не испытывал к раненым и умирающим врагам ни капли жалости, он вообще казался лишенным этого чувства. Методично и с ледяным спокойствием на лице он убивал и калечил своих врагов одного за другим, лишая их возможности сражаться.
Многие посетители надолго и в красках запомнили это жуткое зрелище, а полупьяный менестрель по имени Брайан Звонкий, когда-то знаменитый на весь Ронстрад бард, после прилюдно клялся всеми богами, что сама Смерть посетила его этой ночью. Впрочем, очень скоро старый пропойца и впрямь загремел на кладбище, так что, вполне возможно, именно так оно и было на самом деле.
На полу трактира уже лежало шесть корчащихся в агонии тел, когда на весь зал прогремел яростный голос:
– Прекратить немедленно! Мечи в ножны, ублюдки, или я лично вас всех на вертела понасаживаю!
Уцелевшие пираты вместе со своим предводителем отступили, тяжело дыша, но ножей из рук не выпустили. Эльф тоже не спешил исполнять приказ, направив острие меча в сторону говорившего. Им оказался сам хозяин трактира, Илдиз Тагур, человек жесткий, но при этом честный, что было большой редкостью в Сар-Итиаде. Трактирщик держал в руках тяжелый пехотный арбалет, способный с пятидесяти шагов пробить полный латный доспех, а сзади стояли двое его людей, весьма сурового вида, с такими же заряженными арбалетами.
– Райфен! Джим, чтоб тебя Бансрот забрал, ты опять за свое! – Старик Тагур разъярился не на шутку. – И вы, сударь, кто бы вы ни были! – Он зло повернулся к эльфу. – Убирайтесь оба из моего трактира! Если вам так охота прибить друг друга, можете сделать это на улице, а не ломать мою мебель!
Пираты злобно переглянулись, но предпочли принять неизбежное. Они спрятали оружие, молча подобрали своих убитых и раненых и отправились прочь. Лишь на пороге, у самой двери, разъяренный Райфен обернулся, указав пальцем на так и не сдвинувшегося с места Мертингера:
– Ты мне еще за это ответишь, мразь!
Эльф промолчал, убирая меч в ножны. Затем вернулся к своему столу, под которым все еще прятался притихший и испуганный Жакри, и стал собираться. Сложил с тарелки в небольшую дорожную сумку уже успевшее остыть мясо, предварительно завернув его в какую-то ткань. Туда же отправилась так и не откупоренная бутылка вина. Все это эльф хладнокровно проделал под прицелом арбалетов. Подумав, Мертингер достал горсть золотых монет и бросил на стол.
Жакри вылез на свет и проводил монеты жадным взглядом, а хмурый трактирщик одобрительно кивнул.
– А как насчет моего золотого? – некстати заикнулся паренек.
– Ты съел его сегодня за ужином, – равнодушно ответил эльф.
В это время с улицы послышалось обреченное лошадиное ржание. Мертингер вздрогнул – он узнал голос своего скакуна. Лошади были единственными существами в этом мире, которых он по праву считал своими друзьями. Сами того не ведая, корсары умудрились ударить его по-настоящему больно.
Жакри ринулся к окну, которое выходило на конюшню.
– Милорд, они убили вашего коня! Вот мерзавцы!
Эльф ничего не ответил, молча повернулся и направился к выходу. Оторопевшие посетители трактира благоразумно расступались перед ним, освобождая дорогу, а трактирщик проводил его до самой двери ложем арбалета и торчащим из него болтом.
Немного замешкавшись, Жакри бросился следом.
Освещенный тусклым светом скрытого облаками месяца, Мертингер шел по пустынным улицам быстрым, походным шагом, так что увязавшемуся за ним мальчишке приходилось чуть ли не бежать за ним. Тяжелый мешок, снятый с трупа бедняги-коня, был переброшен через плечо эльфа и перетянут ремнями – он походил на огромный горб, но не мог замедлить быстрой походки бывалого солдата. К подобному способу передвижения эльф привык за долгие годы военных походов на суровом севере Конкра, где далеко не всегда можно было рассчитывать на скорость и выносливость скакуна. В походе конь мог пасть от обморожения, враги могли убить его или отравить, подсыпав жгучего яда в ближайший источник. А уж в Стрибор лошадям и вовсе дороги нет, кони там – верный способ привлечь внимание голодного дракона.
