Огромные белые клыки вырвались из увеличившейся в несколько раз пасти.
Только сейчас герцог Тенор понял, кому он предоставлял кров столь долгое время. Просто знать, что они вампиры, не видя их тайного обличья, – это не страшно. Но лицезреть воочию истинный облик этих монстров… Хотелось просто вжаться в землю, прикрыв голову руками. Хотелось забыться и не осознавать всех тех кошмаров, которым он стал свидетелем.
Две черные тени взмыли в небо. На миг их крылья закрыли собой звезды. Два огромных пятна мрака пронеслись над городом и ринулись в самый центр атакующей волны гоблинов.
Яркая синяя звезда стремительно приближалась. Небеса сотряс рык, от которого затрещали деревья в лесу Дерборроу. Все без исключения взгляды, как по команде, устремились в ночь над головой. Гоблины восторженно закричали: «Злобный Логр!» Люди сжались от обреченности и страха. Если кровожадных Гаручей еще можно было бы отогнать от Града Рейнгвальда, притупив мечи об их шкуры, то громадному древнему змею, дышащему всепоглощающим льдом, никто из ныне живущих, казалось, не в силах был противостоять. Да, в древности могучие герои, случалось, покрывали себя бессмертной славой, сражая драконов, но все-таки не таких огромных и жутких, кажущихся неуязвимыми, как Лаграон Безжалостный, да и где они теперь, эти герои?
Лишь один воин радостно улыбнулся, заметив пикирующего из поднебесья дракона: в том единственном мгновении, когда зверь испустит последний вздох, он видел смысл своего существования. Гном Долдур сжал до болезненного скрипа зубы, перехватил поудобнее секиру и спрятался за одним из домов, готовясь и выжидая: дракон слился в ночи с крылатой черной тенью – один из вампиров бросился на него в атаку.
Друзья гнома сражались возле родного «Вереска». Гоблинов здесь было хоть отбавляй, а когда в небе над городом показался дракон, Гаручи словно обезумели. Сотни их были уже внутри стен, тысячи новых выходили из леса, и кто знает, скольких еще скрывали предательские чащобы.
Волшебник и бывший некромант дрались рука об руку. Картнэм колдовал, некромант прикрывал его, разделяя эту задачу с невысоким, но яростным Ангаром. Гоблины наводнили главную улицу, убивая всех, до кого дотягивались их кривые мечи, ножи и острые желтые когти. Волшебник делал все, что мог. А мог он многое – Истар был средоточием его силы, располагаясь в центре лесов, построенный из дерева и дышащий лесным воздухом.
–
В тот же миг лучники «Зеленые Стрелы», что прикрывали кого-то с крыш домов на боковых улицах, вдруг вскрикнули, точно соколы, и резко дернули головами, будто в судороге. Каждый из стрелков болезненно зажмурился, слезы выступили на ресницах. После этого «Зеленые Стрелы» открыли глаза: вертикальные птичьи зрачки сменили их собственные под действием заклятия, в то время как несколько благородных птиц с глазами человеческими опустились на верхушки огромных сосен в Дерборроу, ожидая, когда все снова встанет на свои места. Лучники смогли видеть ночью, словно днем, зрение усилилось в десятки раз, а мельтешащие внизу враги предстали как на ладони…
Колья баррикад сплетались между собой, образуя непробиваемые заграждения под руками мага Школы Повелителей Живой Природы, а опавшая с елей и сосен хвоя превращалась в неимоверно острые иглы, что сотнями летели в гоблинов, попадая им в глаза, безжалостно коля щеки, лбы и торчащие длинные носы. Убить они не могли, но причиняли боль и неудобство, еще более подпитывая безрассудство низкорослых воителей.
Гном Ангар и некромант Коррин рубились с подступающими врагами, не пропуская их к чародею. Гоблинам даже удалось сломать секиру Непутевого, что ему, видимо, очень не понравилось, поскольку, зверски исказив лицо, гном принялся колошматить их своими пудовыми кулаками. Длинный тонкий меч в руках бывшего слуги Смерти свистел вокруг своего хозяина.
В тот момент, когда гоблинов на главной улице стало столько, что не сосчитать, и даже «Зеленые Стрелы» уже ничего не могли сделать, чтобы остановить вражеский натиск, маг Картнэм Безымянный просто опустился на землю посреди улицы, сорвав с рук теплые меховые перчатки.
– Что ты делаешь, чародей? – закричал Ангар, отшвыривая от себя сразу троих Гаручей – лишившись своей секиры, он не утратил способности сражаться. Волшебник не отвечал.
