«Этот город можно не любить, но опасно недооценивать…»
Тракт встретил путника, выбравшегося на него из глубин подмерзших от холодных северных ветров топей, безлюдностью и грязной жижей, в которой увязали копыта коня. Тонкий белый покров таял под еще теплыми лучами солнца, и на больших дорогах становилось невозможно перемещаться.
До развилки большого тракта оставалось не так далеко, о чем напоминали приближающиеся с запада горы, и застревать почти у «столичного порога», как купцы меж собой называли славный городок на перепутье, было особенно досадно. Ведь, в конечном итоге, все мытарства могли оказаться бесполезны, так как настроения в Шаргарде менялись подстать временам года и даже чаще.
Иной раз, когда на его величество нападали приступы благочестия, из города временно изгонялись все торговцы. Дабы они не осквернили торжественность шествия своим присутствием. Это было такое событие, когда добрая сотня дворян закованных в латы, пугающие своим блеском и шумом горожан, отвыкших от такого зрелища, направлялась к собору, чтобы там предаться молитвам за упокой душ падших в войне или еще чему-нибудь, в чем король проявлял, в отличие от государственных дел, большую изобретательность.
Иногда устраивались облавы на воров и контрабандистов, под немилость попадали многие практикующие чародеи, не входившие в гильдию при дворе, особенно если год оказывался неурожайным на пшеницу, но урожайным на разоблачения ведьм и чернокнижников, из-за чего выходил эдикт на повышение полномочий инквизиции в определенном месяце, дабы «очистить от скверны».
Все эти безрадостные новости можно было узнать у «столичного порога» и, если они касались приезжих, переждать или, на худой конец, поворачивать коней и перебираться в провинции, где землей владели менее усердные поборники веры. Однако же при всем этом Шаргард оставался центром торговли, ремесел, религии и магии обоих Феларов, благо перечисленные события случались в нем не так часто, как было во времена прежнего короля.
Карнаж спешил и клял на все лады распутицу, что задерживала его в самый неподходящий момент. Здесь явно проехал обоз в дюжину хорошо груженых телег, разворотив подмерзший за ночь тракт, а полукровке не улыбалось снова встретить ночь в пути, так как у «столичного порога» это было чревато. Где-то в тех местах, что иссеченные оврагами оставляли лишь хлипкий мост единственной возможностью пробраться и достичь видневшегося вдали городка, сходились с большим трактом «серые дороги». Среди оврагов частенько укрывались обозы контрабандистов, дожидающиеся там пока вернутся посланные за новостями разведчики. Такая публика не отличалась разбойничьей кровожадностью, но любила сохранять инкогнито. Поэтому Феникс решил как можно скорее преодолеть опасный участок, тем паче отряд Тарда наверняка уже добрался до столицы, ведь убийцам драконов, в отличие от остальных, там были рады всегда. И тем больше полукровке хотелось скорее напомнить Бритве, что его еще рано сбрасывать со счетов.
«Ловец удачи» ехал долго и, постепенно, воспоминания о Старой Башне, а также путь до нее через болота, начинали казаться плохим сном. Он получил то, что ему полагалось. Это немного успокоило скверные предчувствия насчет последствий произошедшего. Благо теперь Феникс был далеко и никто не неволил возвращаться.
Карнаж решил подождать пока уляжется шум, который несомненно поднимется в определенных кругах, и экспедиция Тарда подходила для этого как нельзя лучше, позволяя убить одной стрелой сразу двух зайцев: во-первых, скрыться, пока в котле феларских некромантов не перекипят все страсти, во-вторых, положить начало давно задуманному.
Многие на Материке преклонялись перед драконами, так как они оставались чуть ли не единственным доступным подтверждением того, насколько величественны были в прошлом судьбы и легенды окружающего мира. Но у Карнажа имелся к этим тварям свой счет и смотрел он на них с другой позиции, не столь возвышенной как прочие, а куда более приземленной и даже циничной. Полукровка умел ждать, превосходно зная, что теперь он обеспечил себе довольно времени для того, чтобы найти способ как отплатить убийце своей матери. И никакие крылья этого дракона не спасут!
Цена, заплаченная «ловцом удачи» чужой кровью за два ран'дьянских камня не смущала, так как подобный случай упускать не стал бы никто на его месте. В конце концов, за излишнюю щепетильность такой «скупой» заплатит дважды.
