Ах! кабы знать! Послала бы
Я в город братца-сокола:
'Мил братец! шелку, гарусу
Купи – семи цветов,
Да гарнитуру синего!'
Я по углам бы вышила
Москву, царя с царицею,
Да Киев, да Царьград,
А посередке – солнышко,
И эту занавесочку
В окошке бы повесила,
Авось ты загляделся бы,
Меня бы промигал!..
Всю ночку я продумала…
'Оставь,- я парню молвила,-
Я в подневолье с волюшки,
Бог видит, не пойду!'
'Такую даль мы ехали!
Иди!- сказал Филиппушка.-
Не стану обижать!'
Тужила, горько плакала,
А дело девка делала:
На суженого искоса
Поглядывала втай.
Пригож-румян, широк-могуч,
Рус волосом, тих говором -
Пал на сердце Филипп!
'Ты стань-ка, добрый молодец,
Против меня прямехенько,
Стань на одной доске!
Гляди мне в очи ясные,
Гляди в лицо румяное,
Подумывай, смекай:
Чтоб жить со мной – не каяться,
А мне с тобой не плакаться…
Я вся тут такова!'
'Небось не буду каяться,
Небось не буду плакаться!'-
Филиппушка сказал.
Пока мы торговалися,
Филиппу я: 'Уйди ты прочь!',
А он: 'Иди со мной!'
Известно: 'Ненаглядная,
Хорошая… пригожая…'
– Ай!..'- вдруг рванулась я…
'Чего ты? Эка силища!'
Не удержи – не видеть бы
Вовек ему Матренушки,
Да удержал Филипп!
Пока мы торговалися,
Должно быть, так я думаю,
Тогда и было счастьице…
А больше вряд когда!
Я помню, ночка звездная,
Такая же хорошая,
Как и теперь, была…
Вздохнула Тимофеевна,
Ко стогу приклонилася,
Унывным, тихим голосом
Пропела про себя:
Ты скажи за что,
Молодой купец,
Полюбил меня,
Дочь крестьянскую?
Я не в серебре,
Я не в золоте,
Жемчугами я
Не увешана!
Чисто серебро -
Чистота твоя,
Красно золото -
Красота твоя,
Бел-крупен жемчуг -
Из очей твоих
Слезы катятся…
Велел родимый батюшка,
Благословила матушка,
Поставили родители
К дубовому столу,
С краями чары налили:
'Бери поднос, гостей-чужан
С поклоном обноси!'
Впервой я поклонилася -
Вздрогнули ноги резвые;
Второй я поклонилася -
Поблекло бело личико;
Я в третий поклонилася,
И волюшка скатилася
