inexperienced.[25]
Прислонившись к стене в прихожей, он наблюдал за тем, как я снимаю куртку, и молчал.
Его глаза, страшные, пустые. Поджатые губы. Четко обозначившиеся морщины.
Все правильно. Он сделал
Внезапно Витя хватает меня за руку и тащит в спальню. Там все уже готово – наручники, ошейник и плетка.
– Ты – очень плохая девочка, – кричит он, стаскивая с меня одежду. – Повтори!
Его рука, вцепившаяся в мои волосы, делает резкое движение, и из глаз мигом брызгают слезы.
– Да, я очень плохая девочка...
– Ты опоздала!
– Да, я опоздала, прости.
– Я накажу тебя!
– Да...
Через пару секунд мои руки прикованы к кровати, глаза закрыты черной маской. Я слышу, как плетка хлещет по кровати. Ближе, еще ближе. И вот... тело сжимается в ожидании удара, но теплые ладони накрывают грудь, твердеют соски...
...Когда мне исполнилось двенадцать лет, маман решила просветить меня в вопросе взаимоотношений мужчины и женщины. Получилось почти как в анекдоте: что ты хочешь узнать, мама? Я уже вовсю втихаря смотрела родительские порнокассеты и сплетничала с подружками, не пора ли нам, таким взрослым девочкам, заняться сексом. Маман краснела и гнала какую-то пургу.
Про любовь, про семью и – самое смешное – про то, что сексом надо заниматься после свадьбы. Какая чушь! Девочки, всего на пару лет меня старше, уже давно все изучили на собственном опыте. От скуки, от любопытства. Для того чтобы покувыркаться в койке, нужен презик, а не обручальное колечко.
Нашу четырнадцатилетнюю соседку Леночку насиловал отчим. Мальчика из параллельного класса совратила родная тетя. А окна школы выходили на огромный бигборд с рекламой не супружеской верности, а безопасного секса. Но маман упрямо заливала про целомудрие. Я ее не переубеждала. Да что с ней разговаривать, она же из прошлого века, в Бобруйск, в Бобруйск!
Впрочем, до пятнадцати лет я как-то умудрилась остаться девственницей. Маман заставляла меня усиленно заниматься английским, плохо учиться в школе мне тоже не хотелось. А еще было модельное агентство, куда меня затащили рекруты. Профессия модели казалась несерьезной, но в агентстве учили краситься, красиво двигаться, со вкусом выбирать одежду. На первых показах тоже оказалось прикольно. Надевать тряпки, которые видишь только в каталогах, да еще и бабки за это удовольствие получать!
Среди девочек в агентстве девочек в прямом смысле этого слова не было. А когда мне исполнилось пятнадцать, и в классе virgins[26] осталось – раз-два и обчелся. Тогда я решила найти время, чтобы кардинально решить проблему своей застарелой девственности. К тому же мне было жутко любопытно, что такого должно происходить, чтобы мужчины и женщины так орали, как на родительских порнокассетах. Наверное, я, вечно спешащая из школы на курсы или в агентство, лишаю себя дикого удовольствия?
Для ликвидации девственности я выбрала двадцатилетнего студента Игоря из соседнего подъезда, прямым текстом сообщив ему о предстоящей миссии. Смазливый, не наркоман, пару раз говорил комплименты. Чего еще надо, спрашивается? А как же любофф, ага? Случится, не случится – это вопрос. Однако времени явно потребуется много, а его нет катастрофически...
Утром я притворилась, что заболела, дождалась, пока маман и папан отчалят на службу, и позвонила моему Игорю.
Потенциальный любовник появился с такой зеленой физиономией, что я даже предположила: процесс прощания с невинностью будет взаимным.
– Просто я очень нервничаю. У меня еще никогда не было тех, кто... Ну ты понимаешь? – пролепетал он и попросил чаю.
Я понимала только одно: если все будет происходить такими темпами, то маман, забежав домой для поедания своего бессолевого диетического обеда, однозначно потеряет аппетит.