– Да пусть делает, что хочет! Не мешай! – воскликнул Лори Дарвейг. Высунувшись из окна их комнаты на втором этаже «Вереска», он в который раз за сегодняшний день разрядил арбалет в бегущих внизу уродцев.
В его поле зрения из гномов дрался один Ангар Дортан, остальных он не видел, хотя всего минуту назад неподалеку раздался грохот, и в двух домах от таверны запылало совсем не природное красное пламя, разбрасывая вокруг себя колючие, режущие глаз искры. Неудачник знал, что в это мгновение они впиваются в тела гоблинов и прожигают их насквозь – так действовала заклятая рунами секира Дори Рубина. Близнецы Голари и Конари еще в самом начале заварухи, кажется, убежали к воротам помогать воинам герцога оборонять палисад. Кили схватил свой Хег и устремился за товарищами, а Долдур так и вовсе исчез непонятно куда.
– Ну подходите же! – Ангар Дортан схватил одного гоблина за горло и начал размахивать задыхающимся беднягой из стороны в сторону, используя его обвисшее тело в качестве оружия. Крючконосые карлики скалили свои мелкие острые зубки, но подходить к разъяренному Нор-Тегли не решались, осыпая его проклятиями и насмешками.
– Эх! – Измятое тело гоблина в гномьих руках уже перестало напоминать четко очерченную фигуру – теперь Ангар управлялся с беднягой, как с цепом, – должно быть, дух этого Гаруча благодарил всех своих Тринадцать Злобных богов, что его тело уже ничего не чувствует. – Давайте! Подходите! Только дайте размахнуться как сле… – он не договорил. Сильный толчок, сотрясший землю, опрокинул его на спину. Огромные извилистые корни, похожие на щупальца какого-нибудь морского чудовища, с грохотом и треском начали пробивать дощатые настилы то здесь, то там. Гоблины сперва остановились, потом попятились назад, а после просто помчались в обратную сторону, дико вереща от страха.
Но волшебник не стал останавливаться на достигнутом: он подобрал из снега горсть елочных иголок, провел ими по одежде, и его мантия в тот же миг стала покрываться колючей хвоей – неприятный подарочек для тех из гоблинов, кто будет столь глуп, что захочет пообниматься с чародеем.
– Смотрите! – воскликнул из своего окна Лори Дарвейг. – Это же Дори! Несется по улице!
И впрямь, это был предводитель отряда охотников за сокровищами. Рыжая борода взлохмачена и спутана, лицо в крови и поту, рука висит бесполезной плетью – ему здорово досталось.
– Волшебник! – закричал Дори, добежав до дверей «Вереска». – Ты где?
Ангар лишь ткнул в сидящую посреди улицы облепленную шевелящейся хвоей фигуру.
– Вы видели? Видели
– Да, – ответил Ангар как ни в чем не бывало. – Старина Лаграон пожаловал в гости…
– Картнэм! – Дори сейчас выглядел еще безумнее своего друга Дарвейга. – Бежим скорее! Ты должен нам помочь! Герцог неизвестно где! Лучники не справятся с этим драконом!
Волшебник устало поднялся на ноги и последовал за гномом. Тот понесся по главной улице к площади Алигенты; чародей едва поспевал за ним, и ему пришлось бежать, что в его возрасте было не так-то просто.
– Помнишь о нашей договоренности, маг?! – прокричал себе за спину Дори. – Мы говорим тебе о Кругах, если ты помогаешь нам уладить одно маленькое затруднение… совсем маленькое!
– Сейчас не время! – заорал в ответ Картнэм. – У нас тут дракон!
– Очень даже время! – Рубин ткнул пальцем в черное небо. – Вот оно, наше затруднение!
Дракон, извиваясь всем телом и пытаясь сбросить с себя две огромные черные тени, с лету ударил хвостом и сбил деревянную башенку храма Алигенты. Колокола, будто в последний раз перед смертью, зазвенели и рухнули вниз. Люди разбегались в стороны – ни у кого из них не было оружия против крылатого чудовища.
Один из вампиров закричал от боли, когда клыки и когти громадного дракона впились в его тело и начали разрывать его на куски прямо в воздухе. Всего за несколько мгновений дикой предсмертной агонии в криках неживого можно было распознать, как его жуткий голос прошел все изменения от младенческого плача до стариковского хрипа. Те, кто слышал этот последний мучительный излив, могли бы поклясться, что
