взгляд.
В его словах был резон. С одной стороны, он конечно, не нападет на нее, чтобы склонить к какому-то решению, как сделал бы человек с темными мыслями; с другой — ее не покидало ощущение, что он все же как-то ее использует, хотя какова его цель и как он намерен к этой цели идти, оставалось для нее загадкой. Что же делать? Обстоятельства складывались так, что, хочет она этого или нет, им некуда друг от друга бежать. И она не могла отказать от дома человеку, нуждающемуся в ее помощи.
— Идет, — ответила она наконец.
— Замечательно. Благодарю вас. И еще, я с удовольствием вам заплачу, — торопливо добавил он, словно опасаясь, как бы она не передумала.
— В этом нет никакой необходимости, — презрительно ответила Джил.
— Как угодно. Ваше дело, — равнодушно пожал плечами Горинг и вдруг покачнулся. — Прошу вас, проводите меня до постели, — слабым голосом попросил он, — а то, боюсь, я опять грохнусь на пол.
Прошло несколько дней. Отношения Макса и Джил оставались нейтральными, как бывает с враждующими армиями во время перемирия. Каждый старался держаться подчеркнуто вежливо, общение происходило лишь по необходимости, в основном во время еды. Они предпочитали не попадаться друг другу на глаза.
Джил искренне хотела, чтобы постоялец поскорее уехал. Его присутствие в доме вызывало у нее чувство неловкости, растущее по мере того, как он становился крепче. Все чаще вспоминала она о предостережении Огастеса относительно чужака в доме, однако не считала себя вправе указать Максу на дверь до его полного выздоровления.
Да и как он мог уехать? Дорожные службы еще не добрались до их медвежьего угла, разбирая завалы вблизи курортного городка и поселка, и тяжелый ствол кедра по-прежнему лежал на капоте его машины.
Горинг, казалось, с каждым днем набирался сил, рецидивов лихорадки или слабости не было, но, по мере того, как улучшалось физическое состояние, ухудшалось его настроение. Он так стремился уехать, будто его гнали из дома.
На четвертый день после аварии Макс, уже без помощи Джил, встал, оделся и принялся мерить шагами комнату, то и дело выглядывая из окна на свою покореженную машину. Его угрюмый вид действовал Джил на нервы. Вряд ли у кого-нибудь мог вызвать воодушевление мрачный небритый мужчина, слоняющийся взад и вперед, засунув руки в карманы и сердито кривя губы.
Большую часть дня девушка провела за уборкой двора и сада, делая все, что было в ее силах, но их явно не хватало.
К вечеру Джил окончательно вымоталась. С помощью пилы и топора ей удалось освободиться от какой-то части поваленной бурей пихты, перегородившей дорогу к мастерской отца — маленькому домику в дальнем углу сада, где он предпочитал заниматься всей «бумажной» работой. Там хранились картотека, которой Джеймс Марчмонт пользовался для систематизации своих наблюдений, а также копии докладов, написанных им для университета и для Центра по изучению дикой природы США. Иногда отец даже спал в мастерской, особенно когда работа требовала ночного бодрствования. Джил хотелось быстрее попасть в домик, потому что без находящихся там материалов она не могла продолжать работу.
Тяжелое дерево девушке так и не удалось оттащить. Руки ее онемели, мышцы ныли от напряжения. После многочасовой работы под моросящим дождем Джил сдалась.
С унылым видом побрела она к дому. Лицо горело от холода и усталости, руки саднило, волосы намокли. Джил заметила тонкую струйку дыма над трубой, а войдя в дом, почувствовала уютный запах горящих в камине дров.
Быстро сбросив промокшую куртку и шарф, стянув грязные ботинки, девушка на цыпочках прошла через кухню в холл, а оттуда в гостиную. На пороге она остановилась, не зная, раскричаться или молча уйти. Увиденное, почему-то наполнило ее гневом.
Ничего себе устроился! Этот чужак как хозяин расселся в отцовском кресле напротив камина, водрузив ноги на низкий столик, и со стаканом в руке просматривал старый журнал, один из тех, которые выписывал и в которых печатался покойный Джеймс Марчмонт.
