Как развивались события 19 августа 1991 года? Доку Завгаев, политический соперник Дудаева, очутился в те дни в Москве. Как настоящий партийный деятель, он в тот момент затаился, выжидая (правда, не без сочувствия путчистам), чья возьмет. Завгаев старался уловить, на чьей стороне обозначается перевес. Иногда связывался с Грозным, на вопросы, что делать, требовал не дергаться,
21-го Завгаев прилетает в Грозный, собирает народ и выступает с отважным заявлением: долой КГЧП! Но поздно… Кто же поверит в твою смелость и отвагу, когда для путчистов уже готовят нары в Лефортово? Завгаев был обречен.
22 августа сторонники Дудаева требуют немедленно убрать Завгаева. Обоснование более чем убедительное: поддерживал гэкачепистов. Хотя он всего лишь промолчал. Так что молчание не всегда золото, иногда это и крах политической карьеры.
«Я пришел на их митинг и вдруг обнаружил, что генерал Кочубей, высокий чин из республиканского КГБ, министр внутренних дел республики генерал Алсултанов, начальник военного гарнизона генерал Соколов обращаются к Дудаеву с предложением: не изволите ли приказать, чем можем вам быть полезны? — делится своим изумлением Леча Салигов — А силовые структуры республики тогда, естественно, подчинялись Москве. И если их руководители явились на поклон к Дудаеву, значит, получили из Москвы приказ передать ему власть. Против Завгаева начало работать республиканское телевидение, а оно тогда тоже находилось в подчинении московских структур. Короче говоря, Дудаев получил власть в республике еще до того, как его сторонники осуществили захват Дома правительства. Никакие насильственные действия в Грозном в те дни были бы невозможны, если бы генерала не поддержали отцы российской демократии из Москвы, поскольку за Дудаевым в республике не стояли значительные силы. Завгаев это понимал и власть уступать не хотел».
С 24 августа в Грозном установилось двоевластие. Дудаев захватил Дом правительства, а Завгаев собрал своих сторонников (а было их немало) в Доме политпросвещения.
Тут и Хасбулатов вспомнил о родных краях. Он прислал телеграмму, в которой потребовал освободить от занимаемых должностей всех руководителей республики, а Верховный Совет распустить. Но депутаты сочли это вмешательством во внутренние дела независимого государства, сославшись на Декларацию о суверенитете, принятую год назад по инициативе именно Завгаева, которого Хасбулатов пытался теперь отсечь от власти.
На улицах Грозного сооружаются баррикады из перевернутых автобусов и машин. Но для чего и против кого возводятся заграждения — понять невозможно. По ночам раздаются автоматные очереди — кто стреляет и по кому, тоже непонятно.
В Наурской колонии усиленного режима вспыхивают беспорядки. Осужденные объявляют, что они тоже за демократию, потому требуют немедленно выпустить их на свободу. Администрация колонии, не поняв демократического позыва своих подопечных, отказывается выпустить грабителей и убийц за колючую проволоку защищать демократию. Тогда заключенные принимаются громить сторожевые вышки, жилые и служебные помещения. Идеями демократии проникаются и персоны, находящиеся под следствием в грозненском СИЗО. Они поднимают бунт, требуют выпустить их на волю, чтобы принять участие в демократических преобразованиях в республике. Их выпускают под подписку о невыезде до окончания следствия. Никто из них потом в камеру не вернется, да и как вернешься — ведь так увлекательно устанавливать демократические порядки с автоматом в руках.
«За трое последних суток преступность в Грозном и районах не возросла, а даже уменьшилась», — доложил, выступая по местному телевидению министр внутренних дел Чечено- Ингушетии Умлат Алсултанов. Он сообщил также, что значительная часть людей, бежавших из Наурской колонии и следственного изолятора в Грозном, сейчас находится среди митингующих на площади Свободы. Они заявляют, что вышли на волю исключительно с целью встать на защиту свободы чеченского народа. Министр внутренних дел пообещал, что если эти люди не совершат новых правонарушений и после нормализации обстановки добровольно вернутся в места заключения, то парламент и президент Чеченской республики будут искать возможность облегчить их участь. Умлат Алсултанов не исключил и возможность амнистии.
Не успел министр закончить свое выступление, как жизнь решительно поправила его. Именно во время его телевизионного доклада неизвестные, подъехав к главному подъезду Чечено-Ингушского университета, похитили ректора вуза Виктора Кан-Калика. Пытавшийся защитить его проректор Абдул-Хамид Бислиев был смертельно ранен из автомата и скончался в больнице. Судьба увезенного ректора неизвестна. Угнали также три автомобиля прямо с площади Свободы, где продолжался митинг сторонников Джохара Дудаева. Преступника, приговоренного к 12 годам за соучастие в убийстве, кто-то убил прямо в спецавтомобиле. Охрана не пострадала. Предполагают, что это кровная месть. Грабежи, разбои — обычное дело.
