«Желтая газета», долго ждать. Его нет! Я ходить на яр-мар-ка, потому что Крылов в своем блог писать, что он там бывать. Его нет! А потом его убить. Да, я знать – нехорошо говорить миссис редактор, что я из ФБР, и показывать пропуск на мой завод. Очень нехорошо дверь кабинета открывать и компьютер Крылова пользовать.
– Так вы бизнесмен или взломщик?
– Что есть взлом-щик? Нет, я не взлом-щик, но я купить дома ключ-универсал. Он может открыть любой дверь. Я готовился! Я объявление в газету давать, журналист искать. Я хотел знать, где рукопись, вы меня понимать?
– Понимать, понимать, – повторил Валентин Николаевич, хотя на самом деле ничего он в показаниях «не понимать». За три-то месяца не разыскать человека, зная его имя, фамилию, место работы? Допустим, в Америке, возможно, и не продается пиратских дисков с базами данных. Но можно ведь было с коллегой Крылова познакомиться, какой-нибудь девушкой, или той же сумасшедшей Епифановой, кошкой драной. Американец – мужчина-то видный, говорит, что при деньгах...
– То есть я могу написать в протоколе, что все это время, пока вы находились в России, вы посвящали поискам Артура Крылова? – спросил Валентин Николаевич и замер.
Есть! Забегали глазенки у голубы, хорошо так забегали.
Американец обрадованно закивал:
– Да. Можно так написать. Вы так писать и меня отпускать!
Валентин Николаевич помахал пальцем:
– Нет, голуба, я так писать, но тебя не отпускать. А проверять, понимаешь? А ты все это время будешь сидеть и ждать. Не в гостинице ждать, а в тюрьме. Устраивает такой вариант?
Майкл завздыхал, стал пристально изучать свои ногти.
Поразившись блику, скользнувшему по ногтевой пластине гражданина США, Валентин Николаевич прищурил глаза.
Ну точно! Во дает мужик, ногти лаком накрашены!
«Очень хорошо. Голубая голуба! – обрадовался следователь, с отвращением разглядывая холеные руки. – Я его еще на предмет гомосексуализма сейчас поспрашиваю. А то талдычит мне тут: жена то, жена се. А сам ногти красит. Зачем нормальному мужику таким непотребством заниматься? К „чекушечке“ приложиться – это святое. Но ногти... Не понимаю!»
– Хорошо. Я все сказать. Я любить моя жена. Но когда я приехать сюда и увидеть столько красивых русских женщин... Вы меня понимать? Я часто забывать о рукопись! Да, я любить ваших женщин. Но любить честно и всегда платить. И вам как комиссар полиции надо знать. Ваши девушки хотеть меня убивать! Она что-то налить в виски! Я увидеть и убежать! Но она налить!
В словах американца звучало такое искреннее негодование, что Валентин Николаевич расстроился. Схема предъявления обвинения рушилась на глазах. Еще и продукт качественный, как выясняется, из-за таких, как этот фрукт, пропадает...
Стоящий на столе телефон залился звонкой трелью. И американец снова загундосил:
– Я хотеть звонить в посольство, я иметь право!
Валентин Николаевич слушал дежурного, докладывавшего об обнаружении в парке возле книжной ярмарки тела Алексея Потапенко, и одновременно прикидывал, как поступить. В гостиницу американец вчера вернулся очень поздно. Убийство мальчишки заняло у него много времени? Или у него есть алиби? Впрочем, в любом случае не на ходу же это выяснять. Пусть сидит в камере, так оно надежнее будет...
Спросонья Лике Вронской показалось: ворона. Стучит в окно, требует своего печенья. Но потом она вспомнила, что птица уже сегодня наносила визит, и первый раз это вызвало не раздражение, а жуткий стыд. Увидев безмятежно посапывающего Влада, ворона выдала возмущенное «карр!», и возразить ей, по большому счету, было совершенно нечего. Да, это полное свинство – всю ночь заниматься любовью с малознакомым и к тому же фактически женатым парнем. Но так случилось. В Петербурге слишком холодно для того, чтобы быть одной. В воздухе этого города разлито мучительное безумие. И не надо смеяться над блондинками! Это не самый худший вариант, в лысой голове вообще все мыслительные процессы замораживаются. Если бы можно было остановиться – она бы остановилась, но...
