мертв. Чужак понял это сразу, как только всмотрелся в глаза пса. В этих цветных стекляшках не было жизни, они не расширялись, не исходили слезой, попросту не видели. А все потому, что их на причитающееся место поставил человек. Все верно. Всадник глядел не более чем на чучело. Искусно выполненную, нужно признать и отдать дань уважения чучельнику, но тем не менее всего лишь мертвую оболочку. Благодаря искусству мастера, творение выглядело настолько живым, что если бы не глаза, то набитое тряпьем чучело можно было бы принять за дышащее существо. И все же... было еще нечто. Кое-что жуткое, зловещее и неправильное, но при этом придающее некоторый смысл и логичность всей картине. У пса была зашита пасть. Меж усов проходили толстые нити, соединяющие верхнюю часть морды с нижней так крепко, что даже нос собаки был немного оттянут книзу. Что же это? Всадник в темно-зеленом плаще за свою длинную жизнь был свидетелем множества необычного и пугающего, но даже не думал, что ему доведется увидеть нечто подобное. Забегая вперед, признаемся, что предстоящая ночь сулила ему еще добрую толику удивления. Опыт подсказывал чужаку, что он стал свидетелем некоего ритуала или даже традиции, подразумевающей намного более жестокое наказание, чем смерть для любого из горожан. Основной ее особенностью было демонстративно дать понять не только виновнику, но и окружающим, что его проступок суть преступление. Воля человека ломалась – отчужденность всех, кто его знает, объявление его самого вне закона и клеймо позора в виде того же мертвого пса. И это помимо заключения в собственном доме, где при подобных обстоятельствах и условиях – один только выбор: либо сгнить, не видя света, либо утратить рассудок. И первое из представленного – явно не наихудший вариант. Судя по всему, хозяин этого дома слишком много болтал, а его обвинитель отнюдь не отличался снисходительным нравом и не желал подарить ему легкое наказание, подобно веревке и иже с ней. Никуда не сбежать, кругом одни злорадные лица, никто не протянет руку помощи, постоянно все те же четыре стены со всех сторон, в которых не найти покоя ни на мгновение, – чем такая тюрьма хуже прочих? Еще и дохлый пес – эта зловещая кричащая вывеска перед домом.
Сказать по правде, всадник в темно-зеленом плаще не понимал всей сути наказания. Оно казалось ему не вполне оправданным, в его родном краю порой карали и более жестко – вряд ли кто-то посчитает таким уж горем оставаться у себя дома вместо обречения на холодную смерть в ледяных пустошах или, например, вечного заточения в магическом кристалле. Конечно же, чужак не мог знать некоторых особенностей этой традиции. В этот самый момент в запертую на замок ставню обломанными ногтями царапался изнутри человек, уже ступивший с пути рассудка в пропасть безумия. В крохотной комнатушке за его спиной лежало холодное тело убитой женщины, его жены, а в колыбели – от яда зеленый, точно орочий выродок, ребенок. Вот она, суть тьмы, при которой ты даже кричать не в силах из-за того, что у тебя отрезан язык, а мечущийся взгляд упирается лишь в то, что ты любил, чем дорожил и что у тебя отняли. На самом деле мало кто придает значение тому обстоятельству, что в Северной Пристани нет ни одной тюрьмы, но при этом за городом, на холмах, на многие мили простирается огромное кладбище. Вот он, достойный пример правосудия Ночного Короля. «Свободный город для свободных людей...»
Конечно же, странник не мог знать всего того, о чем мы только что вам поведали, так как основная задача сар-итиадских ставен была как раз в том, чтобы не дать кому-нибудь догадаться о том, что происходит за ними. Весь город напоминал некий зловещий театр, в котором занавес лучше – для всех лучше – ни за что не приподнимать.
Всадник дернул головой, заставляя себя оторвать взгляд от чучела собаки, и направил коня дальше. Но когда он проезжал мимо злополучной двери, случилось неожиданное. Мертвый, как казалось, пес дернулся и заскулил с такой болью и тоской, что сердце готово было разорваться в груди на куски. В первый миг всадник решил, что ему померещилось – разум все еще отказывался принимать весь кошмар происходящего. Но постепенно возмущение и гнев, точно какой-нибудь почерневший кувшин, наполнили его до краев.
Чучело дергалось и скулило, но не отрывало лап от земли. Оно походило на некий ужасный маятник, раскачивающийся из стороны в сторону. И только сейчас чужак осознал, что пес очень даже жив и что безжалостную экзекуцию над ним провели в тот миг, когда он все ощущал в полной мере. Показавшиеся стеклянными глаза просто застыли от непередаваемой боли, а лапы были привязаны к металлическим штырям, вбитым в землю, чтобы зверь не мог сойти с места, но помимо этого к ним еще были накрепко притянуты дощечки-подпорки – мучители не позволили псу хоть на миг присесть.