Бастуют работники междугородной телефонной станции, они требуют наказать хулиганов, избивших их сотрудницу, обеспечить безопасные условия работы. Милиция бездействует, так как она расколота на два лагеря: одна часть подчиняется Москве, другая — демонстрирует преданность Дудаеву. Новый министр внутренних дел Ваха Ибрагимов не владеет ситуацией, он пытается вывести милицию из разгоревшейся в республике политической борьбы, но тщетно, никто его не слушается. Местная газета «Голос Чечено-Ингушетии» констатирует: «По Грозному в одиночку и группами слоняются затрапезного вида небритые молодые люди, непонятно чему и кому служащие. Ведут они себя грубо и разнузданно. Полное отсутствие дисциплины, непослушание, пьянство и наркомания — далеко не полный перечень «подвигов» некоторых «защитников» свободы. Кинотеатры превращены в места для курения, улицы перекрыты, проспекты в мусоре. Одним словом, беспредел…» Джохара Дудаева подобные факты обнадеживают, он считает, что свободное поведение граждан Чеченской республики — это признак готовности чеченцев к государственности.
Доведенные до отчаяния граждане принимаются самостоятельно править суд. Газета «Справедливость» расценивает подобные случаи как шаг к правовому государству: «Чеченскому правовому государству быть! И первые его здоровые ростки взошли не в помпезных правительственных зданиях. Зачатки будущего правового государства обнаружились сначала в селе Комсомольском, где разгневанные крестьяне повесили насильника и убийцу. Суд совершился быстро, не позволив продажным полицейским затянуть разбирательство дела и приведение приговора в исполнение на несколько лет. Затем в селе Пхъамтой Шатойского района вздернули убийцу… А в Шали устроили грандиозную и очень поучительную казнь: изнасилованная группой ублюдков девушка самолично привела смертный приговор в исполнение… Будет очень худо, если честные граждане сами не осознают значимость этих, на первый взгляд, самосудов. Я не юрист, — пишет автор статьи, — но готов поспорить, что суд, устроенный шалинцами, ничем не хуже клоунады с прокурором, адвокатом, судьями, судьями…»
Геннадий Мусалимов, хозяйственник, одно время входивший в дудаевское правительство, дает такую характеристику Дудаеву: «Он — типичный властолюбивый диктатор. Для своего полного и абсолютного главенства ему под пятой нужна была суверенная страна. Поэтому он вел Чечню к независимости, фактически толкая ее на погибель. Чеченский народ он никогда не любил. На встрече с жителями села Курчалой — я там присутствовал, — когда они стали жаловаться на безденежье и нехватку продовольствия, Дудаев зло процедил: «Значит, ешьте солому!» А однажды в Шалях он в аналогичной ситуации начал просто орать на людей: «Неужели вы думаете, что я буду платить вам зарплату? Мне что, деньги больше некуда девать? У вас все есть — силы, ум, оружие, храбрость! Если вы мужчины — зарабатывайте сами!» Это была в некотором роде историческая фраза. Дудаев фактически дал гражданам Чечни индульгенцию на разбой и насилие. Чечня очень быстро превратилась в криминальный анклав».
Позже министр внутренних дел России Анатолий Куликов приведет следующие данные: только за один год в Чечне было разграблено 4000 вагонов и контейнеров, ущерб — 11 миллиардов рублей; в республике с 800-тысячным населением было совершено 2000 убийств. Для сравнения: в Ростовской области с четырехмиллионным населением — 400 убийств. А похищения людей, торговля заложниками…
Грабили в основном русских. Их положение было не из завидных. В самом Грозном русские держались тихо, не дергались, потому что даже косой взгляд в сторону чеченца мог обернуться избиением. Казаки Наурского района приняли решение присоединиться к Ставропольскому краю. Именно тогда начался исход русских из Чечни. Газета «Известия» напечатала такое письмо из Грозного:
«Сын моего друга попал в беду. У чеченских хай-юнцов (золотой молодежи) появилось новое развлечение — из проезжающей на максимальной скорости машины стреляют поверх голов очередями из «калашникова». Сын друга со своей дочкой на руках стоял у обочины, у театра, в 2 часа дня. Полоснули очередью. Девочка забилась в истерике, вырвалась из рук, упала, разбила руку в кровь Отец (29 лет ему) крикнул вслед машине: «Козлы!» Те вернулись, избили ногами, прикладами. «Пасли» его до дома, всю ночь осаждали квартиру. Крестника моего удалось спасти. Я вышел через друга-чеченца Мусу на стариков из родственников этих юнцов. Седобородые сказали, что юнцы давно не слушают стариков, но помогло. Трое стариков взяли за руки Витю, его жену, дочку и вывели из квартиры, посадили в одну машину, сами сели со мной во вторую, третьей шла машина Мусы. Так и доехали до аэродрома. Спасибо старикам, хоть в них что-то святое осталось. Мой друг, отец Виктора, защитил докторскую диссертацию по истории вайнахской культуры, болен чеченской поэзией. Для него случившееся, может быть, гибель всего внутреннего содержания».
