забрали пленки и ушли. А они стояли, открыв рты, и хлопали глазами...
– Мы – молодцы и заслужили пару пончиков. Ты какой хочешь – с джемом или с шоколадом?
– Мне – только кофе, – грустно вздохнула девушка. – Как вспомню, как тот парень упал на асфальт, как хрустнули его кости...
– А ты не вспоминай. В конце концов, это наша работа. Мы делаем ее отлично. Нам не в чем себя упрекнуть, понимаешь?..
Девушка не верила в то, что напарник прав. И не считала, что ей не в чем себя упрекнуть. Весь ужас заключался в том, что от этого ничего не менялось. Если из борделя еще можно было с трудом, но вырваться, то со спецотделом такие фокусы ни за что бы не прошли. Или за них пришлось бы заплатить собственной жизнью...
Отпустило.
Быстро и сразу.
Боли нет.
Есть только бешеное, жадное желание – жить, восхищаться красивыми рассветами, засыпать в уютной постели, заниматься интересным делом, общаться с друзьями, заботиться о родителях. И – любить, несмотря ни на что. Обязательно любить...
«Как странно на меня повлияло прослушивание этой записи, – Катя натерла разморозившееся мясо солью и перцем, сделала в большом куске надрезы для долек чеснока. – Мне стало легче. Мне больше не больно из-за того, что Майкл оказался подлецом и бабником. Я больше не боюсь, что мое призрачное семейное гнездышко, которое я создавала с такой любовью, вдруг развалится. Да, очень жаль, что мечтам о долгом счастливом браке было не суждено сбыться. Но я не виновата в том, что оказалась излишне доверчивой. А что, лучше жить в напряженном ожидании удара, с уверенностью, что человек человеку – волк? Это разве жизнь?! Да, меня обманули. Но у меня есть главное – моя жизнь. Она прекрасна сама по себе, вне зависимости от того, какие происходят события. Я слушала запись, какой-то мужской голос требовал у психиатра Мэрилин Монро совершить убийство, перечислял малейшие детали. Это было так страшно, так серьезно, настолько по-настоящему, что мороз прошел по коже. Молодую красивую талантливую женщину убили... Мне очень не нравится все, что происходит в последние дни с этими пленками. Как-то подозрительно быстро приехала полиция; они словно бы точно знали, где искать, сразу прошли не в мою с Майклом комнату, которая находится ближе всего к лестнице, а в спальню Андрея. И еще все эти убийства: журналистки, ее приятеля... Я не знаю, чем закончится вся эта история. Но я все-таки благодарна за то, что оказалась вовлеченной в эти события. Мне кажется, раньше я не понимала ценности жизни, замыкалась на мелких проблемах. Теперь каждая минута доставляет мне огромное удовольствие. Я не боюсь смотреть в глаза Майкла. Частный детектив, которого мы с Ликой наняли, сделает свой доклад только завтра. Но мне теперь хватит смелости прямо спросить обо всем мужа самой. Я наслаждаюсь всеми мелочами, которые меня окружают, – хотя бы возможностью приготовить ужин. Я надеюсь, что судьба отпустит мне еще много самых разных дней. Все люди теоретически знают, что смертны. Но я никогда не была в такой ситуации, как теперь – когда смерти вокруг слишком много, когда она слишком близко. Оказывается, когда так случается – особенно остро ощущается счастье и очень хочется жить...»
Обернув кусок мяса фольгой, Катя положила его на противень, закрыла духовку и приступила к приготовлению салата.
Вид у сочных листьев и красных помидоров был настолько аппетитным, что Вронская, занимавшаяся взбиванием теста для какого-то суперпирога, не утерпела, выхватила лист салата.
– Это нервное, – пробормотала она с набитым ртом. – Я так перепугалась, когда полицейские нашли пленки. Думала, нас повяжут и ночь мы проведем, развлекая полицейских в участке. Я даже подумывала, не позвонить ли мне редактору нашей газеты, чтобы согласовать тему репортажа. «Вся правда об американской тюрьме» – вот это круто, да?
