главное сомнение, а сможет ли он совладать с противником из ранкенов, если даже молодой адепт сидевший перед ним, проявлял не по годам отменную храбрость и сноровку? Однако Карнаж на глазах беспробудно пьянствовал несколько дней и возможно теперь, после нападения этого щенка-островитянина, затаится и будет выжидать. Поэтому уверенность в визите Феникса таяла с каждой минутой, и феларцу становилось не по душе от мысли, что он мог остаться в дураках и не спать всю ночь в то время, как все остальные празднуют, а сам полукровка где-нибудь дрыхнет себе ногой отпихивает и не помышляя о том, чтобы явиться за тем, кто напал на него. Это было более чем разумно для того, чей язык еле ворочался несколько часов назад.
Тщетно пытаясь найти хоть что-нибудь, что придало бы уверенности в правильности решения, бывший «бешенный» снова погрузился в дебри памяти и тут, как гром среди ясного неба, его поразила неприятная догадка. От которой он даже вскочил и, стоя перед дверью, почувствовал, как его прошиб холодный пот. Перед глазами снова оказался расколотый на полу островитянский сосуд. Без сомнения в нем не осталось ни капли, но не это внушало беспокойство. Как? Каким образом от случайного падения могла расколоться бутыль с такими толстыми стенками? Ведь пол в камбузе был деревянным… Мысленно феларец поднял глаза на полукровку, оторвавшись от созерцания черепков, снова взял пивную кружку и отхлебнул. Нет, ему был предложен тот самый напиток, он хорошо помнил вкус еще с тех времен, когда состоял в охране дипломатической миссии из Шаргарда на острове Палец Демона и вместе с отведывателем кушаний они часто нарезались по вечерам этим островитянским пойлом. Но что же тогда? Чего-то не хватало для полноты картины любого пьянчуги, с которым сидишь нос к носу и воротишь свой потому что… Запах!
— Проклятье, старый я дурень, он же на самом деле трезв как стеклышко! Чертов ранкен! — произнося этот монолог, феларец отступал назад к пологу, что отгораживал кровать капитана.
По дороге споткнувшись о стул бывший «бешенный» гневно отставил его к стене и потушил лампу на столе, оставив только эльфийский ночник у самой двери. Скрывшись, за пологом, он медленно и беззвучно обнажил шпагу и, достав из-за ворота небольшой крестик на простой веревочке, поднес к сухим губам. Прошептав молитву, так как иначе как наваждением подобный просчет объяснить не мог, он только похвалил себя за то, что, неплохо зная полукровок, не оставил комнату в полной темноте. По крайней мере когда ему приходилось сражаться с полуэльфами тех часто подводило зрение, если бой проходил в сумерках — так наставлял покойный десятник своих подопечных в шарградской бригаде «бешеных».
Тем временем пленник, немало удивившись такому поведению своего сторожа, решил потрудиться над собственным освобождением и извлек потаенный кинжал из-за широкого кушака. Ремни плохо поддавались. От напряжения из рассеченного виска снова пошла кровь. Юноша терпел боль и продолжал работу, когда входная дверь беззвучно приоткрылась и внутрь шмыгнула высокая тень.
— Почему ты пришел за мной? — раздался тихий вопрос, но голос был твердым как сталь.
— Ты убил моего учителя! — сдавленно прошипел парень тоже по-островитянски, — Я пришел за твоей жизнью. Это моя месть!
— Твой учитель был отступником. Уходи. Ты молод, я пощажу твою жизнь.
— Ты думаешь моя жизнь имеет значение? — усмехнулся молодой ранкен, — Кобра был мне больше чем учителем, он был как отец!
— Подрасти и выучись как следует, тогда я сражусь с тобой.
— Ни за что! — юноша почти прокричал это, — А если ты сейчас уйдешь, тогда я всем расскажу что ты тоже ранкен!
Последняя фраза была ожидаема Карнажем, вот только сказана она была на чистом феларском, даже без акцента…
— Ах ты змееныш, — процедил сквозь зубы Феникс.
— Умри, убийца! — парень вскочил со стула и бросился на полукровку, в его руке сверкнул кинжал.
«Ловец удачи» еле успел перехватить устремившееся к его груди лезвие. Захватив руку парня и не выпуская ее, Карнаж тут же безжалостно двинул ступней в уже поломанные им ребра. Юноша даже подлетел вверх от силы удара и взвыл как ошпаренный кот. Тут же согнув атакующую ногу полукровка опустил удар с боку в коленный сустав. Молодого ранкена подкосило и он распластался на полу. Заломив ему кисть, Феникс выбил кинжал и уперся подошвой сапога в горло. Из окровавленного рта островитянина вырвалось ругательство, и ступня «ловца удачи» резко повернулась…
— Можете выходить, сударь, я уже закончил, — долетел до феларца за пологом стальной голос.
