решил после подтверждения своих догадок феларцем об их красноволосом компаньоне держать такое ценное приобретение для своего отряда поближе, как любимый швигебургский нож за голенищем. Особенно памятуя то, что «ловец удачи» убил Кобру, а такой головорез не последнего десятка достоин больше чем простой зарубки на деревянной рукояти кинжала. К тому же, Гортт отказался рассказать о подробностях схватки, ссылаясь на то, что почти ничего не помнит. Тард смог бы поверить другу, если бы тот не был давним потомком рода знатных ювелиров, чье зрение было очень цепко к мелочам, где бы те ни встречались — в бою или в огранке камня. Бритва не верил, что тот не подметил чего-то особенного. Скорее всего именно тогда Феникс изобличил себя, ведь все те же островитяне считали, что познать соратника или противника в бою можно больше чем в обычной жизни. Там во всей красе показывается звериный лик натуры, сколь бы благодетелем ни был благородный рыцарь и каким бы негодяем не слыл безродный разбойник.
Пока глава убийц драконов и его подручный рассуждали об оружии и владельце, Карнаж, в своих бесцельных блужданиях по палубе, наткнулся на задумчиво курившего трубку Гортта. Всецело поглощенный какими-то раздумьями гном не заметил приблизившегося полукровку. «Ловец удачи» некоторое время колебался. Странная нерешительность имела свое объяснение — он просто отвык быть частью чего-то, преимущественно странствуя сам по себе, к чему располагало его ремесло. Даже то немалое время, проведенное в дороге с отрядом, только подчеркнуло некую отстраненность «ловца удачи» от остальных. Что и говорить, Феникс плохо уживался с большим количеством людей и гномов объединенных одной идеей, пусть даже нечуждой ему. У наемников имелся свой угол зрения, мало совпадавший с мнением полукровки. Однако Гортт взял на себя заботу о Нэй, когда его не было рядом, и Карнаж очень ценил этот поступок.
— Спасибо тебе, — рука «ловца удачи» легла на плечо гнома, вырвав того из раздумий.
— За что? — не сразу сообразив отозвался Гортт, — А! За того цепкого на руку моряка? Так не за что.
— Не только.
Гном прищурил один глаза от яркого солнца и посмотрел на «ловца удачи».
— Держи, — усмехнувшись в рыжую бороду Гортт протянул полукровке руку, — И садись, дружище.
Феникс не замедлил воспользоваться приглашением.
Они сидели молча. Гном продолжал задумчиво курить свою трубку, а Карнаж лениво приводил в порядок спутавшиеся волосы, разгребая их своей пятерней и наблюдая за ползущими по небу редкими облаками.
— Как там Нэй интересно? — неожиданно спросил Гортт.
Карнаж скосил глаза и увидел как просияло лицо гнома при упоминании имени эльфки.
— Эйлт обо всем позаботится, я ему верю.
— Да что там. Знатный пройдоха, — хлопнул ладонью по колену гном, — Вот бы у нее все получилось. А? Ты знаешь, ведь она решила пойти в подмастерья к придворному портному. И то верно, «отрекшиеся» своим всегда помогают.
— Она не сказала мне об этом, — со вздохом заметил Карнаж.
— Не вздыхай так. Просто Нэй выросла.
— Она испугалась меня тогда… С Коброй.
— Я тоже был не в восторге, — перебил гном, — Но всему есть своя цена.
— Ты знаешь?
— А как я по-твоему оказался здесь?
— Это не та потеря, — опустил голову Феникс, рассматривая обитые мыски своих ботфорт, — Одно дело мстить за смерть, другое дело потерять по собственной вине.
— Когда сделанного не воротишь, но ведь хотел как лучше… По разному бывало.
— Расскажешь? — полукровка повернулся к гному и сквозь спавшие на лицо волосы посмотрел тому в глаза.
— Сперва ты, — Гортт не отвел взгляд, — Что за такая канитель вокруг тебя была, если и Нэй прихватила?
— Я хотел отомстить одной могущественной женщине за унижение и оплеванные чувства. Но кто-то решил использовать это стремление на свой лад. У него получилось, — Карнаж снова уставился на мыски сапог, щурясь от блестевшего на солнце металла, — И мне пришлось спешно все менять, чтобы не стало еще хуже.