– Ничего это не круто. – Катя замахнулась ножом. – Ты кончай помидорки тырить! Тюрьма – это не круто. Вообще, со всеми этими непонятными событиями ты даже на экскурсию в Лос-Анджелес не съездила. Еще есть парк развлечений «Юниверсалс-студио», там кино снимают – тоже любопытно поглазеть. Пока ты не новую страну изучаешь, а играешь в детектива! Словно бы привезла с собой все то, что есть в твоих книгах.
Лика нахмурилась:
– Не наезжай на меня! Сама виновата – прикупила со своим Мишуткой какой-то стремный домик, а теперь все киваешь на влияние специфики моего творчества. Вот веришь – я к тебе отдыхать ехала. От работы, от стрессов, от детективной атмосферы... А тут – что ни день, полиция...
Андрей встрепенулся:
– Вот, правильно, давай рванем отсюда. У Кати погудим и уедем. В гостях хорошо, а дома лучше. Особенно если речь идет об этой долбаной Америке.
– Андрей, вот когда на родине средняя зарплата будет, как здесь, – тогда и станешь ерничать! А пока давай уважать чужой труд и чужие достижения! – выпалила Катя, ловко перекладывая нарезанные овощи с разделочной доски в красивую прозрачную миску. А потом, подумав, добавила: – А вообще, знаете, я все же рада, что послушала эти пленки, хотя бы частично. Конечно, так страшно было слышать, что Мэрилин планируют убить.
– Ее и убили, – отозвалась Вронская и шлепнула по руке Андрея. Тот ловко выгребал из мисочки изюм, который Лика приготовила для пирога. Или, может, ей не понравилось, что минутой раньше Андрей ущипнул ее за попу? – Ты слышала, как послушно уточняла психиатр все детали у агента Национального Центра Расследований? Да сделала она все, что от нее требовали! Сто пудов! Этот план осуществился!
– Да, к сожалению. Но такие вещи помогают понять ценность и хрупкость собственной жизни. Как бы ни сложились мои отношения с Майклом, я все равно буду счастлива и буду радоваться всему, что меня окружает.
– А что, твой крендель тебя расстроил? Почему я ничего не знаю? Завели тут манеру за спиной брата всякие свои девичьи сплетни сплетничать. А я сижу, ни сном ни духом. Может, надо уже Майклу морду набить? За мной не заржавеет! – пообещал Андрей, поворачивая голову к двери. – Девчонки, кажется, к нам гости! Я слышу опять звонок.
Реактивная подруга снова успела первой добежать к экрану, на который передавалась изображение от установленной у калитки камеры.
Катя заглянула через Ликино плечо и вздрогнула.
То, что у калитки стоит Майкл, понятно – вернулся с работы; ключи, как обычно, не взял. «Я никогда не буду брать ключи. Потому что теперь меня ждет дома любимая красивая жена», – говорил он, и глаза его сияли. Кажется, все это было давным-давно. В прошлой жизни. Все-таки боль и страдания – широкая пропасть, через которую не сразу и разглядишь былое счастье...
Присутствие Майкла понятно.
Но почему рядом с ним опять стоит полицейский?
– Блин, сейчас точно повяжут, – заныла Лика, нажимая на кнопку, открывающую замок. – Наверное, ребятки приехали в свое управление, посовещались и решили – вина наша безмерна, пора готовить камеры...
На Майкле, как говорится, лица нет.
Еще когда он стоял у калитки, перекидываясь какими-то словами с полицейским, было заметно – он нервничает, удивлен.
Теперь же, войдя в холл, муж уже просто стал весь черный; нервно ходят желваки на потемневшем лице...
«Неужели нас все-таки посадят в тюрьму? Майкл об этом знает, испугался. Он все еще любит меня? Или боится за свою шкуру, и...»
Мысли Кати прерывает вопрос мужа:
– Кейт, полицейский говорит, что ты наняла для слежки за мной частного детектива. Этого парня недавно сбила машина. Ты стала его последней клиенткой, и полицейскому надо задать тебе несколько вопросов. Катя, у меня в голове не укладывается – ты потребовала, чтобы за мной следили! Ты больше не доверяешь мне? Вместо того, чтобы поговорить прямо, ты что-то затеваешь за моей спиной. Как это на тебя не похоже! Ты объяснишь мне, что все это значит?!
