Через несколько минут пришло долгожданное расслабление — Билли заснул. Он проспал несколько дольше, чем планировал, и пробудился лишь в десять минут девятого.
Поспешно сойдя вниз, он увидел Аннализу, которую со всех сторон обступили мужчины. Простое черное платье без рукавов подчеркивало ее тонкую мальчишескую фигуру, огненнорыжие волосы рассыпались по плечам. На лице, как и днем, не было косметики, и единственным украшением служили часики с бриллиантами. Подходя к Конни, Билли услышал обрывок разговора.
— Только не говорите, что вы республиканец! — обращалась Аннализа к одному из компаньонов Сэнди. — Если вы молоды и богаты, ваш моральный долг поддерживать демократов!
Билли остановился. Непринужденно ввинтившись в плотное кольцо мужчин, он взял Аннализу повыше локтя и сказал:
— Позвольте вас похитить. Вы уже познакомились с подругами Конни?
Хозяйка и три незнакомые Аннализе женщины сидели на составленных вместе широких коричневых плетеных диванах. Одна из гостий тайком курила сигарету, другие говорили о шопинге в ИстХэмптоне. При приближении Аннализы Конни подняла глаза и похлопала по дивану рядом с собой:
— Вот есть местечко. — Указав на курильщицу, представила ее новенькой: — Это Бет. Она закончила Гарвард, да, Бет?
— Гарвардскую юридическую школу, — сказала Бет, быстро затушив сигарету. — А вы? — спросила она Аннализу.
— Джорджтаун, — ответила та.
— Все еще работаете? — поинтересовалась Бет.
— Нет, недавно уволилась.
— Бет уволилась несколько лет назад, — вставила Конни. — И не жалеет.
— У меня нет времени работать, — сказала Бет. — Быть замужем за одним из них, — она показала на группу мужчин, стоявших поодаль, — это работа на полную ставку.
— Главное — дети, — поправила Конни. — Хочется видеть, как они растут, жалко упустить даже минуту.
В девять часов всех пригласили к столу. Гостей обслуживали молодой человек и девушка, одетые в черное, — видимо, студенты, подрабатывающие в летние каникулы. Аннализу посадили между Билли Личфилдом и Сэнди Брюэром — почетное место, рядом с хозяином.
— Вы бывали в Андах? — спросил Сэнди. Бет, сидевшая напротив, тут же встряла в беседу, затеяв оживленную дискуссию о том, как Анды стали «новой Новой Зеландией». Разговор перешел на ярмарку искусств Бильбао, благотворительное мероприятие, в пользу которого Сэнди пожертвовал миллион долларов, и на лучший аукцион вин в мире. После ужина начались бесконечные партии в пул в библиотеке — ее стены были обшиты дорогим деревом. Хозяин дома и другие мужчины курили сигары, слегка опьянев от превосходного вина и редкого сорта шампанского. Играя с Полом, Билли вдруг повысил голос, перекрыв шум в зале:
— Ну, заработаешь ты кучу денег — горы денег, Анды денег, больше, чем можешь себе представить, а что изменится? Будешь вкалывать как раньше, а то и больше, не в силах остановиться, а однажды оглянешься и поймешь: единственная перемена — это переезд в НьюЙорк. Тогда ты задашься вопросом, за каким чертом нужно тратить на это жизнь…
Все разговоры стихли. В воцарившейся тишине раздался голос Конни Брюэр, пропевшей на одном дыхании:
— Ну вот, опять мужчины за свое. Только и слышишь — переезд, переезд, жилье, жилье, ничего, кроме жилья.
Гости с облегчением вздохнули. Тут же ктото спохватился, что уже поздно, два часа ночи, и все разошлись по комнатам — спать.
— Что на него нашло? — удивлялся Пол, снимая брюки.
— На Билли Личфилда? — уточнила Аннализа. — Перепил, наверное. — Кондиционер работал на полную мощность, и она с наслаждением растянулась под стеганым одеялом. — Все равно он мне нравится.
— Это хорошо, — сказал Пол, забираясь в кровать.
— А как ты думаешь, мы им симпатичны? — спросила она.
— А почему нет?
— Не знаю. Эти женщины совсем другие…
— Мне они показались довольно приятными.
— О, они очень приятные, — согласилась Аннализа.
— Так в чем же дело? — Пол громко зевнул. — Ты говоришь неуверенно. Это на тебя не похоже.
— Это не неуверенность, — отозвалась Аннализа. — Просто любопытство. — Через минуту она спросила: — Пол, а что, если Личфилд прав насчет денег?..
Но Пол уже спал.
На следующее утро за завтраком Аннализа узнала, что им предстоит участвовать в маленьком теннисном турнире вместе с некоторыми гостями. Пол, не отличавшийся способностями к спорту, был посеян первым; против него играл сам хозяин. Аннализа сидела на трибуне и смотрела. В старших классах она была чемпионом школы по теннису, и теперь в ней проснулся дух соревнования. «Я получу этот кубок», — сказала она себе.
Турнир продолжался пять часов. Выглянуло солнце, стало жарко. Аннализа выиграла четыре раза подряд и теперь встретилась с победителем первой игры, Сэнди. Стоя на базовой линии и поигрывая мячом, она оценивающе рассматривала противника. Стиль игры Брюэра свидетельствовал о том, что он занимался с хорошим тренером, напор компенсировал недостаток квалификации, однако природного таланта к теннису у него не было. Она победит, если выведет его из равновесия.
«Может, ты и богатенький, но я тебя побью», — думала она. Подбросив мяч в воздух, Аннализа завела ракетку далеко назад и перед самым соприкосновением мяча и струн чуть согнула запястье, меняя направление удара. Мяч пролетел над самой сеткой и приземлился точно в боковую линию.
