Владимир Степанович Галкин
Чудные зерна: сибирские сказы
Седой медведь
С тайги, почитай, полдеревни кормилось, да только не всякий достатком довольный — хапает, рвет, а все мало. И заслону хитнику не было. Одного и побаивались, что Еремей Седому Медведю пожалуется. Знавался, говорят, с ним старик. Увидит кого в неурочное время, крикнет:
— Почто на охоту тащишься — птица в гнездо села?! Вот Седой-то медведь узнает, будет тебе на орехи!
Мужичонка глаза вытаращит и бежит на свой двор, потому как, бывали случаи — узнает про такого медведь, в тайгу боле не пустит. Ночью в деревню войдет и у избы-то его зарычит по-страшному. Собаки лай поднимут, мужики с ружьями прибегут… а уж нет никого» только на воротах следы от когтей — знак: «Не ходи в тайгу!» А кто пойдет, случалось, и не ворачивался…
Про Седого медведя ребятишки у Еремея спрашивали, да он отговаривался:
— В тайгу ходить заробеете.
А вот Феде Сентябову да Клюкину Егорке про медведя поведал…
Как-то, по весне, пошли ребята тетеревов бить, да заплутали. Слышат, недалече топором кто-то тюкает. Побрели на стук, вскоре на вырубку вышли, глядят, Еремей у поваленной сосны сучья обрубает, запарился. Ребята помочь вызвались, мигом стволину очистили, костер развели, трофеями хвастают, но старик глянув да заворчал:
— Зачем много-то настреляли? Тетерку вон погубили!
Федя давай оправдываться:
— Нечаянно подстрелили, с лесу не убудет, поди?
— Знамо не убудет! — поддакнул Егорка.
Еремей разошелся, ругается:
— Как это не убудет?! Она бы яичушков нанесла, птенчиков вывела.
Потом помолчал, да сказал вдруг:
— Доберется вот до вас Седой медведь! Ребята и уставились на старика:
— Хто?!
— Хто… Хозяин тайги, говорю — Седой медведь!
Ребята притихли сразу, к костру пододвинулись. Еремей же за хворостом отошел — ночь-то уж над тайгой сгустилась, а как вернулся, котелок с похлебкой над костром повесил. Федя спросил:
— А почему он в тайге-то хозяин?
Старик подбросил в костер сухих веток и рассудил:
— Кому ж быть, как не медведю? Везде свой хозяин имеется: в небе — орел, в озере — щука, в тайге — медведь. Он, батюшка, всему лесу хозяин.
Федя с Егоркой в темноту настороженно поглядели, да опять спрашивают:
— Правду говоришь, а почему Седым медведя-то кличут?
Старик ухмыльнулся и уж по-доброму протянул:
— 0-о-о… Непростая это история, рассказывать если, часу не хватит.
Ребята и прилипли: расскажи да расскажи про медведя!
Долго Еремей молчал, потом помешал в котелке варево:
— Ну, слушайте,..
Много лет, назад в нашем селе жила старуха со внучонком. Никиткой его кликали. Годами вроде вас был — такой же пострел. Не знал ни отца, ни матери. Подобрали мужики на дороге. В корзине лежал, верещал по-заячьи.
Как с нам быть? Призадумаешься, коли своих у каждого по десятку. Решили отдать бабке. Та не отказалась, взяла.
Парнишонку выходила, подрос он, поправился. Старуха травы целебные собирала, людей лечила — тем и жила. Но вот сама захворала. А время пришло травку целебную собирать, хворь свою ею снимать. Бабка и решила Никитку послать — ему не впервой по тайге шастать. Собрался скоренько: лапотки обул, пирожка кусочек в тряпочку завернул и убег.
Идет по тайге Никита, травку выискивает, а она никак на глаза не попадется. Бродил, бродил, вдруг меж деревьями полянку увидал. Посредине ель стоит высокая, а под ней медведица с медвежонком играют. Медвежонок мать за ухо, за бок цапает, та урчит ласково, детеныша облизывает. Никитка и залюбовался. Медведица, видно, мальчонку не учуяла, вскорости по своим делам ушла в тайгу, малыша одного оставили.
Никитке любопытно, вышел на поляну смело. А медвежонок к нему закосолапил. Подошел, мордой тычется. Вынул Никитка пирожка кусочек, отломил половину. Медвежонок съел и еще просит. Отдал он и другую. Наелся медвежонок, встал на задние лапы: поиграть ему захотелось. Тут Никитка почувствовал, будто сзади кто на него смотрит. Оглянулся и обмер со страху: на кромке поляны медведица стоит. Хотел бежать, да ноги словно ватные, хотел закричать, да голоса нет. А медведица подошла, обнюхала, заурчала ласково и лизнула в щеку.
Никитка видит, что обошлась она с ним добро, осмелел, ручонкой ее погладил и с медвежонком играть принялся. Да не заметил, как день пролетел. Лишь когда стемнело, опомнился. Но поздно. До села далеко, а на небе уж звезды повысыпали. И растерялся Никитка, не знает, как ему быть. Тут подошла к нему медведица, села рядышком. Ткнулся Никитка ей в грудь и заплакал. Вдруг сказала она голосом человеческим:
— Погодь, Никитушка, оставь слезы.
Сама пошла с медвежонком вокруг ели. Раз прошлась, второй, а на третий появилась из-за ели женщина: молодая, в сарафане белом шелковом, а с ней мальчонка, совсем махонький.
Поглядела на Никитку ласково, взяла за руку, повела. Никитка глядят и глазам своим не верит: на поляне стоит терем с резными балконами, а мальчонка смеется, за руку Никитку в терем тянет.
Вошли. Женщина Никитку за стол посадила, каши меду поставила. Накормила, напоила, о житье- бытье разговор завела. Ну и рассказал Никита все без утайки, что не знает ни отца, ни матери, что его мужики нашли. А бабка по доброте душевной взяла, выходила, да сейчас сама захворала — за травкой целебной послала. Только не может он её найти.
Выслушала женщина Никитку и сказала:
— Твоя беда — не беда. Будет тебе травка. А сейчас ночь, ложись, спи спокойно.
…Проснулся когда Никитка, глядит — нет никого: ни женщины, ни мальчонки, ни медвежонка, ни медведицы. А у ели нужная ему травка растет; набрал полное лукошко и припустил в село. Наварил зелья целебного, дал бабке попить — вроде полегчало, но вскорости опять худо сделалось, И подумала тогда бабка:
«Видно, хворь моя — старость, её не излечишь. Дело сделано, жизнь прожита. Смертоньку никто еще миновать не смог». А чтоб Никитка не видел, как помирать она станет, услала его опять в тайгу, дескать, еще травки собрать надобно.
Ушёл Никитка, да только не нашёл он ни ели, ни той полянки. Пришлось с пустыми руками в село вернуться. Увидели его ребятишки соседские, закричали:
— Зря, Никитка, ходил в тайгу. Бабка твоя преставилась…
Погоревал он, но делать нечего — стал один в избушке жить. А чтобы кормиться чем было, занялся бабкиным промыслом — она его многому научила.
Вот идёт однажды по тайге, травку собирает. Вдруг лай собачий совсем близко услыхал, побежал в ту сторону, откуда лай доносился, и… выскочил на знакомую поляну. Глядит — два огромных пса у ели прыгают, а на ней медвежонок сидит, махонький. Уцепился за ветки, ревёт жалобно — вот-вот сорвётся.
