групп, как «Хёндэ» (“Hyundai Corporation”), «Самсунг» (“Samsung”), «Лакки голдстар» (“Lucky Goldstar”), «Дэу» (“Daewoo Motor”), «Ссанъён (“Ssangyong”)» и других. История чэболизации южнокорейской экономики не лишена парадоксов. Основатель «Хёндэ», Чон Джу Ен, в молодости грузчик и автослесарь, не имеющий университетского образования, только в 1947 г. основал вместе со своим братом небольшую строительную компанию. Выгодные подряды от государства позволили компании развернуть высокоприбыльный бизнес в производстве цемента, алюминия, стали, бумаги, химических товаров, судостроении, а впоследствии стать одним из крупных мировых производителей автомобилей. Скачкообразное возвышение южнокорейских чэболей было бы невозможным без тесной унии олигархического капитала с государством.
В условиях социальной пропасти, разделяющей верхние и нижние эшелоны общества, помощь извне направлялась, прежде всего, на поддержку крупного капиталистического предпринимательства и усиленную милитаризацию. К началу кризисного 1960 г. ежегодный уровень инфляции достигал 20 %, а численность безработных и полубезработных в общей массе трудоспособного населения – 40 %. Однако социальные бедствия широких трудящихся масс отнюдь не сдерживали крупнокапиталистическое накопление. Масштабы концентрации и централизации крупного предпринимательского капитала на Юге убедительно раскрывают следующие данные. К 1962 г. в текстильной промышленности Юга насчитывалось 174 фабрики, из которых 33 крупных предприятия контролировали более 80 % товарооборота. В сахарной промышленности из 58 зарегистрированных предприятий к числу крупных относились только 2, но они контролировали свыше 91 % товарооборота в данной отрасли. В шинной промышленности действовало 10 предприятий, но 2 крупнейших завода владели более 92 % рыночного оборота. В производстве резиновой обуви из 48 предприятий 9 крупнейших держали под своим контролем более 77 % общего товарооборота. Аналогичная тенденция прослеживалась и в новых стратегических отраслях народного хозяйства Юга – радиоэлектронике, химии, автомобилестроении, судостроении, промышленном и жилищном строительстве, сфере инфраструктуры.
Интенсивная чэболизация стала одной из основных предпосылок созревания социально-экономического и общеполитического кризиса на Юге во второй половине 50-х гг. С одной стороны, стремительный рост крупного олигархического капитала заметно расширял народнохозяйственный потенциал страны, но с другой – этот процесс резко обострил социальные противоречия в обществе. За несколько лет при содействии правительства выросли сильные финансово-промышленные корпорации, вскоре монополизировавшие весь рынок сбыта. Впоследствии в области экономики образовался явный дисбаланс. Средний и малый бизнес, не имеющий достаточной финансовой поддержки, вконец разорялся или поглощался более крупными предпринимателями.
Ответной реакцией Первой республики на растущую волну социально-политического протеста, охватившего не только города, но и сельские районы Юга, были еще более суровые полицейские репрессии. Под тотальным запретом оказались не только левые, но и умеренные националистические и патриотические партии и движения. На основе дополненного Закона о государственной безопасности проводились массовые аресты и полицейские расправы с оппозиционными политическими деятелями Минчжудан и других партий и организаций. Драконовские гонения обрушились на независимые средства массовой информации, выступавшие хотя бы с робкой критикой антинародной, диктаторской политики Чаюдан. Нарастало массовое недовольство и в южнокорейской деревне, из которой в города в результате разорения, пауперизации и голода вынуждены были переместиться более 1 млн крестьян, пополнивших и без того массовую армию городских пауперов и люмпенов.
В такой накаленной ситуации народное восстание против авторитарного произвола могло вспыхнуть в любое время. Нужен был какой-то ощутимый толчок, и им стала насквозь фальсифицированная кампания президентских выборов 15 марта 1960 г. Основным кандидатом на третий срок при интенсивной поддержке внешних сил остался Ли Сын Ман. Однако борьба за пост вице-президента превратилась в нешуточную схватку в верхах. Незадолго до выборов в одной из частных клиник в Вашингтоне внезапно скончался Чо Бён Ок, выдвинутый на пост президента от группировки Минчжудан. Правящая Чаюдан в целях дальнейшей монополизации авторитарного правления режима попыталась занять неожиданно возникшую вакансию. На пост вице-президента был выдвинут весьма близкий к Ли Сын Ману Ли Ги Бун, крупный южнокорейский олигарх, бывший председатель Чаюдан, спикер Национального собрания и министр обороны РК. Для того чтобы облегчить ему победу, Чаюдан привела в движение все административные ресурсы, подкупы, подтасовки, фальсификации и другие противоправные акции. Одновременно власти предприняли и хитроумные политические маневры, вступив в предвыборный сговор с руководством Всеобщей федерации рабочих союзов Кореи (Тэхан нодон чохап чхоннён хепхве) и другими реформистскими профсоюзами. С помощью подобных политических маневров правящей Чаюдан удалось забаллотировать довольно популярного в патриотических кругах страны одного из лидеров Минчжудан Чан Мёна, который на предыдущих выборах 1956 г. уверенно завоевал пост вице-президента Первой республики.