На ворону мысленные Ликины оправдания впечатления не произвели. Поклевав печенья, она негодующе покосилась в сторону постели, в очередной раз прокаркала дурным голосом что-то очень напоминающее «позоррр!». И выпорхнула за окно.
А потом проснулся Влад, и во времени и пространстве все опять взорвалось и перепуталось.
Но ворона сегодня уже приходила. Тогда почему же не спится, хотя, кажется, усталость такая, что даже мысли в голове тяжелые, свинцовые?..
«Телефон разрывается», – осознала наконец Лика.
Она потянулась за мобильником и удивленно уставилась на панель электронных часов, вмонтированных в тумбочку. «15:20» – равнодушно констатировали изумрудные цифры.
– Вот это да, – пробормотала Вронская, отвечая на звонок.
– Лика, Алексея Потапенко убили... Я помню, ты мне рассказывала, что подозреваешь этого парня. Напомни, о чем речь. Может, он что-то не поделил с сообщниками...
Голос судмедэксперта Андрея Соколова звучал так деловито и равнодушно, что смысл сказанного дошел до Лики лишь тогда, когда она рассказала про письмо в издательство.
И сама себя перебила:
– Подожди, как убили? Кто? Я же с ним вчера поговорить хотела!
– Видимо, вчера его и убили. Тело обнаружили сегодня. Я сам на место происшествия не выезжал, я же вроде как в отпуске. Но приятель, который там сейчас работает, говорит, что внешние телесные повреждения незначительны. Кровь носом пошла, ссадины на лице. Но от этого не умирают. Похоже, опять та отрава с блокирантами...
– Вчера? – растерялась Лика. – А в котором часу?
– От одиннадцати до часу, примерно в этот промежуток. Подожди, не отключайся, у меня еще один звонок, повиси на линии.
Несмотря на просьбу Соколова, она отключила сотовый и с ужасом посмотрела на спящего Влада.
Черные волосы разметались по подушке, одеяло до самого носа, на смуглой щеке показались точки щетины.
Нет, нет...
Не мог же он, совершив убийство, прийти сюда и устроить самый нежный мастер-класс Камасутры?
Или мог? Поцелуи со вкусом отчаяния, ненасытная жадность, какое-то непонятно заразное сладострастие... Она ведь так себя никогда не вела. И никогда не чувствовала – такого. К сексу примешалось что-то еще, даже намного сильнее секса... Страх Влада? Его желание убежать от самого себя, забыться? В постели ведь нет «ты» и «я», там только «мы». Убийца исчезает, растворяется, хотя бы на небольшой промежуток времени.
Лика затрясла Влада за плечо:
– Просыпайся. Давай просыпайся!
Он сонно пошевелился.
Какой красивый профиль... Талантливый художник вряд ли бы сумел выдержать такие пропорции: изогнутая пушистая бровка, длинные темные загнутые ресницы, чуть вздернутый нос.
От легкой улыбки лицо певца светлеет.
– Лика! Как мне хорошо, ты даже представить себе не можешь! – Влад сладко потянулся, взбил подушку, а потом зарылся в нее лицом. – Давай валяться. Или тебе куда-то нужно идти?
– А что ты делал вчера утром? – спросила Вронская и замерла. В сердце сильно кольнуло. А потом показалось, что душа, аккуратно заполняющая все тело, мгновенно сжалась в маленький напряженный комок. – Не молчи! Влад, что ты делал вчера утром?!
– Песню сочинял. Честное пионерское! Она называется «Что ж ты, милая, смотришь искоса»! Шучу, не дуйся. Серьезно: сочинял песню, именно про тебя. Не хотел пока говорить. – Он приподнялся на локте. – Сюрприз думал сделать. А ты орешь как резаная. Что случилось?
– Да так, ничего...