— Наслаждаетесь? — сквозь зубы процедила хозяйка.
Макс взглянул на нее, одарил любезной улыбкой и подбросил в руке журнал.
— Весьма занятно, — снисходительным тоном произнес он. — Мне кажется, ваш отец был крупным специалистом в области миграции китов.
Заметив, что девушка не разделяет его безмятежности, Горинг, нахмурившись, спросил:
— Что-то не так?
— Разве? — удивленно переспросила Джил. — Что может быть не так? — И сдвинув брови, добавила: — Все так, если не считать того, что я чуть не надорвалась, пытаясь убрать проклятое дерево, свалившееся поперек дороги, ведущей в мастерскую, и того, что я промокла до нитки и промерзла до костей под этим мерзким дождем! А в остальном, конечно же, все просто великолепно!
В серых глазах Макса блеснул огонек, лицо осветилось ленивой улыбкой. Смерив ее с головы до ног насмешливым взглядом, гость любезно заметил:
— Да уж, выглядите вы, словно крыса, которую только что вытащили из пруда.
В первый момент Джил даже не нашлась, что ответить, но потом, вместо того, чтобы проигнорировать его сравнение, взорвалась:
— Хотела бы я на вас посмотреть, если бы вы провели три часа под дождем в бесплодных усилиях сдвинуть это проклятое дерево, а не сидели бы развалясь в кресле перед камином, потягивая виски моего отца!
Горинг помрачнел, зло прищурился.
— И как это следует понимать?
— Как слышали, так и понимайте! — фыркнула Джил. — Дерево само не встанет и не уйдет. И пока я надрывалась, выполняя мужскую работу…
— Эй, — перебил ее Макс, предупредительно подняв руку. — Вы о чем? Остыньте немного. Разве я виноват в том, что прошел ураган? Я не колдун, не умею вызывать бури. И я не просил кедр падать на мою машину. Честно говоря, я вовсе не в восторге оттого, что вынужден здесь находиться. И еще, не забывайте, я — пострадавший!
Джил даже рот открыла от удивления.
— Не хотите ли вы сказать, что я виновата в том, что вы пострадали?
— Вообще-то нет, но это дерево все же росло на вашей территории.
— Ну и что?! Не могу же я нести ответственность за дерево! Оно упало по воле Господа, никак не по моей! Именно так толкуются подобного рода происшествия в моем страховом полисе.
— Если дошло до толкования инструкций… — Макс вдруг весело посмотрел на нее, словно предлагая забыть размолвку. — Послушайте, давайте прекратим переживать по поводу того, чего ни вы, ни я не можем изменить. Знаете, — и тут он улыбнулся шире, — вы и правда выглядите как мышь, побывавшая у кота в лапах. Почему бы вам не принять горячую ванну? Переоденетесь в сухую одежду и вернетесь в гостиную другим человеком. А я тем временем приготовлю что-нибудь выпить. Раз уж нам суждено провести вдвоем неопределенное время, не будем превращать эти дни в пытку. Мы же нормальные люди, разве у нас не найдется тем для разговоров? Обсудим события, происходящие в мире. Давайте попытаемся найти общий язык!
Джил пристально смотрела на гостя: он говорил именно то, что она подспудно ждала от него услышать все эти дни, но его обольстительная улыбка настораживала девушку. Не смеется ли он над ней? Не играет ли и впрямь как кошка с мышью? В одном, однако, он абсолютно прав: выглядела она отвратительно.
Подавив тревожное предчувствие, Джил вяло улыбнулась и высокомерно заметила:
— Мне кажется, я уже знаю вас неплохо, по крайней мере, в той степени, в какой хотела бы. А теперь, прошу меня извинить, мне действительно надо привести себя в порядок.
Она демонстративно повернулась к нему спиной и медленно пошла прочь, высоко подняв голову. И все же ее не покидало неприятное, томящее чувство, оттого что его пытливо-снисходительный взгляд
