– Прочь, баба! – кричал старик.– В дом, к девкам! Чтобы тихо, пока не побил.
Через пять минут ворота распахнулись; Росевич, Гнатка, Андрей впереди, вооруженная топорами и сулицами челядь за ними вырвались со двора. По дороге Ильиничу объяснили, что Миколка Верещака – крестник Росевича, а берут его в осаду старшие братья – Егор и Петра, люди вовсе не плохие, даже хорошие, но не способные долго жить без какого-нибудь опасного буйства. А вот почему осаживают родного брата, почему в колядную ночь, когда надо сидеть в избе и мед пить, ни Гнатка, ни боярин Иван не догадывались. Но уж коли выпили, а не иначе что выпили, то способны натворить непоправимых бед.
Через полчаса прискакали к Миколкиному двору. Тут шла настоящая осада – паробки старших братьев бревном разбивали ворота; во дворе заходились от бешеного лая псы. Несколько всадников, выставив копья, заградили собой дорогу. Последовал вопрос:
– Кто скачет?
– Я скачу! – крикнул старый боярин.– Росевич! Что тут у вас за война?
– Мы с тобой не воюем,– ответил тот же голос.– Возвращайтесь.
– Ты что, Петра, спятил? – зло сказал старик, подъезжая вплотную к копьям.– Что ломитесь к брату, словно тати?
– Что ломимся? А вот крестник твой в латинскую веру идет!
Боярин Иван, раздумчиво помолчав, крикнул:
– Отступите от ворот, сам спрошу!
– Спроси! – ответил Петра. Старик и Гнатка проехали к воротам.
– Микола! – позвал старик.
Из-за ограды звонко отозвался молодой голос.
– Ты что, веру сменил?
– Женюсь на Видимунтовой дочке! – объяснил Микола.
– А бога не боишься?
– Пусть бог судит, не братья.
Росевич и Гнатка отошли от ворот в растерянности. Люди братьев опять взялись за бревно. Старик уставился на Андрея с немым вопросом: что делать?
– Убьют – князь Витовт головы срубит,– сказал Ильинич.– Он не стерпит.
Боярин Иван подумал и крикнул братьям:
– Эй, Егор, Петра! Буду Миколу защищать! Гнатка, стань у ворот!
Богатырь и половина челяди шагом тронулись вперед.
– Ты что, боярин Иван, с нами биться хочешь? – грызливо спросил Егор Верещака.– Не послушаетесь – буду!
Биться с Росевичем братьям было не с руки: тут же в спину ударил бы Микола со своими паробками. Братья выругались и призвали своих на коней.
– Микола! – закричал Егор.– Сегодня спасся, завтра помрешь! Молись немецкому богу!
– Хорошо, Егор,– отозвался младший брат,– помолюсь!
Осада развернула коней и ускакала в темень недалекого леса. Над частоколом высунулся по пояс, видимо стал на седло, широкоплечий молодец и, сняв шлем, поклонился:
– Спасибо, боярин Иван!
– Шел бы к черту! – выкрикнул старый боярин.– Знать тебя не хочу!
На том поездка и завершилась, помчали домой. Была глубокая ночь, но спать никто не спешил, обсуждали войну между Верещаками.
Мать говорила:
– Известные пустодомки! Как понапьются, одно в голове – биться. Брата родного готовы зарубить. Как хороший родится человек, так быстро со света сходит, а этих волков никакая холера не берет. Ну скажите, все люди в хатах сидят, только этих волочуг черти гонят кровь проливать в святой праздник.
Старик велел принести крепкого меда, сели к столу, однако Еленку и Софью, к сильному сожалению Андрея, отец к беседе не допустил: «Идите, не девичье дело полуночничать!» Мишка стал допытывать подробности похода.
– Ну, а если бы Егор и Петра не ушли – побил бы?
– А ты что думал! – хорохорился старик.– Но будь я на их месте, ни за что бы не ушел. Лег бы там, но остался.
– Ну и зачем? – рассудительно сказал Гнатка.
– А просто так. Чтобы сердце не пекло. Да и правы. Каково отцу на том свете? Ты у меня гляди,– старик свирепо засверлил Мишку оком,– не учуди. Сразу убью. Никакая Кульчиха не поднимет. Пополам развалю.
– Наплевали бы Егор и Петра на Миколкину веру,– сказал Мишка.– Видимунт за Данутой Ключи отдает, лучшие в повете земли. Вот им и завидно. А что вера, чем он виноват? Так объявлено: кто на бабе- латинянке женится – давай в латинство. Забычишься – кнутом спину пропашут. Мало ль такого? Раньше так не было, из-за веры не сердились.