Бывший «бешенный» рванул плотную ткань в сторону и тут же бросился в атаку. Отменный выпад встретила молния меча, сверкнувшая перед глазами, и феларская сталь, издав жалобный стон, отлетела в сторону. Но этого было недостаточно, чтобы смутить старого опытного солдата его величества. Шпага вернулась на свое место. Феларец застыл в позиции, целя клинком в горло полукровки, который сгорбился, заведя оружие за спину, выставив перед собой свободную руку на уровне лица. Из-за спавших на лицо красных волос в свете ночника на феларца сверкали большие черные глаз.
— Сегодня я отомщу за своих собратьев! — шпага рванулась вперед.
Ранкен метнулся к стене. Увернулся от рубящего удара, встретил атаку в голову клинком прижатым к предплечью, рванул вверх и двинулся навстречу. Феларец оттолкнул его ударом ноги в живот, контратаковал, но острие только продырявило спинку стула, что он отставил к стене. Карнаж подскочил. Преградившую путь шпагу снова встретил его меч, перехваченный обратным хватом, а свободная рука врезалась со спины в правый бок бывшего «бешенного». Тот охнул и согнулся, но тут же собрался и отправил правый локоть в лицо полукровки. Феникс сгладил удар, но толчок в плечо оказался достаточно сильным и он отшатнулся. Последовавший удар эфесом шпаги должен был разбить ему череп, но оказался недостаточно быстрым и только позволил Карнажу снова сократить дистанцию. Вывернувшись, «ловец удачи» встретился взглядом с феларцем — на мгновение они застыли, сцепив клинки. Левый локоть Фениска молотом обрушился на челюсть «бешенного» и вдогонку тыльная сторона ладони разогнувшейся руки врезалась в левый глаз.
Теперь красноволосый ранкен стоял спиной к пологу, а феларец, держась за голову, отступил к открытой двери. Шпага вздрагивала у него в руке. На палубе у бывшего «бешенного» было бы бесспорно больше шансов, чем в каюте капитана, но он сам выбрал свою судьбу.
— Где же вы повстречали ранкенов сударь, что так напитались ненавистью к ним? — спросил Карнаж.
— Мой корпус стоял на западном берегу, готовясь к отплытию на Материк… Там то один из вас и убил нашего десятника. Мы думали, что он простой проводник!
— Он вызвал его на поединок?
— Нет, подгадал момент и, как все вы, подло вонзив меч между лопаток, сбежал в лес! Довольно болтовни! К делу, убийца!!!
Феларец обрушился на «ловца удачи» потоком всей ненависти, что он питал к ранкенам и яростно атаковал, не давая полукровке продыху, кромсая то и дело полог, сметая со столов книги и письменные принадлежности, опрокинув даже кувшин с водой. Сначала Карнаж отбивался, но так не могло продолжаться вечно. Бывший «бешенный» уразумел свои прошлые ошибки и уже не подпускал близко. Улучив момент «ловец удачи» прыгнул за стол и бросил под ноги обходившему преграду противнику тот самый стул у стены. Феларец оступился, на мгновение опустил взгляд, и, опомнившись, выкинул перед собой клинок. Но было поздно. Карнаж легко уклонился от свистнувшего у самого уха острия с внешней стороны, поддел кисть «бешенного» кинжалом, что забрал у островитянина, крутанулся вдоль вытянутой со шпагой руки и всадил свой меч, пройдя мимо плеча, под правую лопатку противника. Феларец охнул, пошатнулся, выронив шпагу, и оперся о стол. Карнаж застыл позади него, медленно вынимая свой клинок.
— Я же… говорил… Опять в спину… — бывший «бешенный» поднес трясущуюся окровавленную кисть правой руки к груди, схватился за куртку и рухнул ничком на стол.
— Бедняга, — прошептал Феникс, медленно отирая пальцами кровь с меча, — Злую шутку сыграл с тобой тот, кто забыл упомянуть, что ранкен — это слово из языка жителей восточного берега Саины, а убийцы западных княжеств называются иначе и действительно не предлагают поединка, а убивают подло, улучив момент.
Очистив лезвие от крови, Карнаж и не думал оставлять все как есть. Кинжал молодого островитянина отправился обратно в уже холодные руки хозяина. По толщине, ширине лезвия и способу заточки кинжал не отличался от меча Феникса, все различие составляла только длина клинков. Поэтому сказать наверняка, каким именно убит несчастный феларец, стало бы затруднительно. Но «ловец удачи» понимал, что мало кого можно ввести в заблуждение такой грубой игрой, ведь кто-то же должен был свернуть шею молодому ранкену, а с такой дырой в спине бывшему «бешенному» это оказалось бы вряд ли по силам. Таким образом, к глубокому сожалению полукровки, все усилия потраченные на аккуратный удар под лопатку могли оказаться тщетны.