Дудаев формирует национальную гвардию, которая вооружается, захватывает склады с оружием. С того времени становится типичной такая телевизионная картинка из Грозного: отважный чеченец с «калашниковым» в руках. Отряды национальной гвардии берут под свой контроль республиканское телевидение.
Историк Абдулла Вацуев обращается к Дудаеву: «Если пойдут танки, я буду с вами, но зачем сейчас на улицах вооруженные мальчишки? Разблокируйте телевидение, не торопитесь с выборами…» Вацуев в советские времена из-за диссидентских настроений был отовсюду изгнан, работал укладчиком асфальта. Когда началась перестройка, он вернулся к научным изысканиям, занялся журналистикой. Приходит Дудаев. Вацуев почти сразу сделал вывод: это будущий диктатор. Начал выступать против генерала. И снова вернулся к делу, которым занимался при коммунистах, — пошел укладывать асфальт.
Рабочие, лишившиеся работы, Дудаева ненавидели. Была против него и чеченская диаспора, опасавшаяся полного разрыва с Россией. Дудаева поддерживали только крестьяне, экономически независимые от города, вот они сохраняли ему верность.
Геннадий Мусалимов вспоминает: «Завгаев хотел одного — мира, стабильности, компромисса. Он опасался, что может пролиться кровь, и пытался договориться с оппозицией. Днем 15 сентября разъяренная, разогретая митинговыми страстями толпа, вооруженная палками и ножами, прорвала жидкое оцепление и хлынула в здание правительства Чечено-Ингушетии. Несколько человек были тяжело ранены. Не обошлось и без жертв. Первого секретаря Грозненского горкома партии Виктора Куценко вытолкнули из окна, и он погиб. Завгаев под давлением и угрозой физической расправы подписал свою отставку с поста председателя Верховного Совета республики и документ о приостановлении деятельности этого высшего органа власти в Чечено-Ингушетии. Власть была узурпирована Джохаром Дудаевым. Он фактически присвоил себе посты президента и премьера республики. Никто его легитимно на эти должности не избирал и не назначал».
А перед этим, 11 сентября, в республику прибывает госсекретарь России всесильный тогда Геннадий Бурбулис. Он ведет переговоры с представителями противоборствующих сторон. Встречается с Дудаевым. Генерал очаровывает Бурбулиса, госсекретарь скажет о нем: давно я не встречал военного с такими ясными демократическими убеждениями. Бурбулис ведет себя в Грозном так, будто Дудаев и есть законный глава Чечни. С чем тогда далеко не все чеченцы были согласны.
Оппозиция Дудаеву в Чечено-Ингушетии появилась едва ли не раньше, чем сам Дудаев. Каждая из антидудаевских статей, хлынувших на страницы газет, начиналась с заверений автора в своей абсолютной приверженности идее независимости Чечни. Отвергались методы достижения власти Дудаевым, осуждалось корыстное окружение новоявленного властителя, разворовывавшее республику, а также то, что Дудаев ссорит Чечню с Москвой, высказывались подозрения, что он является рукой Москвы, ставленником российских спецслужб. Профессор Жабраил Гаккаев: «Для меня, как и для многих людей моего поколения, идея создания независимого, свободного, нейтрального государства вайнахов была и есть главная мечта и цель жизни. Однако формы, методы и средства, используемые новым режимом для достижения суверенитета, на мой взгляд, лишь отодвигают цель».
14 сентября в Грозный прилетает председатель Верховного Совета России Руслан Хасбулатов. Сейчас он уверяет: «Мне тогда ситуация не показалась трагической». Тем не менее он собирает сессию Верховного Совета Чечено-Ингушетии. Сессия проходит под охраной национальной гвардии Дудаева. Хасбулатов диктует Завгаеву: немедленно в отставку! Новые выборы назначаются на 17 ноября. На переходный период власть передается Временному высшему совету в составе 32 депутатов распущенного Верховного совета. Хасбулатову советуют встретиться с генералом. «Мы встретились, — вспоминает Хасбулатов. — Мне как-то сразу не понравились его бегающие глазки. Я сказал: «Генерал, на националистических лозунгах вы далеко не уйдете». Эх, как ошибся Руслан Имранович!
Плох или хорош был республиканский Верховный Совет, плох или хорош Завгаев — это подлежало обсуждению, но что уничтожался единственный орган власти — это точно. Сергей Филатов тогда был заместителем председателя Верховного Совета России, и у него такие впечатления о настроении Руслана Имрановича: «В Хасбулатове бурлила прямо-таки лютая ненависть к Завгаеву, а независимость Доку Гапуровича приводила его в бешенство до такой степени, что он по телефону, плохо себя контролируя, требовал расстрелять земляка… Но и тот, видимо, относился к Хасбулатову не лучше и как-то в разговоре даже обронил: «Когда все закончится и обстановка у меня на родине нормализуется, я добьюсь, чтобы в тюрьму
