Спустившись в подвал, Николаус уверенно провел Карнажа в дальний его конец. Там, за грязной ширмой, громоздились стеллажи пузатых глиняных бутылок.
Хозяин гостиницы остановился и окинул придирчивым взглядом свои запасы:
— Какой сорт предпочитаете?
— Черт побери, мэтр, я плохо в этом смыслю, — признался Карнаж.
— Я тоже не разбираюсь в островитянской выпивке, и ничего не могу о ней сказать, кроме того, что, по мне, это редкостная гадость.
— У меня есть одна вещица, оцените ее и предложите что-нибудь подходящее по цене, — перед глазами изумленного Николауса Феникс держал на вытянутой руке болтавшийся на цепочке медальон.
Хозяин не успел и рта раскрыть, как рука Зойта перехватила побрякушку. Карнаж даже не подумал отпустить цепь, а схватился за рукоять кинжала за поясом, бросив многозначительный взгляд на колдуна.
— Две цены! — прошипел ларониец, — Иначе, клянусь кишками нашего императора, я заберу амулет силой!
— Да что же вы творите, господа?! — возмутился Николаус, которому порядком надоели все это, что начинало походить на воронку интриг, в которой простой житель Материка потонет в мгновение ока, — Я отдам вам лучшее, что смогу найти! Только прошу вас покинуть мой дом, чье гостеприимство вы топчите своими пыльными сапогами, нарушая все неписанные правила, заведенный испокон веков странниками в этом славном городе!
Феникс разжал пальцы, и Зойт отдернул руку, пряча медальон под одеждой. Полукровка смерил взглядом колдуна, наконец, показавшего свою истинно ларонийское лицо, и взял выбранную для него глиняную бутыль, опечатанную и исписанную всякой тарабарщиной знаков с Острова Палец Демона. Ничего не ответив на причитания Николауса, он поднялся обратно в общую залу. Но этого и не требовалось. В руку обиженного хозяина гостиницы ларониец бросил два золотых и напомнил, что молчание — золото, а болтливость за серебро шпионов ни к чему путному никогда не приводила. А в подкрепление этого утверждения посоветовал вспомнить
— Вам есть, где приткнуться до завтрашнего полудня? — спросил, нагоняя «ловца удачи» на улице, ларониец, — Коль скоро нас выпроводили из гостиницы.
— Найдется угол. С недавних пор здесь проживает один из моих друзей, — неохотно ответил Карнаж, чувствуя, как Зойт снова пытается вкрасться в его сознание.
Проклятый колдун был силен, и полукровку даже брало сомнение в правдивости истории, навешенной на его длинные острые уши.
П'о'ксессальская гильдия магов, чуть ли не единственная в своем роде по сохраненному былому могуществу, никогда не направляла своих адептов куда попало. Об этом было известно многим, так как белые эльфы часто действовали напористо, жестко и очень «громко». Но, безусловно, добивались хороших результатов. Многие короли затыкали себе рты кулаком, не позволяя выказать слишком сильного возмущения, так как договор Ларона с последними семьями драконов, обитавших в северных горах, оказался не мифом, а самой суровой реальностью. Однако белые эльфы не так часто перегибали обоюдоострую палку политического взаимопонимания, что, меж тем, не мешало многим владыкам предлагать баснословные суммы за яйца или драконьи головы всяким сорвиголовам, что отваживались попытать счастья в северной гряде.
«Мир их праху», — подумал Феникс, вспоминая многочисленные разговоры, которые ему приходилось слышать зимними вечерами на постоялых дворах от тех, кто гордо именовал себя «охотниками на драконов». Когда зима подходила к концу, и сезон охоты заканчивался, они часто подводили не самые утешительные итоги.
— Карнаж, какой же вы скользкий тип, — почти с восхищением произнес колдун, — Мало того, что вы не даете спокойно покопаться в ваших мыслях, вы еще намеренно вспоминаете ненавистные для любого ларонийца вещи!
— Проклятье, сударь! Я знал, что ваша братия нахальна в своей напористости дальше некуда, но я впервые встречаю такого наглеца как вы!
— Скажите мне все сами, и я оставлю вас в покое. Мне плевать, чего будет стоить возвращение тех бесценных книг. Но времени у меня мало, отчего я несколько ограничен в выборе средств.