Едва очнувшись от жара, что несколько дней терзал его после того, как горбун, надо отдать тому должное, довольно деликатно произвел замену под металлическими пластинами на спине полукровки, Феникс не стал ждать дальнейшего развития событий. Помывшись сам и старательно отмыв от крови свою одежду, он вскочил в седло и пришпорил все еще не отошедшего от испуга с ночного побоища сильванийского коня. Тот охотно разделял мнение хозяина, что чем скорее они покинут Старую Башню тем лучше. Больше там смотреть было не на что, так как Кассар затворился в лаборатории, предавшись целиком и полностью изучению «Визардеи», а горбун взялся заботиться о другом своем пациенте, неустанно врачуя разум Ройгара, который овладел клинками, но не готов был принять разом все последствия заключенного с проклятым оружием пакта. Отчего впал после той кровавой ночи в глубокое забытье.
В бреду рыцарь молил кого-то о прощении — это было единственным связным в его странных речах. Иногда, посреди неясного бормотания он цитировал один и тот же стихотворный отрывок на языке темных эльфов, снова и снова повторяя его слово в слово. Горбун за те несколько дней перевернул вверх дном всю библиотеку, но ни в одной из книг, что остались в ордене от истребленного народа, не было даже похожей строчки.
Фениксу оставалось только пожелать удачи этому уродцу и его господину. Ведь последнему придется сыграть нелегкую партию не только с бывшими коллегами, но и с правителями. Тем паче козырей у некуроманта было то пусто, то густо. С одной стороны — могущество древней книги ордена, с другой — явная ограниченность магических средств, если даже в руки полукровки пришлось доверять амулет, чья ценность оказывалась огромна. Кассару предстоял непростой путь, хоть он и не испытывал недостатка в деньгах, однако в делах того рода, за которые взялся заклинатель мертвых, значение золота было ничтожно мало.
Тракт забирал немного на запад, огибая глубокий овраг и прижимаясь к густо поросшему деревьями горному кряжу. Феникс придержал коня, оглядываясь и прислушиваясь. Впереди между деревьев мелькнула чья-то фигура.
— Гляди-ка, заметил! — зло сплюнул под ноги рослый конопатый парень, скрывшись за стволом дерева.
— Говорила я тебе, что это глазастая сволочь! — с упреком произнесла скрипучим старческим голосом женщина, невозмутимо продолжая стягивать тонкие ремешки на перчатке из грубой кожи, что оказалась велика для ее руки.
— Мэйра, почему бы тебе ни позволить мне его докончить?
Парень тут же осекся, когда на него воззрились белесые глаза из-под черного капюшона накидки.
— Лучше смотри, — посоветовала заклинательница мертвых, — Эти «ловцы удачи» за деньги суются в такие передряги, а его наставник был из ранкенов. Мой способ повернее будет. Если же не получится, то садись на коня и скачи в Шаргард. Передашь послание высшему инквизитору и, после, сам скорее уноси ноги. Остальное уже их забота. Я сказала что уничтожу это отродье, значит так оно и будет. Днем раньше или днем позже.
Мэйра закончила свои труды и натянула перчатку. Сжав кулак проверила хорошо ли сидит этот образчик изобретательности магов на руке и вышла из-за деревьев. Парень с содроганием провожал взглядом свою госпожу, которая довольно уверенно и быстро для ее лет направлялась навстречу «ловцу удачи».
Многие в ордене преклонялись перед ее зловещей изобретательностью и умением преобразовывать зачарованные предметы, что в наступившие времена было большой редкостью. Виданное ли дело? Переиначить перчатку, которую много лет назад один чародей приспособил для того, чтобы молниеносно управлять шпагой в бою против закованных в латы воинов из ордена убийц магов. Тогда многие практиковавшие боевую магию увлекались фехтованием как прикладной наукой, но без должной физической подготовки сражаться мечом получалось далеко не у всех. Поэтому, взяв за основу узкие сильванийские мечи, более рассчитанные на колющие удары, маги заказывали у эльфийских кузнецов клинки, которые позволяли с легкостью попадать в щели между лат, таким образом преодолевая защитный барьер против заклятий.