Но сейчас эльф шел по ночному городу людей, городу, живущему своей привычной и столь мнимо мирной жизнью. Здесь не было ни вражеских армий, ни лютых морозов, ни отравленных стрел, и все же в душе у эльфийского лорда застыло ощущение притаившейся рядом опасности, много раз спасавшее его на войне. Да, от людей он не ждал ничего хорошего. Возможно, среди них и есть настоящие воины (Мертингер вспомнил рыцаря, спасенного им в Гортене), и у некоторых из них даже присутствует некое подобие чести, но это скорее исключение из правила, причем чересчур редкое исключение. Варвары, они и есть варвары. Нет, Мертингер не относил себя к тем немногим из своих сородичей, кто считает эльфийский народ единственно достойным жить под небесами, напротив, он всегда считал, что каждого, в ком есть хоть крупица разума, следует судить по его делам, неважно, кто он, человек, эльф или подгорный гном. Сам он отказывал в этом праве лишь оркам, но этих животных вряд ли можно было считать разумными существами, в отличие от людей. И все же глазам эльфа на землях Ронстрада предстали лишь страх слабых и торжество зла, коварства и подлости сильных. Все то, чему он стал свидетелем за неполных двенадцать дней пути, все виденное им слишком разочаровывало в людях. Все его попытки разглядеть в них хоть что-то хорошее разбились, будто сброшенные с высокой башни, когда эти мерзавцы посмели нанести ему жестокую боль, убив верного друга. Мертингер даже представить себе не мог, как это можно – убить коня, убить просто так, не из корысти или на войне, а лишь из одной только ненависти к его хозяину.
– Не слишком удачное начало, правда? – Надоедливый мальчишка упорно не желал отставать. – Возможно, в другом месте больше повезет.
Эльф остановился, зло посмотрев на паренька.
Оборванец невольно отпрянул, бросив взгляд на угрожающе выступающий из-под плаща эфес меча, когда иссеченное шрамами лицо эльфийского лорда с ледяными глазами повернулось к нему.
– Пощадите... – Парень испуганно попятился и, споткнувшись, растянулся на земле. В его памяти все еще стояли те стремительные хладнокровные выпады черного клинка, бьющая фонтаном кровь, отсеченные головы и конечности – все то, чему он только что стал невольным свидетелем.
Но Мертингер не собирался убивать своего незадачливого проводника. Он вообще никогда не убивал просто так, в отличие от людей. Вместо этого эльф сунул руку в карман, вытащил золотую монету и бросил ее на землю, рядом с испуганным мальчишкой. Монета тихо звякнула, ударившись о камень. После он повернулся и пошел дальше, не оглядываясь.
– Нет! Милорд, подождите, пожалуйста! – Паренек резво подобрал монету, спрятал ее за пазуху и, убедившись, что страшный меч не покинул ножен, опять побежал догонять эльфа, уже свернувшего в какой-то узкий переулок. – Милорд, не оставляйте бедного Жакри! Райфен убьет меня, если найдет!
– Крысеныша вроде тебя? – Эльф остановился, размышляя. – Зачем им тебя убивать?
– Да они коню вашему горло перерезали! Думаете, меня пожалеют?
Слова парня звучали правдиво, слишком правдиво, но Мертингер чувствовал, что это далеко не вся правда. И все же...
– Хорошо, можешь идти со мной. Покажешь, где здесь приличный постоялый двор. Мне надоел этот город.
Жакри радостно закивал и зашагал вперед, указывая дорогу. Очередной путь от одного фонаря к другому...
А немного погодя следом бесшумно трусил Черный Лис. Умный зверек корил себя на чем свет стоит и не мог понять, что только что произошло. Все вышло совсем не так, как он задумал. Не стоило подсовывать Мертингеру мальчишку, чтобы тот привел его в нужное место. Он-то наивно полагал, что эльф быстрее найдет то, что ищет, если ему немного помочь. Неужели он ошибся? И как такое возможно? Все случилось оттого, что он забыл: судьба не прощает игр с собой, и он, Черный Лис, только что во всей красе увидел ее злобный оскал. Смерть дыхнула на него из трактира «Кинжал и монета». Все вывернулось наизнанку. Что ж, пусть дальше все идет своим чередом, он не будет вмешиваться до тех пор, пока не будет уверен, что его действия не вызовут ненужных последствий...
Утешившись этой мыслью, Черный Лис проследил, куда вошли Мертингер и его провожатый, и