— А под занавес решил наглотаться алхимического дерьма и издохнуть? — гном был жесток в этом упреке.
Феникс замолчал.
— А как же все остальное? Месть драконам? — продолжал наступать Гортт и даже ткнул пальцем в рубаху на груди полукровки, метко попав в мешочек на тесьме под тканью.
— Тогда мне это казалось неважным, — тихо ответил Карнаж, — А что если кто-то еще захочет сыграть и на этом отмщении? Мы и так уже орудие в руках феларского короля.
— Ты хоть раз видел дракона живьем? — перебил гном.
— Нет.
— Так вот, а я видел, — Гортт зло вытряхнул трубку в ладонь, — Там только ты и твое оружие. И никаких интриг, сплетен и толков. Либо ты, либо тебя!
Наивная убежденность гнома смутила Феникса, но он не стал разуверять. В одном Гортт оказывался прав: на тропинке их пути была верная точка, где никто не властен. Но до нее еще нужно было дойти. А Карнаж, за все то время, пока занимался разными заказами, нахлебался досыта всего того, что «сопровождало», «окружало» и «снабжало», подчас изламывая до непроходимости до этого, казалось, прямой как стрела тракт.
— И еще, позволь полюбопытствовать, кто это тебя умудрился так порвать, что Нэй послали к портному за новой одежкой? — гном явно собирался дознаться ответов на все интересовавшие его вопросы.
Однако отвечать полностью и откровенно в планы «ловца удачи» не входило.
— Была одна заварушка по дороге, — прозвучал скупой ответ.
Гортт сделал вид, что удовлетворен таким объяснением, хотя черта с два спустил бы подобную отговорку кому-то другому.
— Ну что ж, по крайней мере с Нэй все в порядке и мы целыми выбрались из Шаргарда, — заключил он.
— Теперь ты, — Феникс по достоинству оценил умение гнома остановиться там, где есть уже видимый край, — Почему ты здесь и, как я слышал, уже не первый раз отправляешься с Бритвой?
— Так мы же побратимы, — слабо улыбнулся Гортт, — Куда он — туда и я. Так повелось.
— Ну не с пустого же места?
— Конечно, — гном нахмурился и потянулся к мешочку с табаком, но, помедлив, вернул тот за пазуху, — Наверняка знаешь, что гномы плодовиты. Родни у меня была тьма. И подарил же Основатель одного кузена, еще борода коротка, а уж боек был — страх. Все за девками ухлестывал. А что ему? Карманы полны золота. Его дед сколотил состояние на ювелирном деле. Старик то думал, пусть побесится, привыкнет вкусно жрать и сладко дрыхнуть, а там, как время придет, по-швигебургски даст один только погнутый медяк и либо с этим медяком тракты топтать, либо сплавить в кругляш и отчеканить руну подмастерья. Добрая традиция. Привычный к сытной жратве и мягким кроватям в тепле да с девахой под боком не захочет вот так, за ломаный грош, все променять на сапоги да походный плащ. В подмастерьях год проходит, жирок сгонит, и уже серебряный кругляш отчеканит себе. А там уж можно пояс туго не затягивая и до мастера в сытости доработать.
— Как у вас все хорошо устроено! — неподдельно изумился Карнаж.
— Хорошо то хорошо, да ничего хорошего мой кузен из этого не извлек. Была одна деваха, что и мне и ему оказалась очень по душе, — Гортт с чувством крякнул и все же решил набить свою трубку, — Так мы вот друг друга по этому делу и за бороды потаскали, и за горло подержали, и глаза подбили не раз. Она тоже хороша, никак выбрать не могла… Один раз к нам в Швигебург заявился белобрысый эльф в компании ран'дьянской воительницы. У той был изумительный плащ, а на плечах подшиты перья феникса. Красота невиданная. Будь не ладны, прости, Карнаж, твои сородичи, но шить умеют знатно. Наша как увидела, вся аж изошла. И мой кузен пообещал в лепешку расшибиться, но достать ей такие перышки. Я тоже дурень, надо было ему тогда, наверное, ноги переломать, что б никуда не делся! А так, уговорами, ни в какую.