Мерзавцы! Ничтожнейшие из варваров! Как они посмели так поступить с бедным животным?! Всадник соскочил с коня и достал из-под плаща кинжал. Схватив бешено дергающегося пса за морду, он осторожно вспорол нити. В тот же миг бархатные перчатки путника оказались залиты вязкой слюной и кровью зверя, и пес завыл на весь город, протяжно и громко, будто бы намереваясь разорвать себе легкие и глотку. Изловчившись, пока зверь его не укусил, чужак разрезал веревки на чудовищных подпорках, и животное тут же упало на землю. Продолжая выть и дергаться всем телом, оно поползло прочь от своего спасителя, клацая клыками всякий раз, когда тот протягивал руку. Вскоре зверь исчез в какой-то канаве.
– Добро пожаловать в Сар-Итиад, – пробормотал разгневанный странник, поднялся на ноги и вновь вскочил в седло.
Знакомство с самым северным городом королевства Ронстрад чужак уже свел и ничего хорошего здесь не увидел. Что ж, Северная Пристань показала ему свое лицо, эту жуткую маску бессмысленной злобы и выставленной напоказ жестокости.
«Добро пожаловать в Сар-Итиад».
Пусть Сар-Итиад не ждет от него пощады. Пусть только протянет к нему свою руку, он тотчас же ее отрубит.
...Немолодой привратник по прозвищу Мягкий Кот сидел за столом в своей конуре-караулке и не мог наглядеться на невиданные золотые монеты. Он гладил их нежно, точно крохотного щеночка, подбрасывал в воздух, ловко ловил и, подкручивая щелчком, отправлял в танец по старой столешнице. В свете масляной лампы каждый кругляш сверкал, точно лепесток пламени, и завораживал своим непривычно глубоким и горячим блеском. Стражника будто бы даже бросило в жар: на широком лбу выступили капельки пота, а в пересохшем рту начал метаться одеревеневший язык. Золото так очаровало человека, надежно пленив и укутав в свои сети, что единственной эмоцией, отражавшейся на лоснящемся лице привратника, было удивление: откуда же их привез этот странный чужак?
Сар-Итиад – город портовый, и при этом сюда стекается множество как товаров, так и денежных знаков: ходовых и редких, бывают даже монеты забытых эпох, найденные в каком-нибудь кладе, или запрещенные, принадлежащие различным тайным братствам. Пустынные динары Ан-Хара и дерхемы Эгины, имперские денарии и розели из Роуэна, орочьи грарики и даже бульты мрачных подземных кобольдов из хребта Тэриона. Все эти монеты привратник по прозвищу Мягкий Кот, было дело, передержал в своих руках. Но эти... Тяжелые – не менее одной трети унции, не то что у жадюги-короля – какая-то одна пятая. Да еще и в половину мизинца толщиной, на целый ноготь шире в диаметре обычного грязного тенрия с мордой в короне. А узоры! А тонкость чеканки! С одной стороны (должно быть, аверса) красовался изящный полумесяц, сшитый из тонкого нитевидного орнамента и вписанный в круговую надпись на непонятном языке. Странные знаки отдаленно напоминали ан-харскую вязь, но выстраивались в слова несколько стройнее, и почти все символы были длинными, точно иглы. Реверс же занимало собой орнаментальное изображение разлапистого дуба, ветви которого сходились к краям, где опять-таки кругом раскрывались надписи. Золото это, было видно, с течением времени не тускнело и не затиралось. Можно было подумать, что данную блестящую пятерку отчеканили только что, но при этом превосходно чувствовалось: эти чужие монеты старее и самого Мягкого Кота, и, возможно, его пожилой матери.
– Ну-у... когда же наконец это утро... – проныл привратник, выглядывая из окошка караулки.
Густая тьма не собиралась поддаваться чаяниям нетерпеливого человека. Да и, по сути, он получил свое новое сокровище не далее как час тому назад. Впереди была еще вся ночь...
Мягкий Кот до дрожи в пальцах хотел поскорее пустить денежки в ход. Что же он сделает в первую очередь, когда его сменит на рассвете Горбун Тэм? Да побежит, не щадя сапог, на площадь Тысячи Висельников к меняле. Нет! Там ведь жулье на жулье сидит, да жулье из-за спины позыркивает! Еще обсчитают... Может, пойти к Казначею? Хотя лучше не связываться с этой алчной жирной крысой Ночного Короля... Где же повыгоднее обменять «дубы-полумесяцы»?.. Да в подвальчике «У Керка» – где же еще! Старик не обсчитывает, любит различные диковинки, да и перед стражей благоговеет – не то что эти
