Сергей Панасенко
Повелитель праха
Гулов влетел и кабинет, с силой захлопнул за спиной и со злостью бросил:
— Дал-таки Горюнов мне мертвяков этих!
Деливший с ним комнату Лепихов присвистнул и состроил сочувственную гримасу. По его мнению, высказанному уже не раз, пресловутое дело о «мертвяках», то есть о вскрытии на городском кладбище Пятницка четырех могил и исчезновении из них трупов — было типичным «висяком», как именуются в угрозыске случаи безнадежные, которые, кроме как случайно, раскрыты не будут.
Ему, черту, позвонили! — Гулов ткнул пальцем в потолок, намекая, откуда звонили их шефу, начальнику следственного отдела майору Горюнову. — Как же: население волнуется, слухи идут!
А ты ему про остальные свои дела напомнил? — спросил Лепихов.
А-а, Марат, это все без толку… Ты что, его не знаешь? Разведет говорильню на полчаса.
С этими словами он сел за свой старый стол, заваленный бумагами, и рас рыл тощую папку, принесенную от майора. На завтрашней оперативке он уже должен доложить первые соображения.
Чтение отняло немного времени. В папке хранились протоколы осмотра всех четырех развороченных могил с фотографиями, запись опроса свидетелей (все, включая сторожей, ничего не видели, понятно, и не слышали), наконец, небольшой справки, где перечислены были все покойные, оказавшиеся жертвой этого дикого преступления — с указанием ближайших родственников. Все это было, конечно, полезно и нужно, но мало что прибавляло к тому, что Гулов
Гулов придвинул к себе чистый лист и стал одну за одной записывать приходящие на ум возможные причины преступления. Так он поступал всегда, когда мотивы расследуемого не проступали сразу.
Прежде всего рука вывела слово «ограбление». Рядом он немедленно поставил вопросительный знак. Подумал и добавил второй. На версию о мародерстве не тянул ни один из этих бедняг. Гулов опять пробежал глазами список. Токарь автобазы. Директор школы. Шофер автобуса. Штукатур. Даже если и предположить, что все они — подпольные миллионеры, что полный абсурд, то все равно ведь нынче — не скифские времена, и в могилу с миллионами не опускают. Золотые коронки, кольца? Все это гроши в сравнении с адовой работой по их извлечению. Потом Гулов написал слово «месть». Но кому могли стать поперек горла четверо мужиков — кстати, случайно ли, что только мужчины оказываются жертвами преступника? — настолько, чтобы ночами напролет выкапывать их бренные останки, лишь бы не дать им лежать спокойно и насолить родственникам? Выглядела эта версия не более правдоподобно, чем грабеж…
Спустя полчаса в списке Гулова значились, помимо этих двух, четыре версии: «хулиганство», экзотический для Пятницка 'карточный долг', граничивший с бредом 'ритуал секты' и продиктованное отчаянием «умопомешательство». Но все это настолько не соответствовало преступлению, что Гулов резким движением сгреб лист бумаги в горсть, скомкал его и швырнул в корзину.
Лепихов поднял глаза от стола и, мгновенно поняв, чем занимается его визави, сказал:
В Штатах, я читал, от покойников к живым уже давно органы пересаживают. — Может, и у нас начали?
Где? — саркастически усмехнулся Гулов. — В нашей больнице?! И потом, там от только что умерших берут. Не из земли же их выкапывают…
У Марата был дурацкий принцип: любую, самую нелепую свою идею оборонять до конца.
— А может, и этих так быстро закопали, что все годилось? Ты же не знаешь, когда похороны были.
Гулов вместо ответа пожал плечами, но подумал, что и впрямь не знает, когда были похороны. А между тем это было существенно. Сколько времени дожидался преступник: день? Неделю? Месяц? Ответ на этот вопрос способен был пролить, возможно, хоть какой-то свет на мотивы…
Позвонить директору кладбища — обычно недоступному даже для работников его, Гулова, ранга, но в нынешней обстановке откликнувшемуся мгновенно — и собрать требуемую информацию было делом пяти минут. Когда Гулов внимательно сравнил числа, у него вдруг дрогнуло сердце. Интервал во всех четырех случаях составлял три дня: ровно столько ждал преступник, прежде чем браться за лопату.
Конечно, это могло быть совпадением. Но вот совпадение двух совпадений в одном деле, как твердо усвоил Гулов, автоматически ставило под сомнение случайность каждого из них. Если бы отыскалось еще и третье совпадение — их рукотворность можно было бы считать доказанной. Выслушав Гулова, Горюнов помолчал, потом качнул головой: — Нуда, жиденько все. Так. Ну, во-первых, возьми вот это и приобщи к делу. — Горюнов протянул Гулову листок бумаги с записью. Пятый в твою компанию, Женя. Сегодня ночью еще одну могилу вскрыли.