«Ловец удачи» сделал над собой усилие, чтобы не показать, насколько были знакомы ему описанные гномом приезжие в фивландскую столицу, хотя это ему далось не без труда. Он еще помнил тонкий запах духов от того плаща, в который Рунэада кутала его, когда они перебирались через горные перевалы и ночевали в пещерах. Тепло этого воспоминания приятно согревало сердце, и его собеседник даже осекся, увидев рассеянный взгляд желтых глаз. Полукровка откинул назад непослушную прядь волос и, с шумом выпустив носом воздух, кивнул, чтобы гном продолжал.
— Ну так вот. Однако мой кузен, как ни пытался, не мог найти того, кто бы смог подсобить в задуманном. Сам то он дальше пригородов Швигебурга, где в трактирах с приятелями кутил, Материк не знал. Так только, над картами сидел и все кумекал как бы добраться до Огненных Рифов. И принесла же нелегкая к нам в столицу чародея одного.
— Шрама? — значительно вскинул брови Феникс, который не так давно слышал от Гортта несколько другую причину мести старому чернокнижнику.
— Его самого. И не смотри на меня так, мы гномы не будем первому встречному, даже если тот прикончил нашего кровника, сразу говорить про то, какие дурни у нас в роду водились. Но отблагодарить тебя следовало, что я и сделал.
— Чуть не напоив до смерти, — усмехнулся Карнаж.
— Так мы ж народ широкий! — закусив трубку, растянулся в довольной улыбке Гортт, подбоченившись.
— И как же помог ему тот чернокнижник? — решил вернуть разговор в нужное русло Феникс.
— Не знаю. Только потом уже в телеге спеленатого приволокли кузена назад через несколько месяцев мои старые знакомцы. Всего седого и в глазах, понятно, разума ни капли. Начали дознаваться что и как. Да разве с него что-то толковое спросишь? А Шрама того вообще не помнил, словно и не было этого чернокнижника. Только вот я не забыл и хорошо помнил эту располосованную рожу! — сквозь зубы процедил Гортт, — Поэтому и искал встречи. Поэтому погнутый медяк на шее таскаю по сей день. Мочи не было оставаться в Швигебурге и видеть как она хлопотала над кузеном дни напролет. Все надеялась разум ему вернуть.
— Позвали бы чародея, — осторожно заметил Карнаж.
— А сам как думаешь? И звать то не пришлось. Едва узнали что на феникса ходил, слетелись как мухи на дерьмо! Давай дознаваться как и чего было… Дознались. Я кошель магу сунул и тот поведал. Какая-то черная густая тень, с вороньим огромным клювом и бешенными красными глазами. Крылья в размахе как бы огибают со всех сторон, а сам стоишь как вкопанный и только чувствуешь, что сердце кровью наполняется и от животного ужаса ум за разум заходит и глаза на лоб лезут.
— Ничего себе картинка! — Карнаж непроизвольно содрогнулся, — На гравюрах…
— Видел… Я библиотеки Швигебурга перевернул вверх дном. В редких томах встречалась такое изображение, в основном красивые огненные птицы. Только вот одна интересная штука — все художества с красотищей были кисти ран'дьянских мастеров. А беднягу Морвириари за его творения высмеивали, но ведь, как видишь, прав был старикан и неспроста большинство своих безумных трудов и рисунков сохранил у ларонийцев. Наверное от того что у них с головой тоже не все в порядке.
— Союз с драконами, пожалуй, свидетельствует о том, что как раз головы у некоторых из них мыслят весьма прозорливо, — возразил «ловец удачи».
— Карнаж, — гном выдержал значительную паузу, — Поверь мне, такой союз дорогого стоит и можно сколько угодно говорить о прозорливости белых эльфов. Но тебе наверняка не приходилось видеть то, что осталось от наших деревень у плотины Ксена в Горах Драконьего Проклятия. И я никогда не поверю, что драконы сожгли швигебургских инженеров без ведома ларонийцев или, по крайней мере, не с их молчаливого согласия. Я как-то раз поехал навестить кузена и свою бывшую возлюбленную. Они перебрались туда вместе с ее братом, который неплохо устроился в инженерном корпусе. Все, что я нашел, так это пару шатавшихся без дела вокруг огромного пепелища эльфов.
— И как собираешься узнать теперь, который из драконов это сделал? — желтые глаза впились в гнома, не упуская ни одного движения на озадаченном лице.
