— Заткнись, холоп! — взъярился инспектор. — Мне некогда выслушивать твое лживое нытье! Ишь ты, за Короля решать вздумал! Может, съездишь во дворец и дашь ему парочку ценных советов, как управлять государством?! — Он с ненавистью оскалился на старосту: — В прошлый раз я простил тебя, холоп, но ты презрел мою доброту! Если вы не соберете деньги за час, я повешу тебя в центре вашей вонючей зловонной ямы, которую вы называете деревней!
— У нас нет денег, господин, — обреченно вздохнул староста, — все, что было, я тебе уже отдал. И эти деньги мы собирали к твоему приезду всей деревней в надежде, что ты прикажешь легату из форта защитить нас. Мы страдаем от нищеты, и если продать ту немногую скотину, что удалось спасти от песочников, в деревне начнется голод…
— Достаточно! — взревел налоговый инспектор, вскакивая с кресла, отчего его объемистый живот всколыхнулся, подобно упавшему на дорогу с купеческого воза бурдюку с вином. — Если вы не хотите платить налоги в казну королевства, чтобы оно защищало на эти деньги вашу дыру, я сделаю это за вас!
Инспектор на всякий случай зашел за цепь солдат, чтобы гарантированно быть в безопасности, и только после того властно заявил:
— Сотник! Хватайте этих приспешников самозванца! Я продам их работорговцам, вот и будут деньги на налоги!
Толпа крестьян в ужасе бросилась врассыпную, солдаты принялись отлавливать людей, площадь заполнилась женскими криками и детским плачем.
— Кровопийца! — Староста, бледный от ужаса, бросился к инспектору с кулаками. — Ты ничем не лучше к’Зирда, некромантово семя! Даже Король Геордин тебе такого не простит!
Кто-то из солдат ударил старика рукоятью меча, и тот рухнул на землю.
— Даже?! — осклабился чиновник. — А ну-ка, тащите сюда эту падаль! Повесить его! Немедленно! Вздернуть как изменника и смутьяна!
Старосту подняли и потащили к покосившемуся фонарному столбу, не заправлявшемуся маслом еще со времен восстания. Солдаты забросили веревку на проржавевший фонарь и умело свили петлю. Судя по их ловким движениям, делали они это явно не впервые. Кто-то уже катил к фонарю дырявую бочку в качестве эшафота, чтоб было на что поставить висельника. Пока готовили виселицу и надевали петлю на шею бесчувственному старику, к инспектору согнали десятка полтора крестьян. Избитые люди, утирая кровь, жались друг к другу, подгоняемые уколами солдатских мечей.
— Это все, кого удалось поймать, господин, — доложил чиновнику сотник, — остальные разбежались.
Тем временем староста пришел в себя. Пока его с петлей на шее ставили на бочку, он закричал:
— Закон запрещает продавать в рабство граждан Редонии, только преступников! Ты ответишь за свои злодеяния, кровопийца…
— Они и есть преступники! — оборвал его инспектор. — Я обвиняю их в отказе от уплаты налога в королевскую казну и смуте. И тебя, кстати, тоже. — Он бросил взгляд на стоящих у бочки солдат и коротко бросил: — Вздернуть смутьяна!
Бочку выбили из-под ног старика, и староста судорожно дернулся, повисая в петле. Спустя мгновение он затих.
— Готов! — гоготнул инспектор, оборачиваясь к замершим в ужасе пленникам. — Так, посмотрим, что тут у нас…
Под его взглядом крестьяне еще плотнее прижались друг к другу. К чиновнику подошел сотник и зашептал на ухо:
— Осмелюсь напомнить, господин инспектор, что у нас нет вердикта судьи на такие действия. Если кто узнает, не ровен час и самим под суд попасть! — Он многозначительно показал взглядом на стоящих вокруг солдат. — Мало ли кто может донести…
— Не надо так переживать, любезный, никто тебя под суд не отдаст, — негромко ответил ему чиновник, досадно поморщившись, — это всего лишь мой маленький спектакль! — Он взглянул на насмерть перепуганных крестьян и повысил голос: — Все вы смутьяны и преступники, затаившие злобу на Короля и отказывающиеся платить налог в казну, а потому подлежите суровому наказанию! — Инспектор с выражением профессиональной суровости на лице разглядывал отловленных крестьян. — Однако я добр к людям, хоть и строг к изменникам!
