Двое мощных охранников мигом вскочили с дивана и, тяжело топая, заспешили следом. Через пару минут приотстали, поняв: генерал направляется в госпиталь, маршрут известен, безопасен.
Пахнут хлоркой вымытые до блеска полы, а еще в нос шибают запахи лекарств, боли, отчаяния. Боль ведь тоже пахнет – сопревшей кожей, гноящимися ранами, тоской.
Дежурившая в палате на первом этаже медсестричка Катюша отложила журнал.
– Здравствуйте, товарищ генерал!
Ясные глазки, звонкий голосочек. Белый халатик облегает ладную фигурку. Эх, сбросить лет ...надцать...
Дрожат накрашенные аппетитные губки.
– Что случилось, Катюша?
– Выйдемте, – она вцепилась в рукав, увлекла в коридор, где не без зависти таращится охрана. – Двух мальчиков нам утром привезли. Это... ужас.
Федор Иванов предупреждающе поднял руку:
– Не реветь. Излагать все по порядку.
– В плену они были. Недолго, пару дней всего. Их изнасиловали, потом сбросили в засохший арык, а на блокпост записку прислали и кассету.
Кулаки сжались непроизвольно. Ну не звери ли? Захватил пленного, хочешь убить – так кончи человека нормально, быстро. Нет – издеваются. Уродуют тело, плюют в душу.
Отстранив все-таки захлюпавшую носом Катюшу, генерал быстрым шагом вошел в палату. Подтянул к себе стул, присел близ коек. Ребята лежали, отвернувшись к стене. На одном из стриженых затылков синел след тяжелого удара.
– Мужики, все пройдет. Будьте спокойны. А ну, повернитесь ко мне. Повернитесь, когда генерал с вами разговаривает!
Скрипят койки. Это не человеческие глаза, нет. Затравленные животные так смотрят. Как магнит, притягивает их взор пистолет в кобуре, висящий на поясе.
– Оставить дурные мысли. Слышите, пацаны, я... – слова опять не находились, горло сдавила нахлынувшая жалость. – Мы за вас отомстим. Мало подонкам не покажется. Это понятно?
Тот, который с посиневшим затылком, едва заметно кивнул. Второй равнодушно изучал потолок.
– Поправляйтесь!
«Правильно сказал президент, – размышлял Федор Алескеевич, возвращаясь в штаб. – Мочить этих сук надо, где найдешь, даже в сортире. Вот и хорошо. Вот и замочим».
Мозаика разрозненных предположений сложилась в четкий план. Осуществление его было делом нелегким, но игра стоила свеч. Животным не место среди людей...
В кабинете Иванов нажал кнопку селектора и коротко распорядился:
– Доставить завтра в МОШ Лику Вронскую.
Как же тяжело писать заказные статьи. Генерал Федор Иванов вроде бы популярно объяснил смысл рождаемой сейчас в таких муках публикации.
Боевики – мужественные повстанцы и партизаны, воюющие за свободу. Федералы – звери и мародеры, истязающие мирное население. Политику Кремля критикуем, кровавые теракты одобряем.
Подобных статей в Интернете – десятки. Синеют в нижней части экрана многочисленные ссылки. Казалось бы, надергай фрагментов, измени имена, добавь немного пафоса – и дело в шляпе.
Только стоит в глазах истерзанный пулями Темыч. Запекшаяся кровь, синие руки, повязка, поддерживающая отваливающуюся челюсть. Еще пару часов назад угощал водочкой из фляги. За что, почему и когда это все закончится, в конце-то концов?!
Не писалось.
Лика Вронская встала из-за стола, прошлась по большому генеральскому кабинету.
Надо собраться.
Она должна пройти этот путь.
Дороги назад нет.
