Ты прекрасна, смерть!
Феликс собирался сказать ей об этом. Приподнялся с неимоверным трудом на дрожащих локтях, слабо улыбнулся и напряженно замер.
В тени, за спиной богини стоял какой-то мужчина в бедной грубой некрашеной тунике. Богиня тоже обернулась, взметнула стаей медных локонов, но бедняк уже бросился прочь, исчез, словно бы его никогда не было в этом темном прохладном покое…
Эфес, май 2009 года
– Город Эфес был впервые основан на берегу залива в месте, где река Кючюк-Мендерес впадает в море. Но потом почва, принесенная водой, заполонила залив, город был перенесен на юго-запад от реки, на склоны горы Корессос…
Вздрогнув от неожиданности, я проснулась и испугалась одновременно. Усиленный микрофоном голос гида Боры, вспомнившего-таки на подъезде к Эфесу о своих обязанностях, завибрировал по салону автобуса, как мощные раскаты грома.
– Доброе утро, дорогая! – приветливо улыбнулся сидящий рядом Дитрих. И чуть поморщился: сгоревшая, как у всех рыжеволосых, белая кожа щек сковывала привычную мимику. – Надеюсь, ты хорошо отдохнуть!
Глядя на его искреннюю, почти детскую радость, отражающуюся в увеличенных линзами глазах, я чувствовала себя совершеннейшей стервой. Вчера в порыве эмоций этот человек услышал от меня столько! «Твоя поклонница чуть не укокошила меня с ребенком! Почему ты трусливо прячешься, а не ставишь ее на место! – кричала я и даже пыталась съездить Дитриху по физиономии. Он, коварный обольститель судмедэкспертов и склонных к рифмованию психопаток, ловко уклонялся. – Хорошо придумал, чуть что – то под пальму присесть, то под стол залезть. Ты мне скажи, неужели все бюргеры такие? Я не понимаю, ты мужчина или как? Проблемы надо решать лицом к лицу! Блин, ты подумай, что могло бы случиться! Меня бы убили какой-то мусоркой! Нормальный финал жизни – мусорным баком да по моей гениальной башке! А если бы Егор пострадал?! Ладно, тебе меня не жаль ни капельки – но ребенок-то в чем перед тобой провинился?!» В общем, Остапа несло, поорала я от души, всласть, с энтузиазмом, восстанавливая за счет чужих нервных клеток собственные. Дитрих – сама любезность – стоически все это выслушивал. Дождавшись, пока я устану бушевать, он взял меня под руку и повел в бар. «Выпьем вина и успокоимся», – думала я, едва поспевая за широкими шагами немца.
Но Дитрих не собирался садиться за единственный свободный столик, стоявший возле роскошного белого рояля. Быстро осмотрев холл, очкарик потащил меня в угол, битком забитый людьми. Через полминуты я уже изучала растерянное лицо Ванессы.
Хороша… Величественная, в красивом переливающемся платье, натуральные светлые вьющиеся волосы чуть вытянуты феном, от этого прическа кажется особенно пышной. Изысканный макияж, сладкие восточные духи. В общем, пока рот не откроет – и не скажешь, что клиническая идиотка.
Мне хотелось обрушить на ее голову поток ругательств. Но то ли я растратила весь словесный пыл на ни в чем не повинного Дитриха, то ли большие голубые глаза Ванессы смотрели на меня с какой-то уж очень искренней симпатией. В общем, к моему собственному огромному удивлению, вместо того чтобы продолжить ор, я поинтересовалась:
– Почему у вас такое оригинальное имя? Французские корни?
Женщина мягко улыбнулась, отодвинула свой стул:
– Здесь есть немного места. Может, если Дитрих принесет пару стульев, мы сумеем разместиться за этим столиком. Вечером в лобби-баре всегда многолюдно. Свободных мест уже почти нет… Очень хорошо, что вы ко мне подошли. Дело в том, что я как раз и собиралась извиниться перед несчастным героем моего творчества. И перед вами тоже – я так понимаю, вы вместе. Представляю, как неприятно, когда к твоему спутнику демонстративно пристают! Но вдруг вы сможете меня понять. Знаете, я – актриса. В основном играю театральные роли, в кино у меня была пока всего лишь пара работ. Кстати, поэтому и Ванесса – типаж внешности у меня стандартный, славянский, свое имя распространенное и заурядное. Так я решила придумать хотя бы оригинальный псевдоним. И знаете, что я поняла: все-таки влияние имени на судьбу человека огромно. Меня Ванессой по моей просьбе все начали называть – друзья, родные, коллеги. И через какое-то время я стала… другой породы, более интеллигентной. Когда отсматривала видеоматериал со своим участием (актеры часто снимают свои спектакли на видео: находясь на сцене, сложно дать объективную оценку работе), мне хотелось прыгать от радости! Появилось то, чего никогда не было и в помине, – изысканность, манерность… Но вот теперь мне предстоит сыграть абсолютно нетипичную роль. Это будет экранизация книг моей любимой писательницы, и мне особенно важно, чтобы все удалось…
Когда Дитрих раздобыл пару стульев, я уже была влюблена в Ванессу по уши. Подумать только: нам нравится одна и та же писательница – Мария Брикер! И скоро по ее романам снимут сериал! Скорее бы! Если не смогу посмотреть сериал по телевизору – так на дисках куплю! Как же можно пропустить экранизацию самых современных и остроумных детективов!