— Очко! — заорал Билли Личфилд.
Через полчаса все было кончено. Когда все окружили ее с поздравлениями, Аннализа впервые поверила — она справится, это ей по силам, она и здесь добьется успеха.
— Молодец, — сказал Пол, быстро обняв супругу и косясь на Сэнди.
Все пошли в дом.
— Отличная координация у твоей жены, — неопределенно заметил Сэнди.
— Да, она ловкая, — осмелился поддакнуть Пол.
— Да уж, — хмыкнул Сэнди. — На войне ей бы цены не было.
Шагавший сзади Билли Личфилд внутренне содрогнулся, услышав этот разговор. Аннализа обернулась и остановилась, ожидая, пока ее нагонят остальные, весь вид ее выражал торжество. Билли успел первым и подхватил ее под руку.
— Отличная игра, — похвалил он и наставительно добавил: — Однако вежливость предписывает позволить выиграть хозяину дома.
Аннализа остановилась.
— А мы не в поддавки играли! Ни за что не стала бы подыгрывать.
— Нет, конечно, — согласился Билли, потянув Аннализу к дому. — Я уже понял: вы из тех женщин, которые играют по своим правилам. Это прелестно, всегда оставайтесь такой, просто, видите ли, полезно узнать правила этикета, прежде чем их нарушать.
Глава 4
В воскресенье к шести вечера Билли Личфилд вернулся в город и пересел в такси, довольный на удивление плодотворным уикэндом. Конни Брюэр согласилась купить маленькую картину Дибенкорна за триста тысяч долларов — Билли полагались два процента комиссионных, но больше всего он думал об Аннализе Райс. В наши дни такие женщины стали редкостью — своеобразная, ни на кого не похожая, с огненным «конским хвостом» и светлосерыми глазами, в которых светится острый ум. С приятной дрожью жгучего интереса Билли думал, что под умелым руководством у нее есть все шансы стать одним из его шедевров.
Билли жил на Пятой авеню между Одиннадцатой и Двенадцатой улицами. Узкий кирпичный дом, бывшее пристанище незамужних леди, съежился и совершенно потерялся, стиснутый с двух сторон прекрасными новыми башнями из красного кирпича. В здании не было швейцара — правда, при необходимости носильщика можно было вызвать звонком. Билли забрал почту и пошел по лестнице к себе на четвертый этаж.
В этом доме все квартиры были одинаковые: по четыре «двушки» на этаже, каждая площадью шестьсот квадратных футов. Билли называл здание «домом преждевременно престарелых» для холостяков вроде него. В его квартире тесно от всякой всячины, сброшенной с барского плеча богатыми леди, но это было скорее приятно, чем неудобно. Последние десять лет он обещал себе сделать косметический ремонт и найти близкого человека, но пока не преуспел ни в том, ни в другом. Время шло, и постепенно эти мысли отошли на второй план — к Билли годами никто не заходил.
Первым делом он разобрал почту, в которой оказалось несколько приглашений, пара глянцевых журналов, отчет по балансу «Мастеркард» и большой конверт с написанным от руки адресом, который Билли отложил в сторону, выбирая самое солидное на вид приглашение. Сочный кремовый оттенок одного из них показался ему знакомым; перевернув конверт, он прочитал обратный адрес: «Пятая авеню, дом один». Такие канцтовары продавались только в магазине Mrs. Strong’s, и Билли знал лишь одного человека, который до сих пор ими пользовался, — Луизу Хотон. В конверте лежала открытка с золотым тиснением: «Закрытая поминальная служба по миссис Луизе Хотон, церковь Святого Амброзия» — и датой «двенадцатое июля, среда», каллиграфически написанной внизу от руки. Как это похоже на Луизу, умилился Билли, заранее заказать поминальную службу по себе и составить список приглашенных…
Он положил карточку на почетное место — в центр узкой каминной полки над маленьким камином — и сел разбирать остальную почту. Взяв большой конверт, Личфилд увидел адрес управляющей домом компании. С растущим неприятным предчувствием он распечатал конверт.
«Мы счастливы сообщить… Сделка успешно заключена… дом станет кооперативным с первого июля 2009 года… вы можете выкупить свою квартиру по рыночной стоимости… это не касается жильцов, чей договор найма истекает до указанной даты…» Тупо и болезненно закололо под нижней челюстью. Куда он пойдет? Рыночная стоимость его квартиры — около восьмисот тысяч долларов. Потребуется двести — триста тысяч на начальный взнос плюс ипотечные взносы и коммунальные платежи. Это несколько тысяч в месяц. А сейчас он платит всего тысячу сто. Перспектива поисков другого жилья и переезда повергла Личфилда в шок. Ему пятьдесят четыре года. Не старик, напомнил себе Билли, но в этом возрасте уже нет сил для подобных подвигов.
Он пошел в ванную комнату, открыл аптечку, взял оттуда три таблетки антидепрессанта вместо прописанных двух, улегся в ванну и открыл кран, глядя, как вода медленно поднимается и покрывает его тело. «Я не могу переехать, — подумал он. — Я слишком устал. Значит, нужно придумать, где взять деньги на выкуп квартиры».
Через пару часов, очистив тело и немного успокоив дух, Билл позвонил в «УолдорфАсторию» и попросил соединить с номером Райсов. Аннализа взяла трубку на третьем звонке.
— Да? — с любопытством сказала она.
— Аннализа? Это Билли Личфилд. Мы познакомились у Брюэров, помните?
— А, Билли… Как поживаете?
— Прекрасно.