— Ого! Уже «бесценных»… — прищурился Карнаж, но быстро сообразил с каким огнем играет и поспешил продолжить свою мысль, — Я хочу сказать, что, зная Кеарха так хорошо, как могу знать я этого сильванийского мерзавца…
— Воистину вы правы! — перебил Даэран, — Продолжайте.
— Я бы сказал, что он, не долго думая, соберет книги в охапку и загонит несколько лошадей вплоть до Форпата. Путь неблизкий, а по тоннелям его никто не пустит. Так что дышите глубже, сударь. Не стоит под угрозой мгновенного аутодафе выколачивать информацию из всех, кто под руку подвернется. Можно просто обдумать и прикинуть, где ближайшее место сбыта ворованного хлама, имеющего отношение к магии сто лет в обед.
— Черт возьми, вы снова правы, прошу простить и не держать на меня зла, — Зойт отвел свои большие фиолетовые глаза в сторону.
Это не ускользнуло от «ловца удачи», у которого сложилось такое ощущение, будто колдун плохо знает мир по эту сторону границ своей родины.
— Я не буду держать на вас зла, если вы сдержите ваше слово и перестанете по всякому поводу лезть в мою голову! — Карнаж взял протянутый ему конверт и, напоследок, не смог удержаться от ехидного замечания, — В конце концов, купите себе карты и пару-тройку книг по истории земель, которые намереваетесь посетить.
«Ловец удачи» поспешил оставить бледнеющего от подступающей злобы колдуна, который все же бросил ему вдогонку:
— Так я не прощаюсь. Еще увидимся!
У Карнажа имелось несколько дел, которые предстояло закончить, а вся эта возня с ларонийцем явно не могла способствовать скорейшему их завершению. Предстояло хорошенько выспаться и решить, каким способом обойти очередь из всех тех, кто ожидали приема у мастера Хроноса. Ведь «тот, кто ценит свое время — никогда не будет испытывать в нем недостатка», — как любил повторять сам хозяин Странствующей Башни.
Лангвальдский лес встретил полукровку тишиной и спокойствием. Ветер изредка тревожил верхушки высоких старых деревьев, меж корней которых вела узкая тропинка. Это оказалось так необычно после вихря событий и страстей, что еще не улеглись в голове полукровки и продолжали там кружить, словно суп на огне суп, который только оставила помешивать ложка поварихи. Поднятый водоворот не сразу успокоится, а покружит еще, щеголяя поднятой со дна нехитрой заправкой дешевой похлебки, явив глазу даже картофельную шелуху и засушенный до невозможности чеснок, курчирующий целой флотилией маленьких долек целой головки.
Карнаж остановился посреди спокойствия и тишины просыпающегося ранним утром леса. Распустил зачем-то узел шнура от ножен на груди и оглядываясь вокруг широко раскрытыми глазами, он перевернул ножны с мечом рукоятью вниз и повесил их за спину под правую руку. Взявшись проверить, как хорошо клинок выходит из ножен и удобно ли будет достать при случае, «ловец удачи» замер. К чему это было здесь, он не мог сказать спросившему его откуда-то изнутри голосу. Лес встретил его тишиной, а он нарушил ее шипением стали. Полукровка не боялся проигрывать иной раз так некстати задаваемым откуда-то изнутри вопросам. Можно было придумать сотни отговорок, нарекая их уверенно доводами, но… Феникс снова остановился, когда вдруг заметил, что идет по тропинке так быстро, словно кто-то гнался за ним. Не стоило еще и еще думать обо всем хотя бы здесь. Раздумья странным образом подстегивают ноги, будто в стремлении догнать отпущенное на них время за счет пути, который предстояло пройти.
Карнаж несколько раз глубоко вдохнул. Сначала один шаг, потом второй… Наконец, удалось совладать с тем бегом, что поселился в ногах и, особенно, в голове.
Тропинка вывела «ловца удачи» к небольшому домику, прислонившемуся одной стеной к огромному раскидистому дубу. Старое дерево оставалось здесь единственным с таким почтенным возрастом, будто товарищи из лангвальдского леса оставили его приглядывать за молодыми деревцами, обступившими небольшую поляну, на краю которой и располагалось жилище травника. Из печной трубы шел дым, пронзаемый лучами утреннего солнца, заливающего светом зеленую высокую траву на поляне.
