– Это значит, что ты мне изменяешь, Майкл. Несколько раз я слышала, как ты любезничал по телефону с какой-то девушкой. У тебя хороший динамик. То, о чем ты говоришь, слышно не только тебе, но и окружающим. Я совершенно точно различала, как отзывается женский голос. Ты называл ту девушку, с которой общался, то «моя сладенькая», то «конфетка». В этой ситуации я посчитала, что задавать тебе прямые вопросы бессмысленно. Если ты прячешься для того, чтобы поболтать со своей подружкой в ванной, то вряд ли будешь честен со мной. Начнешь врать, выдумывать какие-то объяснения... Зачем? Я не хочу лезть во все это болото! И я хочу совершенно точно знать, что происходит. Поэтому я сделала вид, что готовлюсь к вечеринке, примеряю платье, составляю меню. А в промежутках между этими занятиями я сходила к частному детективу. И знаешь что, Майкл, мне совершенно не стыдно. В конце концов, это и моя жизнь тоже. Очень хочется расслабиться, не работать, заниматься только домом. И мне казалось, что ты изо всех сил стараешься мне такую возможность предоставить. А потом начались эти странные телефонные звонки... Не сразу, но Лика мне призналась – она видела, как ты прогуливаешься с какой-то брюнеткой по берегу океана. В общем, я обратилась в первое же детективное агентство, телефон которого был указан в справочнике. Это значит только одно, Майкл. Я никому не позволю себя обманывать. Даже тебе. Особенно тебе...
К окончанию этого монолога жены Майкл Фриман испытал полную гамму эмоций: ужас, удивление, жалость. Теперь же ему хотелось расхохотаться, обнять Катю, покрыть поцелуями обиженное родное личико.
Потом, все-таки вспомнив о словах полицейского (парень сказал, тот частный детектив угодил под машину), Майкл помрачнел.
Он достал из кармана джинсов сотовый телефон, защелкал по кнопкам, повернул экран к жене. И попросил:
– Посмотри, пожалуйста. Вот она, моя конфетка и самая сладкая девушка в мире. Здесь не очень хорошее освещение. Но, думаю, лицо и фигуру узнать можно...
Суровая морщинка на лбу Кати через секунду исчезла.
– Мишутка... Это невероятно, – только и могла пробормотать она. – Этого не может быть...
Это действительно было невероятно.
Не зря заказы самого лучшего кондитера во всем Лос-Анджелесе, Джулии, расписаны на полгода вперед.
Это чудо, что удалось уговорить ее заняться тортом для свадебной вечеринки!
Впрочем, при всем уважении к Джулии надо отметить, что ее торты, конечно, очень красивы. Состоящие из пяти-семи круглых частей, они украшены сливками, шоколадом и фруктами и выглядят весьма и весьма аппетитно. Но по-настоящему изумляют те скульптурки, которые девушка делает из шоколада!
Представляете свою любимую невесту, сделанную из шоколада, в полный рост?!
Причем Джулия так искусно использует разные оттенки шоколада, от белого до почти черного, что кажется: шоколадная невеста – как живая, у нее выразительный взгляд, естественная улыбка; на ней надеты самые настоящие одежда и обувь...
Конечно, изготовление такой скульптуры – дело сложное, требующее много времени.
И Джулия не хотела всем этим заниматься. Найти с ней общий язык помогла Саманта. Сестра узнала, что у Джулии есть сын, который мечтает сняться в кино; его фотографии были во всех детских базах (сынишке всего пять лет). Однако мальчика не приглашали: слишком мал даже для роли второго плана. Саманта помогла устроить так, чтобы ребенка сняли в рекламе. Не бог весть что, но Джулия сразу же в благодарность согласилась заняться и тортом, и скульптурой. Только она сразу же предупредила (во время той самой прогулки у океана, свидетельницей которой, как выяснилось, стала Лика Вронская): поскольку времени у нее в обрез, работать ей придется по ночам. Для изготовления скульптуры требуется множество снимков. Так что надо быть готовым к тому, что среди ночи может раздаться звонок с требованием выслать по мейлу дополнительные фото жены.