Заместитель руководителя Местного оперативного штаба ни в чем не убеждал. Ни за что не агитировал. Но какая боль изнывала в серых тусклых глазах... За тысячи российских мальчишек, брошенных в чеченскую мясорубку просто так, безо всяких расчетов – молоденьких, необученных, впервые взявших в руки автомат за пару дней до гибели. За командиров, всех этих майоров-полканов, грудью прикрывавших бойцов. Грудь изрешечена свинцом, а все без толку, смерть уравняла всех – и солдат, и командиров, у нее для каждого – пластиковый серебристый пакет, получите, дорогие родственники, все что осталось от ваших близких. Если осталось – это еще хорошо. Можно последний раз прикоснуться губами к колючей холодной щеке. А если урна с пеплом? Или цинковый гроб, запаянный? Сколько их увозили из Чечни – запаянных, погруженных в деревянные ящики, с черными обугленными останками внутри, с трудом отодранными от полыхающих БМП и БТРов.
Десять лет войны – и никаких выводов, никакого прогресса. Да только хуже стало. Раньше боевые действия шли только в Чечне. Теперь нигде не укрыться от душегубов – ни в соседних республиках, ни в самой Москве. Раньше все было понятно: мы здесь – они там. Теперь мы здесь, но и они якобы воюют рядом. Они там – но всегда исчезают в горах, как предрассветный туман. Они везде – в залитых кровью школах и больницах, в заложенных на пути машин с ОМОНом фугасах, в начиненных взрывчаткой автомобилях, лихо подъезжающих к дверям комендатур.
Проще простого сделать вид, что этого не происходит. Сесть за столик небольшого кафе на старом Арбате, заказать воздушное пирожное и, медленно его поклевывая, безмятежно смотреть на текущую по улице реку туристов.
Пытаться что-то изменить бессмысленно. И небо может лопнуть навсегда. Или от ног останется коротенький обрубочек. Как раз, чтобы примоститься на деревянную дощечку на колесиках, прося милостыню у ряда тонированных блестящих иномарок. Родина – мать многодетная. Всех не оценишь, не наградишь, не упомнишь. Только паленой водки для опаленных войной хватает на всех, все остальное – в дефиците.
Но можно знать. Для себя. Что не сидел тихо, как мышь под веником.
Лика Вронская свой выбор сделала. Поэтому и сутулилась за компьютером, вымучивая заказанную генералом Ивановым статью.
Последняя фраза в ней – ключевая:
«
Вложенная в письмо отдельным файлом статья понеслась в Москву. Через пару минут педантичный Mail.ru прислал ответ: «Ваше сообщение получено».
Что последует дальше, Лика Вронская могла бы рассказать с точностью по минутам. Открыв электронную почту, секретарша «Ведомостей», одновременно отвечая на телефонный звонок и взлохмачивая светлое разлетающееся каре, отправит статью по сети на компьютер корректора Галины. Та педантично выловит всех «блох», до малейшей не там где надо поставленной запятой. И как всегда подумает: «Ну, Вронская в своем репертуаре. Горбатого могила исправит. Сколько раз объясняла: если компания друзей, кружок такой тесный, – ставь букву о. Во всех остальных случаях – а. И вот, пожалуйста – чеченские кОмпании, хоть кол на голове теши...» Стилистические правки Галина не делает. Не ее вотчина. Стиль-редактора Дэна. Он уже озадаченно скребет бритую голову: «Совсем Лика с ума сошла. Или, может, и правда с места событий оно все видится именно так?» Потом верстка. Политические полосы делает лучший дизайнер газеты. Дима, рыжий, добродушный, возле его огромного монитора всегда лежит коробочка с леденцами, и отчего-то так хочется украсть из нее конфету. Фотография к статье подверстается отменная. Да и сам текст, растянутый по легко читаемым колонкам, будет проглатываться читателями. Высший пилотаж. Дима любую скучную аналитическую бодягу заверстает так, что она превратится в сенсацию. Текста он, впрочем, не видит. Шрифты, иллюстрации, отбивки – только этим озабочена рыжая кудлатая голова. Он заверстает полосу и на какое-то время о ней забудет. Но политика – материя тонкая, статьи этой тематики снимаются часто, вот и опять – приходится забивать образовавшуюся на странице «дырку» другим