В ответ на мнимую «победу» Ли Сын Мана – Ли Ги Буна руководство Минчжудан обнародовало заявление протеста, в котором объявило состоявшиеся под полицейскими прицелами выборы президента и вице-президента страны «противозаконными и недействительными». Тем более что они были проведены ранее первоначально установленной даты, при отсутствии наблюдателей от оппозиции в местах голосования, беспрецедентном давлении на электорат, с использованием подмены избирательных бюллетеней и фальсификаций при подсчете голосов. По всей стране начала подниматься стихийная буря народного негодования.
В числе первых городов, охваченных массовыми антиправительственными волнениями, оказался портовый город на юге – Масан. По призыву оппозиционных партий и организаций центральные кварталы города заполнили тысячи участников демонстраций протеста – студенческая молодежь, рабочие, служащие, городская беднота. Участники мирного выступления несли транспаранты, на которых было начертано: «Долой фальсифицированные выборы!», «Долой Ли Ги Буна», «Долой лисынмановское правительство!», «Свободу учебным заведениям!» и др. Лисынмановские власти, напуганные столь крупной волной стихийного народного протеста, решили разогнать демонстрантов силой оружия. В результате расстрела погибло более 100 безоружных горожан. Полиции удалось на время ослабить напор демонстрантов в Масане, но масанские события подобно молнии воспламенили подъем антиправительственных выступлений в других крупных центрах страны – Сеуле, Тэгу, Инчхоне, Чжонджу, Тэджоне, Кванчжу и других.
В Сеуле 16 и 17 марта десятки тысяч студентов и преподавателей столичных университетов вместе с другими слоями горожан вышли на демонстрации и митинги солидарности с участниками выступлений в Масане. Отвергая результаты фальсифицированных выборов, участники массовых шествий потребовали немедленного расследования кровавых полицейских злодеяний в Масане, строжайшего наказания должностных лиц, ответственных за расстрел безоружных манифестантов. Среди других требований восставших были: «Народу – свободное волеизъявление!», «Не допускать подавления штыками демонстрации учащихся и студентов!», «Не допускать полицейских посягательств на права и свободу народа!», «Провести новые президентские выборы!».
К 19 апреля 1960 г. общее число участников антиправительственных выступлений в Сеуле и других городах превысило 100 тыс. человек. На начальном мирном этапе борьбы повстанцы не выдвигали прямых антилисынмановских лозунгов и требований. Некоторая часть студенческих лидеров и университетских профессоров и оппозиционных деятелей наивно полагала, что за экономический и политический кризис в стране несут ответственность «плохие чиновники» и бюрократы, окружившие «хорошего» правителя страны. Эта наивная вера побудила студенческую делегацию из университета Тонгук направиться к президентскому дворцу Кёнмунде, чтобы добиться прямой встречи с Ли Сын Маном и передать ему петицию со своими политическими требованиями. Однако на подступах к дворцу мирное шествие встретил шквальный огонь жандармерии на поражение, и 10 человек были убиты охранкой. Беспощадный расстрел близ дворца Кёнмунде, больно отозвавшийся в сердцах оппозиционеров, стал стихийным призывом к всенародному восстанию.
Общее число участников новой волны восстания за демократию и свободу достигло вскоре 500 тыс. чел. Новым лозунгом повстанцев, переживших сложную полосу политической зрелости, стало требование «Долой Ли Сын Мана!» Многие стратегические кварталы Сеула оказались под фактическим контролем повстанцев. Радикально настроенные группы молодежи подожгли редакцию проправительственной газеты «Сеул синмун», совершили погромы в головном офисе правящей Чаюдан и ряде правительственных учреждений. Стихийные толпы взяли в плотное кольцо здание Национального собрания, требуя от него немедленных