Поэтому чаем я студента напоила, а вот покурить на балкон уже не пустила.
– Какая ты... неромантичная, – обиженно засопел Игорь и, торопливо раздевшись, юркнул под одеяло.
Я не думаю, что я была неромантичной. Но девственность никогда не воспринималась мной как малейшая ценность. Скорее – как преграда к любви, к серьезным отношениям. То есть, по сути, как преграда к романтике.
Убейте меня, не скажу, как возникла такая уверенность. Мне кажется, что это верно, логично и что я так считала всегда.
Сбросив халатик, я улеглась в постель, и Игорь, прилежно поцеловав все, что полагается целовать, потянулся за презервативом.
Девственность очень не хотела ликвидироваться. Малейший толчок – и у меня внутри все сжималось, и член (который я, кстати, рассмотреть постеснялась) скользил где угодно, только не там, где нужно.
Однако Игорь сопел в ухо и толкался между ногами все активнее. А потом мне показалось, что промежность затрещала, и стало так больно, что захотелось выть волком, а не томно постанывать: «Das ist fantastisch!»[27]
Он вдруг остановился, приподнялся на локтях и, как полный идиот, поинтересовался:
– Тебе хорошо?
Я молча кивнула, опасаясь, что если попытаюсь говорить, то дурной крик вырвется из горла раньше подобающей в таких ситуациях фразы.
Впрочем, в каком-то смысле слова мне было хорошо. Без жадного ненасытного поршня внутри я чувствовала себя значительно лучше, но эти невыносимые ужасные ощущения свидетельствовали о том, что цель, кажется, все-таки достигнута. I did it!.[28]
Пару раз всхлипнув, Игорь обмяк, и я быстро потребовала:
– Давай, отпусти меня.
Простыня, к моему изумлению, оказалась совершенно чистой!
– Я читал, так бывает, – снимая презерватив, сказал Игорь. – Все в порядке, не волнуйся. Я даже почувствовал, как что-то лопнуло. А ты ничего не чувствовала?
– Ну как тебе сказать. – Я посмотрела на часы. До прихода маман оставалась куча времени. – Побаливало немного.
Для верности я решила попробовать еще разик. Уже медленно, не торопясь.
Мне нравилось смотреть, как меняется лицо Игоря. Моя рука на его груди – он наблюдает, одобрительно улыбается. Перебираюсь чуть ниже – все вроде бы точно так же, только уже во взгляде никакой резкости. Внизу плоского живота – симпатичный курчавый кустик, но я едва успеваю погладить жесткие волосики. Кое-что поднимается, упругий Ванька-встанька, и безошибочно попадает прямо в ладонь. Надо же, он растет прямо на глазах! Слегка темнеет, и проступают вены...
Возбуждение Игоря наконец передается мне. Ему, уже тяжело дышащему, наверное, совершенно не хочется меня целовать и гладить, но мой студент – джентльмен. Потом его руки и губы уже кажутся лишними, возникает другое желание, скорее... Он снова разрывает конвертик с презервативом, и я понимаю: уже не больно. Не больно, но... ничего не происходит.
– Покажи мне другие позы, – шепчу ему на ухо.
Он послушно делает со мной все, что я видела на порнокассетах. Это очень скучно, только и всего...
После Игоря у меня было еще два любовника. Одного соблазнила я, другой соблазнил меня. С обоими мне нравилось общаться и не нравилось заниматься сексом. В конце концов я решила, что неземное удовольствие, которое якобы испытывают от этого дела, – элементарные враки. У актрис в порнофильмах фальшивые сиськи, ногти, волосы и ресницы. Откуда ж тут взяться настоящему оргазму? А вот мужчины, видимо, кончают по-настоящему. Все мои парни рычали, как разъяренные тигры. Но это, конечно, ничего не значит. Сперма – лучшее доказательство реального финала. А женщины... они врут, чтобы понравиться