— Ну что ж, — пробормотал Карнаж себе под нос, осматривая то разорение, что произвела в каюте капитана схватка, — Вероятно придется быть тем третьим лицом, с которого спросят.
Подобная перспектива была все же лучше предыдущей, если бы он пустил все на самотек, которая сулила ему в скором времени болтаться на рее как ранкену по соседству с учеником Кобры.
Убрав меч в ножны, Феникс приблизился к лежащему на столе феларцу. Была одна вещь, которая не давала покоя «ловцу удачи», и которую он намеревался тут же проверить. Перевернув покойного на спину Карнаж без колебаний расстегнул его куртку и запустил туда руку. В конце концов он тоже знал ответ на простую загадку о том, кто громче всех кричит «держи вора!», когда на рынке ловят карманника. То же самое могло сработать и теперь, когда феларец столь ревностно искал убийц и прочее… А вот и конверт.
Печать была уже вскрыта и это была одна из печатей канцелярии, с которой его познакомил в свое время Эйлт, когда они вместе зимовали в западных кварталах Шаргарда. Быстро пробежав письмо глазами Феникс изумленно вскинул брови. Он даже не ожидал такой удачи. В его руках оказалась своего рода индульгенция для произошедшего в каюте смертоубийства. Порывшись еще за пазухой у покойного, и куда более бесцеремонно в этот раз, потому как прочитанный текст сильно ронял феларца в его глазах, Карнаж обнаружил и то, что по своей важности занимало место наравне с посланием из канцелярии — перстень с печаткой. Вся шпионская корреспонденция Фелара, как впрочем и большинства других королевств, имела одно уязвимое место — способ передачи сведений, особенно с тех пор, как эпоха Сокрушения Идолов низвергла ордена Стихий с пьедесталов их могущества, оставив шпионам только письменный и устный способ передачи сведений. И, разумеется, для того, чтобы различать корреспонденцию довольно ветвистого древа сыскарей приходилось вводить особые печати. Однако узнать столь ценные сведения о шпионских тонкостях оказывалось довольно сложно, и тем больше «ловец удачи» был обязан своему другу из воров Шаргарда, который на свой страх и риск нарушил «ноту молчания» заключенную между канцелярией и прочими рыцарями плаща и кинжала.
Переполох поднялся лишь под самое утро, когда еле державшийся на ногах капитан дошел-таки до своей каюты с намерением заснуть на несколько часов, и обнаружил оставленный полукровкой как есть весь тот жуткий кавардак из поломанной и местами порубленной мебели, мертвых тел, залитых кровью книг и разбитой посуды.
Истошные вопли молодого капитана подняли едва сомкнувших глаз убийц драконов и моряков из коек. Некоторые, узнав причину, с проклятиями вернулись обратно и захрапели громче прежнего. Потому что на следующий день кто-то должен был довести корабль до порта Тределя. И неважно, что убиты двое, так как на судне имелась еще пара сотен душ, которые не горели желанием попасть в чертоги морских отцов, ведь к острову Палец Демона даже в том месте, где находился означенный город, зайти в бухту было не так просто. Особенно на корабле феларской гильдии магов, чьи размеры не всегда оказывались преимуществом.
Поскольку Феникс относился к тому роду живых тварей, которых, когда они этого захотят, и пушкой не разбудишь, то смог немного выспаться. Только к полудню «ловец удачи» выбрался на палубу, когда несколько наемников, что Тард прихватил с собой для разбирательства, возвращались в каюту, едва передвигая ногами. Даже улитка сжалилась и дала бы беднягам фору.
Услужливо придержав дверь, пока убийцы драконов почти на четвереньках друг за другом доползали до коек, Карнаж поспешил на камбуз. Внутри пустовали все столы, кроме одного, за которым «ловец удачи» нашел Гортта и Тарда в компании мирно посапывавшего уткнувшись головой в сложенные руки помощника капитана. Гномы угрюмо потягивали лангвальдский чай из глиняных сферических сосудов, поминутно морщась. Что и говорить, островитянский напиток был явно на любителя, но отменно бодрил.
— Ага, — Феникс подхватил поставленный перед полуэльфом сосуд, к которому тот даже не притронулся, и, с видом истинного ценителя, неспешно забулькал, втянув горячий чай через металлическую трубочку вставленную в гущу заварки.
Даже не присев, «ловец удачи» выпил всю жидкость и, долив еще из накрытого тряпкой кувшина, в образовавшейся паузе, пока заварка отдавала вкус и аромат горячей воде, сказал:
— Доброго утра, господа гномы.