Чиновник поманил к себе сотника и указал на четверых крестьян:
— Вот этих в кандалы! — После чего ткнул пальцем в молодую женщину. — И ее тоже. Отдельно от других. — Сотник распорядился, и солдаты принялись вытаскивать из сбившихся в кучу крестьян указанных инспектором людей. — Остальных я на первый раз милую! — Чиновник властно взмахнул рукой: — Возвращайтесь по домам! И расскажите всем, что в следующий раз я желаю увидеть здесь нового старосту, который поднесет мне всю положенную сумму, учитывая долги! А теперь, пшли вон!
Избитые крестьяне торопливо побрели прочь, опасливо оглядываясь. Инспектор подошел к арестованной женщине и вкрадчиво произнес:
— У тебя есть шанс спасти себя и своих односельчан от клетки работорговца. — Он многозначительно посмотрел на нее: — Если будешь со мной ласкова! Поразмысли об этом.
Чиновник вернулся к сотнику и тихо распорядился:
— В мою карету ее! — и, улыбаясь, все так же негромко добавил: — Учись, сотник. Надо уметь извлекать выгоду даже из самых невыгодных ситуаций! — Налоговый инспектор театрально вздохнул: — А что поделать? Такая у меня тяжелая работа!
Он покивал сам себе головой в знак одобрения и продолжил:
— Остальных привязать к последней телеге обоза. — Чиновник проследил взглядом, как солдаты заталкивают арестованную женщину в его походную карету, и закончил: — Все равно отпускать, не буду же я брать грех на душу!
Инспектор подошел к карете, недовольно покосился на две ступеньки, тяжело вздохнул и, кряхтя, втащил свое тучное тело внутрь.
— Не надо бояться, — заявил он забившейся в угол женщине, — я же не злодей! Я добр к тем, кто добр ко мне, — чиновник похотливо улыбнулся. — К тому же это в твоих интересах!
Он захлопнул за собой дверь и, прежде чем задернуть оконную занавеску, высунул голову наружу и громко распорядился:
— Сотник! Собирайте своих людей, пора выбираться из этого захолустья!
Карета вздрогнула, наскочив колесом на камень, и налоговый инспектор скривился от недовольства. Откуда растут глаза у возницы?! Тупая деревенщина, так и не научился как следует возить достойных господ! Мало того, что обоз еле плетется, так еще трясет, словно не по дороге ползем, а через лес сломя голову несемся!
Настроение у чиновника было прескверное. С этими приграничными провинциями он совсем выбился из графика. Мало того, что его обоз безнадежно опоздал ко всем положенным срокам, так ему еще не удалось собрать должную сумму налогов. Он взял ведомость поборов и заново пересчитал цифры. Уныние, охватившее его, стало еще сильнее. Он собрал слишком мало для того, чтобы стало возможно безбоязненно взять себе хотя бы пару золотых. А все эти тупые к’Зирдовы выкормыши, грязные холопы из бывших родовых земель покойной Королевы Ариллы! В обеих деревнях он нашел лишь жалкие медяки, и даже казнь старост не помогла раскошелиться тамошней нищей рвани! Зачем вообще Королевская Семья возится с этими смутьянами?! Они там все сплошь скрытые мятежники и пособники самозванца! Продать их к’Зирдам, и то толку выйдет больше!
Именно в родовых землях Ариллы появился Лже-Эдрионг, и местное дворянство не просто поддержало самозванца, он сам был один из них! Именно там было сердце его мятежа, и именно туда со всей страны стекались повстанцы всевозможных мастей! Разбить его войска удалось, лишь прибегнув к помощи союзников, хвала Олдису Покровителю за то, что даровал Королю Геордину столь блестящий талант политика! Еще никто и никогда не добивался от к’Зирдов военного союза! Но даже после опустошительного нашествия песочников эти смутьяны умудрились выжить. Их земли были переданы Королевской Семье, но с тех пор с налоговыми платежами постоянно случались всевозможные заминки.
Прокушенная рука снова заныла, и инспектор потер саднящее болью место. Поганая дрянь! Он бросил
