И он купил первый огромный корабль на реке Миссисипи и открыл там грандиозное казино на воде, рассчитанное на полторы тысячи посетителей одновременно! Каждые три часа на корабле объявлялся небольшой перерыв в игре, он причаливал к берегу: часть посетителей сходила, а другие садились на корабль. Как только корабль отплывал от берега и вставал на якорь, игра возобновлялась!
Вскоре у Фишмана по рекам Америки уже ходили пять огромных казино, которые были также большими плавучими отелями, и на них не распространялись ограничения, принятые на земле штата!
Это может показаться смешным, но формулировка закона – главное в цивилизованных странах и сами законы всегда прямого действия. Отсюда и такое выражение, как «буква закона». За границей нет так называемого «толковательного права», широко применяемого в России. «Закон – что дышло: куда повернул – туда и вышло!» – говорят только в России, но не в других странах!
Например, во Франции существует закон платы за недвижимость, построенную на земле Франции! Поэтому все берега реки Сены в Париже заняты переделанными под жилье баржами и другими судами. Там живут люди и налогов за жилье не платят!
Странный закон есть на Кипре. Там платят налог за жилье, который звучит так: «Налог на крышу». И поэтому сотни и тысячи частных домов на Кипре с плоскими крышами, из которых вверх торчит арматура! Создается впечатление, что дом крыши не имеет и недостроен еще один этаж. А раз дом не достроен, крыши нет – налог не взимается!
Но вернемся к истории карьеры Эда Фишмана. Следом за казино на реках у Эда появилось целое морское судно – «Принцесса Карибских стран». Доходы Эда Фишмана росли. Он стал финансировать голливудские фильмы, открыл несколько благотворительных фондов, в частности клинику для лечения хронических игроков в казино, которые проиграли свои состояния, чтобы помогать людям встать снова на ноги! А когда в штате Луизиана наконец смогли пролоббировать закон, разрешивший построить казино, Эд взялся за осуществление этого проекта в Новом Орлеане. Стоимость гостиницы вместе с казино превысила полтора миллиарда долларов!
Рассказ Эда был для нас с Хамидом Садековым своеобразным семинаром о том, как предприимчивость и способность создавать новые идеи может сделать карьеру и принести миллиарды в свободном рыночном обществе. О том, как важно быть выше прописных стандартов и мыслить новыми категориями, о неограниченных возможностях человека, создающего славу и благополучие собственным трудом и мозгами!
Поскольку следом за историей Фишмана я рассказал ему свою собственную историю предпринимательства и жизни мы быстро стали настоящими друзьями и по духу, и по восприятию мира.
Хамид Садеков позвонил мне через два дня и восторженно сообщил, что уже заказал пластиковые карточки, которые он будет раздавать всем клиентам, заправляющимся на его бензоколонках в Нижнем Новгороде!
А я радовался за своего друга и сам начал подумывать о пластиковых карточках игроков в «Русское лото» и выводе акций лотереи на фондовый рынок в США. Но до моей второй эмиграции и бегства из России оставалось тогда меньше одного года, до зверского убийства Хамида Садекова – чуть менее двух лет!
6. ДА ВОЗЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА ЯКО Я ВОЗЛЮБИЛ ВАС
Глава 12. ЛЮБОВНЫЙ БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Впервые тюрьма реально замаячила передо мной еще в юности.
В восемнадцать лет я женился на внучке любовницы Сталина – Марии Овчинниковой. Она была одной из немногих женщин-генералов, председателем Комитета советских женщин (потом уступила свое место первой женщине-космонавту Валентине Терешковой) и главным редактором журнала «Советская женщина». А до войны, как говорили люди, знавшие ее в то время, входила в одну из троек ГПУ, решавших «расстрельные» дела неблагонадежных. В военное время Овчинникова занимала пост главного редактора боевого листка «Сталинская Гвардия», и с немецких самолетов сбрасывали ее портреты вместе с портретами диктора Левитана, как первых в списке на уничтожение после взятия Москвы.
Овчинникову боялся и не любил весь журналистский мир: эта женщина была известна тем, что писала доносы, по которым потом сажали в тюрьму и даже расстреливали людей.
Когда мой отец рассказал о моем браке Константину Симонову, с которым дружил, тот воспринял новость с горечью.
– Это страшная женщина, – сказал он отцу. – У нее руки по локоть в крови. Берегите своего сына. На ее совести не одна раньше времени закончившаяся жизнь!
Было уже поздно. Отец дал «добро» на мой брак.
В принципе родители поступили правильно. Сегодня, когда я сам отец и думаю, что если Филипп объявит мне о желании жениться в восемнадцать лет, я тоже не стану ему мешать. В конце концов, все люди имеют право на ошибки. Я даже слышал где-то, что «дети имеют право даже на свою смерть». Это сильное выражение, но ведь так оно и есть!
Овчинникова дружила с женой Хрущева. В тот же день, когда Никиту Сергеевича сняли, она резко перестала общаться со своей лучшей подругой, не поднимала трубку телефона, а вскоре заклеймила в печати культ личности Хрущева в унисон соратникам по партии. Потом, уже при мне, она звонила Брежневу по кремлевской связи и говорила:
– Леня, ты почему по Казахстану ходишь в рубашке с коротким рукавом и в галстуке? Ты либо галстук сними, либо пиджак надень!
Наверное, много было известно этой женщине, на глазах которой выстраивались карьеры всех членов тогдашнего Политбюро ЦК КПСС еще со времен Сталина и Хрущева, раз она могла в таком тоне разговаривать.
Наш брак с ее внучкой оказался недолгим. Мы прожили чуть более полутора лет, а потом мне пришлось судиться еще два года. Причина распада брака, конечно, заключалась в моей молодости и неопытности. Жена была старше меня на четыре года, и, когда наши сексуальные отношения нарушились окончательно, брак восстановлению уже не подлежал.
После того как мы подали на развод, Овчинникова произнесла, глядя на меня бесцветными маленькими глазками из-под нависших бровей:
– В прежние времена я бы поставила тебя к стенке и сама лично расстреляла!