– А кого вы будете играть? – я просто умирала от нетерпения разузнать подробности. – Может, Алю из «Мятного шоколада»?
Задавая вопросы, с трудом удерживалась от того, чтобы не расхохотаться. Романы Брикер наполнены сногсшибательной иронией. После чтения ее книг у меня прекрасно чувствуются мышцы пресса. И иногда я бужу своим неконтролируемым хохотом спящего Леньку.
– Следователя Зотову! – отозвалась Ванесса и сделала знак официанту, а потом показала на бокал с еще не допитым коктейлем. Темноволосый юноша понимающе кивнул. – Режиссерское видение роли отличается от писательского, он изначально искал значительно более молодую, чем описывает Брикер, актрису. Вы помните, как бесподобна Зотова?! За словом в карман не лезет, спит с гантелькой, все время готовая дать отпор посягателям на ее женскую честь. Этот персонаж нарушает привычные каноны и правила. Она может позволить себе сделать все, что угодно. Я чувствую, что внутренне я совершенно другая, не столь свободная. У меня нет такого опыта – совершать эпатажные выпады. И вот я решила потренироваться. Меня совершенно не смущает, что я – публичный человек, и кто-то узнает меня во время моих дурацких выходок, может рассказать журналистам. В нашей среде такое правило: пиара много не бывает, главное – чтобы имя-фамилию правильно указывали. А так – пусть говорят, пишут и думают все, что угодно!
– Как я понимать, стихи есть, любовь ко мне – нет? – уточнил Дитрих, не без разочарования поглядывая поверх очков на раскрасневшуюся Ванессу. Рыжий изменник! – Ваш стихи была ре-пе-ти-ци-я для синематограф?!
Ванесса покачала головой:
– Как же без любви! Без любви ничего не бывает! Конечно, вы мне понравились! А что касается стихов, то идею для тренировки-импровизации мне подсказала одна критическая статья на романы Брикер. Журналистка, ясно, была полной идиоткой. Когда я читала ту рецензию, мне казалось, что она посвящена книгам какого-то другого автора. Я подумала: «Интересно, что это за баба такая, которая не головой, а попой думает?» Набрала ее фамилию в поисковике и выпала в осадок. Все эти высокохудожественные образы, которыми я эпатирую здешнюю публику, придуманы не мной. Оказывается, глупые статьи – только вершина айсберга. Большую часть времени дамочка посвящает «поэзии». И все эти сногсшибательные метафоры в контексте ее стихоплетства звучат без тени иронии.
– Неужели? И писающие ивы, и груди-яичницы?!
– Ага, ага, – закивала Ванесса и сделала глоток красно-зелено-желтого коктейля. – Я себе файликом ее бред скачала, сейчас вот при его помощи в роль вхожу. У меня до съемок как раз еще месяц, успею приготовиться к сумасбродным выходкам. Вообще всегда стараюсь получить хоть какое-то представление о людях тех профессий, которые мне предстоит изображать. Например, за судьей, ведущей процесс, наблюдала. И знаете, что меня поразило? Судья зачитывала приговор и под столом все на ногти свои посматривала, оценивала качество маникюра. Преступника на зону отправляет – и ноготками любуется, я никогда до такого бы не додумалась! Мне надо видеть самых разных людей, испытывать разные эмоции. Театральные роли – это прекрасно. Я обожаю зал, сцену, запах кулис. Но вместе с тем театр – это камерность. Со временем весь репертуар становится таким знакомым, как собственные платья. Появляется привычка, автопилот. Мне бы хотелось больше сниматься в кино. Кинороли дадут мне возможность реализоваться, дышать. Знаете, так плохо, когда не завален работой. У меня ломка. Я хочу всего: сцены,