Для состоятельных заказчиков эфесы украшались драгоценными камнями, а также снабжались проводниками магической энергии, что позволяло гнать по клинку простейшие заклятия. Но вскоре обнаружилось, что далеко не все чародеи были настолько расторопны и проворны в схватке, поэтому один из магов изготовил перчатку, начинив ее заклятием для быстроты реакции. Правда и этого тоже оказывалось недостаточно. Вскоре появившаяся ларонийская «цепь заклинаний», строивших магические атаки по другому принципу, оказалась куда эффективнее, и шпаги превратились больше в элемент престижа и дань моде, незаметно перекочевав на вооружение дворянских сословий, когда рыцарские турниры перестали быть популярны.
В своих опытах по управлению нежитью Мэйра нашла применение этой перчатке, о которой все давно успели забыть, потому что обычному фехтовальщику оказывалось довольно непросто сладить с таким предметом. К тому же, в большинстве школ фехтования в удары вкладывалось все тело, и поединок не решался отдельной быстротой кисти.
Заклинательница мертвых оказывалась так же далека от наук боя, как и большинство чародеев, — отчего, видимо, идеи о создании меча магов и потерпели фиаско, — но хорошо умела перенаправить зачарование предмета.
В самом начале своих опытов она обнаружила, что нежить не всегда полностью подчинена ей, даже после трансформации на алтаре, поэтому решила изыскать способ быстро и эффективно уничтожать непокорных. И ей это удалось. С помощью перчатки она могла в мгновение ока разрушать энергетическую структуру тех кристаллов, что использовали некроманты для воскрешения, ускоряя в несколько раз химические и магические процессы — иными словами простым щелчком пальцев заставить взбунтовавшегося «неупокоенного» разлететься в клочья.
Заклинательница мертвых знала, что многие ран'дьянские полукровки использовали кристаллы некромантов в качестве средства обезболивания, ведь изготовить их было не так сложно, достаточно обзавестись нужным алхимическим барахлом. И теперь собиралась пустить в ход это знание. Затея была рискованной, так как перчатка действовала на небольшом расстоянии, но Мэйра не собиралась бежать поджав хвост после разгрома у Старой Башни.
Неужели костяные чудища Кассара были способны так напугать ее собратьев? Возможно, если никто не решился пойти с ней, посчитав, что, если их противник мог создавать таких тварей без кристаллов, то и его сторонники не жиже будут. Ей пришлось еще раз убедиться, что все готовы были воевать и выдвигать идеи только старыми запасами, забывая, что такое искусство, как некромантия, не терпит простоев и топтания на одном месте. Что оно не ограничивается только лишь наведением порчи, чумы и воскрешением мертвых.
В инструментарии этой темной науки имелось много чего, гораздо более разрушительного по силе и возможностям. Взять хотя бы тех костяных тварей. Ведь Кассар привязал их к одному источнику и проводнику энергии Бездны, который не сразу то и узнаешь. Так, простой медальон или кольцо. Вот, что значит настоящий мастер своего дела, который не ограничивается подлатыванием разваливающихся на части ревенантов, да снаряжением низших shar'yu'i, которые и без всякого контроля разума смотрели некромантам в рот.
«Ловец удачи» был совсем близко. Не стоило давать ему и шанса выхватить меч. Между ними было не больше двадцати футов — заклятие сработает наверняка.
Мэйра вскинула руку. «Ловец удачи» скрючился в седле и застонал.
Вот оно!
Феникс вдруг выпрямился и легкой трусцой подъехал к заклинательнице мертвых.
— Что? Решила тряхнуть стариной напоследок? — с издевкой спросил Карнаж, — Мало вам показалось у Старой Башни?
— Проклятый полукровка! — не выдержала Мэйра.
— Не ожидала, старая ведьма? Представь себе, за тот гной, что течет у вас в жилах, и который язык не поворачивается назвать кровью, Кассар очень щедро вознаграждает своих наемников. Настолько щедро, что ему трудно отказать.
Феникс слез с седла и встал перед ней. Его рука скользнула на рукоять меча, что свисал за спиной к кожаному бандажу.
Мэйра стояла не шевелясь. Она прекрасно помнила того, кто сражался бок о бок с Аиром А'Ксеарном и был учителем этого красноволосого выродка, что сейчас скалился перед ней в знакомой, характерной усмешке, доставшейся ему от отца. Заклинательница мертвых также помнила, что Карнаж недоучка и до старого мастера, который мечом перерубал муху в полете, ему далеко, но не спешила что-то предпринять, так как не знала с какой стороны полукровка был недоучен.