Конечно же, посвящать Катю во все эти подробности не хотелось. Иначе сюрприза бы не вышло!
И вот результат – жена услышала, как муж, среди ночи закрывшись в ванной, обсуждает «самую красивую, сладкую девушку в мире». И вообразила себе неизвестно что!
– Катя, эта скульптура выполнена из шоколада, – произнес Майкл, обнимая жену, все еще рассматривавшую снимок в мобильнике. – Я хотел на нашей свадебной вечеринке удивить и тебя, и гостей. Знаешь, наверное, я даже не обижаюсь, что ты решила пошпионить за мной. Только вот...
Он запнулся.
Только вот смерть детектива выглядит как-то странно.
Полицейский сказал: похоже, произошел несчастный случай. Черный джип с тонированными стеклами, видимо, потерял управление. Водитель даже не пытался притормозить, сбил пересекавшего проезжую часть по пешеходному переходу парня, а потом скрылся с места происшествия.
«Наверное, в том автомобиле имелись какие-то серьезные технические неисправности», – говорил полицейский.
Однако с учетом всех последних событий выглядело это все как-то очень подозрительно.
– Да, как жаль парня, – по-английски сказала Лика, в ее глазах заблестели слезы. – Такой молодой, он очень нам понравился, все шутил... Даже не верится, что мы стали последними клиентами, которые обратились в его агентство... Сегодня у нас просто сумасшедший день какой-то... Пару часов назад приезжали полицейские с повторным обыском, нашли у нас еще один комплект пленок с откровениями Мэрилин Монро. Теперь вот погиб помощник частного детектива...
Полицейский удивленно покачал головой, отошел в сторону и достал сотовый телефон.
Он очень старался говорить тихо, однако все же удалось различить: спрашивал насчет того, кто из коллег приезжал к Фриманам. Лицо у него после этого разговора стало озадаченным. Однако никаких пояснений не последовало.
Расположившись за столом, полицейский стал задавать вопросы о помощнике частного детектива. Вроде бы допрос проходил в доброжелательной манере, однако все равно вызывал невероятное раздражение.
«Закончится ли это все когда-нибудь или нет? – думал Майкл, любуясь тонким ровным профилем жены. – Я все понял, сразу после вечеринки мы хотя бы на пару дней поедем в путешествие. По крайней мере, хоть там с нами не будет происходить ничего экстраординарного и нас перестанут доставать полицейские!»
Глава 8
Джорджио Мацони умирал. Умирал давно и мучительно, несмотря на все попытки медиков облегчить боль. Многочисленные инъекции, пускавшие в его кровь наркотический туман, помогали слабо и ненадолго. После укола проходило не больше часа, которые старик мог провести без стонов. Тем не менее взгляд поблекших голубых глаз был довольно спокойным. Да, Мацони испытывал боль. Но не страх перед собственной смертью.
«Он словно бы видит ту дорогу, по которой ему предстоит пойти совсем скоро, – подумал Стивен Уэйн, осторожно откидывая одеяло с постели Мацони. – Знать бы на самом деле, что там такое. Вообще-то я никогда не задумывался о таких вещах, как смерть или загробный мир. Но здесь, в хосписе, подобные мысли невольно лезут в голову».
Осторожно, стараясь не причинить боли высохшему телу, Стивен стащил со старика пижамные штаны. А потом, подстелив салфетку, снял и памперс.
В памперсе темнел кал, и Стивен вопросительно посмотрел на своего подопечного. Обычно тот в таких ситуациях просил, чтобы его отнесли в ванную и аккуратно ополоснули струей воды. Но Джорджио становится все слабее. Похоже, он уже вот-вот сделает то, ради чего все и оказываются в хосписе, – умрет; не без боли, но без отчаянного страха. Впрочем, Мацони не похож на других пациентов хосписа. У него изначально было какое-то умиротворенно-философское настроение, ему не требовалась поддержка психологов, которые помогают больным облегчить муки осознания того, что те стоят на пороге смерти...
Да, так и есть, Мацони сдает. Ему горько признаться, что он не выдержит уже даже самую обычную гигиеническую процедуру.
Старик не знает, что делать.