«Ловец удачи» неуверенно направился к порогу. Солнечный свет добрался до тропинки и ласковым теплом согрел плечи. Полукровка невольно размял их, и почти согнулся, так как и немного горбился при ходьбе, и, довольно зажмурившись, подставил спину под греющие солнечные лучи, сверкавшую огненными перьями среди бахромы на лопатках куртки.
Дверь дома раскрылась и на пороге показалась Скиера. Полуэльфка не сразу заметила нежданного гостя, который так резко отказался пойти с ними, не смотря на все уговоры и даже ругань Филина.
Она села на крыльцо и нежилась на солнце, закрыв глаза и откинувшись спиной на дверной косяк.
Карнаж посмотрел на нее из-под сбившейся челки обросших кроваво-красных волос. Он растерянно остановился посреди утреннего покоя и великолепия пробуждающегося леса, словно увидев все это со стороны… и себя черной фигурой, поблескивавшей сталью с перчаток, ботфорт и бандажа. И перья, вшитые в ряд на спине куртки горели совсем ярко, словно огонь убитого для этой цели птенца феникса, как и обещал бродячий торговец, у которого «ловец удачи» их приобрел. Такое пламя больше не жгло, а просто яркостью цвета радовал глаз тех, кто мог принимать за украшение подобные вещи.
Скиера, открыла глаза и поднялась, легко соскочив с крыльца. Она собиралась пойти на поляну, но, заметив Карнажа, остановилась. Полуэльфка явно не ожидала его увидеть. Сначала даже испугалась — «ловец удачи» показался ей каким-то высушенным: щеки ввалились, скулы выпирали, под глазами чернели тени бессонных ночей, желтые глаза болезненно щурились и слезились от яркого света.
Вот, он и потер их.
— Какое яркое солнце, — проворчал полукровка, моргая.
Окружающее перед его взором все равно продолжало расплываться.
— Что случилось? Зачем ты пришел? — в ее голосе еще слышалась обида за те резкие слова, которыми он их выпроваживал из гостиницы.
— Хотел узнать, как вы устроились.
— Все отлично, — сообщила Скиера, приблизившись, — Узнал?
— Узнал и рад, — слабая улыбка едва мелькнула на сухих губах.
Феникс развернулся и быстрым шагом скрылся между деревьев.
Запоздало протянутая к нему рука полуэльфки повисла в воздухе. Она озадаченно посмотрела ему в след и даже не успела ничего сказать, настолько быстро он исчез среди деревьев, едва тропинка, по которой он шел, свернула за густой кустарник.
Скиера постояла так немного, пытаясь понять, зачем приходил Карнаж, хотя сам только вчера упрямо остался в городе. Неужели он не понимает, как иногда чудесно пожить в лесу вдали от всех?
— Что случилось? — послышался у нее за спиной голос Филина.
Дуэргар вышел на крыльцо и сонно потянулся.
— Ничего особенного, дедушка, — с улыбкой ответила полуэльфка.
Он больше не протестовал, чтобы она его так называла. Помощница по части изготовления зелий из нее получалась хорошая, но Филин все равно не понимал настойчивого желания остаться здесь. Ладно ему, кто провел свои бурные годы пускаясь во все тяжкие и, сказать по чести, сытому по горло этим, но ей… Хотя, стоило вспомнить то, что он вычитывал в столь любимых им жизнеописаниях дуэргарских героев из хроник. Там говорилось, что каждому боги наливают из своего кубка, кому через край, а кому и на донышко две капли. Сладость счастья вперемешку с горем. Кто-то пьет такой горько-сладкий напиток, не торопясь, даже смакуя, а кто залпом осушит и едва ли разберет вкуса. Возможно по собственной воле, а, может быть, найдется тот, кто поторопит.
— Неужели Карнаж заявился? — спросил с улыбкой Филин, понимая, что такого просто не может быть, так как его подопечный слыл изрядным упрямцем, да и дела свои в городе вряд ли закончил так скоро.
— Ты угадал, — кивнула полуэльфка.
— И ты его отпустила?! — почти крикнул дуэргар, мгновенно переменившись в лице и торопливо натягивая рубаху и сапоги.
Скиера растерялась, не зная что ответить. Она, вроде бы, никого не приглашала, но и не гнала прочь.
Дуэргар заметался по дому. Через открытую дверь было видно, как он схватил сумку и запихивал в нее какие склянки со снадобьями, что успел вчера наготовить, вспоминая свои
