала на меня рукой – «Уйди». Она почти плакала, и когда я вышел в коридор, быстро-быстро заговорила. Я услышал: «…Очень тебя прошу, только не горячись!..», а потом «…Ну и тварь же этот Амир, но он выиграл, теперь артефакт его…».

А потом мы пили кофе. Лиза улыбалась, как солнечный зайчик, а я не стал спрашивать. Она мало мне рассказывает о проблемах. Говорит, что от меня помощи чуть, а поэтому зачем мне знать. Мне не нравится, когда она так говорит, но я не настаиваю. Ведь я и правда не знаю, в чем дело.

Вчера доктор долго со мной говорил. Я сразу не записал, поэтому мало помню, что он рассказывал.

Он только сказал, что мне стоит забыть о Лизе. Он сказал, что им очень нужны пациенты на длительном лечении, и странно на меня смотрел. А потом протянул несколько таблеток и попросил выпить. Я выпил, все-таки я дал обещание потерпеть, но как можно вылечить здорового человека?

Доктор спросил, когда у меня день рождения, и я ответил, что в мае. Он пообещал мне хороший подарок. И сказал, что отмечают здесь дни рождения очень интересно.

Зачем это мне? Я к Новому году отсюда уйду.

Я спросил сейчас медсестру, зачем мне это? Я же скоро выпишусь. Она не ответила. Уколола укол и ушла.

Обед принесли. А я очень-очень хочу спать.

Когда я выйду, я обязательно его убью.

«Отзвуки трагедии? Сегодня утром Грегор фон Вейне, первый советник мастера Иллюзий Ордена, официально объявил о своей отставке. Несмотря на преклонный возраст фон Вейне, который и стал технической причиной ухода рыцаря с должности, наблюдатели склонны связывать отставку со скандалом, разразившимся несколько месяцев назад. Напомним, что единственный сын фон Вейне – Ричард – проиграл в карты ценную семейную реликвию, после чего, не сумев убедить Амира Турчи вернуть артефакт, совершил убийство, пытался скрыться из Тайного Города и погиб во время задержания…»

(Тиградком).

Тайный Город Легенды

Ольга Воронина Несколько дней одной войны

Журчание ручья звонко разносилось в стоячей тишине летнего полдня. Здесь, у самого берега, хрупкие зеленые травинки доверчиво тянулись к живительной влаге, а налетающий из степи ветер пах раскаленной знойной землей и горечью.

Холодная вода обожгла руки. Терга тщательно смыл с ладоней въевшуюся пыль и кровь – совсем недавно красную, а теперь застывшую темно-бурой коркой, чужую, – зачерпнул полные пригоршни воды и напился, чувствуя, как уходит с губ привкус минувшего боя.

За спиной медленно тлела земля – едва заметно чадя темным дымом, и редкие языки пламени равнодушно лизали неподвижные тела – камень големов, металл доспехов, кожу одежд, просто кожу…

И кровь, насквозь пропитавшая летнюю траву.

Терга выпрямился, обернулся и оглядел остатки арната: раненых уже эвакуировали, наемники ушли, забрав тела мертвых для должного погребения, големы замерли неподвижным строем в стороне.

– Выдвигаемся к Айдару, – коротко скомандовал Терга.

Черный вихрь портала заплясал в жарком воздухе.