Постыдных, ненавистных уз
Отринь насильственное бремя
И заключи – пока есть время -
Свободный, по сердцу союз.
Но если страсть твоя слаба
И убежденье не глубоко,
Будь мужу вечная раба,
Не то – раскаешься жестоко!..
218. Месть горца
Ассан сидел, нахмуря брови.
Кальян дымился, ветер выл.
И, грозно молвив: 'Крови! Крови!'-
Он встал и на коня вскочил.
'Зюлейка! нет, твою измену
Врагу я даром не прощу!
Его как мяч на шашку вздену,
Иль сам паду, иль отомщу!'
Что было ночью в поле ратном,
О том расскажет лишь луна…
Наутро конь путем обратным
Скакал… Несчастная жена!
Мешок о лук седельный бился,
Горела под конем трава.
Но не чурек в мешке таился:
Была в нем вражья голова!
219.
Прихожу на праздник к чародею:
Тьма народу там уже кипит,
За затеей хитрую затею
Чародей пред публикой творит.
Всё в саду торжественно и чудно,
Хор цыган по-старому нелеп,
Что же мне так больно и так трудно,
Отчего угрюм я и свиреп?..
Уж не жду сегодня ничего я,
Мой восторг истрачен весь давно;
Я могу лишь воспевать героя -
Как в нем всё велико и умно!
Он Протей! он истинный художник!
Как его проказы хороши!
И артист, и барин, и сапожник -
Все найдут здесь пищу для души!
220.
Мне жаль, что нет теперь поэтов,
Какие были в оны дни,-
Нет Тимофеевых, Бернетов
Ах, отчего молчат они?).
С семьей забавных старожилов
Скорблю на склоне дней моих,
Что лирой пренебрег Стромилов,
Что Печенегов приутих,
Что умер бедный Якубович,
Что запил Константин Петрович,
Что о других пропал и след,
Что нету госпожи Падерной,
У коей был талант примерный,
И Розена барона нет;
Что нет Туманских и Трилунных,
Не пишет больше Бороздна,
И нам от лир их сладкострунных
Осталась память лишь одна…
221.
Я посягну на неприличность
И несколько похвальных слов.
Теперь скажу про эту личность:
Ах, не был он всегда таков!
Он был когда-то много хуже,
Но я упреков не терплю
И в этом боязливом муже
Я всё решительно люблю:
Люблю его характер слабый,
Когда, повесив длинный нос,