Мужчина, — полувопросительно, полуутвердительно сказал Гулов.
Женщина, — Горюнов придержал записку, посмотрел в нее. Нишанская Эльвира Яковлевна, страховой агент.
Жаль, — вырвалось у Гулова.
В каком смысле?
Да ведь до сих пор преступник извлекал только мужчин. Ну, я и подумал, может, тут какая-то система…
Горюнов усмехнулся:
— Не угодил я тебе! Ну, что ты ерзаешь? Еще что-то в таком же духе припас?
Гулов кивнул и рассказал про открытый им 'закон трех дней', как он для себя называл подмеченное правило. Горюнов пожал плечами.
— Три, так три. Могилу надо отыскать, приготовиться, осмотреться, хоть одну ночь просто так сходить для проверки. Ты сам попробуй все это проделать — как раз три дня набегут. Не там ты, Женя, ищешь…
Горюнов выдержал многозначительную паузу и продолжил:
— Ты подумай вот над чем. Жили себе четверо… нет, уже пятеро людей. Жили каждый своей жизнью. В разное время и от разных причин умерли. И после этого в какое-то мгновение с ними со всеми происходит одно и то же. Все время было разное, а тут вдруг — одинаковое происходит. У пятерых совершенно разных, чужих людей судьбы вдруг пересеклись в одной точке: вот что самое здесь удивительное. Почему так случилось? Мне кажется, самый естественный ответ — потому, что судьбы эти уже однажды в одной точке пересекались, Женя. Когда в какой — не имею представления. Едва ли это была сознательная встреча: собрались, потолковали, разбежались. Что-то другое. Вот ты и ищи — что…
Гулов слушал Горюнова без восторга. Он и сам чувствовал, что ничего в этом деле не разберет, если не влезет с головой в биографии тех, кто оказался жертвами преступления, не раскопает всю их жизнь до мельчайших подробностей.
Но ему делалось дурно, когда он прикидывал, сколько времени и сил, какого хождения по организациям и людям потребует эта затея.
И тут произошло чудо.
Теперь вот что, Гулов, — сказал Горюнов. — Я знаю, ты загружен, но с этими кладбищенскими делами ты давай в первую очередь разбирайся, а покушение на ограбление продмага ты передай-ка Яшину, а квартирную кражу на Колокольной — ну, вон хоть Лепихову.
Борис Егорович, мы что, без работы сидим? — заблажили в один голос Яшин и Марат, сидевшие здесь же, но Горюнов повысил голос:
Все, тихо! Это приказ. Дела передать сегодня же. Женя, с тобой на сегодня все. Что у нас дальше?..
Нишанская и токарь Кириченко жили на одной улице. Штукатур Газырь и директор школы Халифман когда-то вместе учились. Шофер Заславин вообще никак не был связан с остальными четырьмя. Это было все, что удалось раскопать Гулову за неделю кропотливой работы во исполнение начальственного указания 'искать общие точки'. Были, правда, еще два места, где жизненные пути этих людей, наверное, пересекались, причем неоднократно. Но в городе с населением в тридцать тысяч, каковым был Пятницк, в этих местах встречались так или иначе едва ли не все его взрослые жители. Ведь места эти были — «Универсам» на улице Ленина и городская поликлиника.
Гулов поставил кресты на всех своих блистательных версиях.
Рассыпалась в прах и новая — о преступнике, заметающем какие-то следы. Все пятеро скончались при обстоятельствах, начисто исключавших насилие. Халифмана прямо на уроке хватил инсульт. Нишанской стало плохо на улице — сердце. И так далее…
Пожалуй, дольше других продержался только словно перекочевавший со страниц детективных романов карточный долг. Но Гулов сумел установить, что никаких «гастролеров» в эти дни в Пятницке не видели, а местная шпана, известная наперечет, в карты могла проиграть максимум бутылку портвейна. Ее фантазии могло хватить на то, чтобы ломом своротить замок на магазинной двери, но всю ночь ворочать заступом на кладбище — на такой подвиг пятницкие урки были неспособны.
Было еще одно соображение, которое не давало Гулову покоя. Свои сомне ния он решил проверить на Лепихове.
Марат, — спросил он его однажды, — скажи, пожалуйста, за шесть лет твоей работы в Пятницке было хоть одно дело, чтобы действительно никто совершенно ничего не видел?
Н-нет, пожалуй, не было. Какой-нибудь случайный свидетель обязательно отыскивался.
То-то и оно! — торжествующе провозгласил Гулов. — А теперь посмотри. Прямо в центре города за какой-то месяц с небольшим на кладбище раскапывают пять могил — а это, ты же понимаешь, надо как минимум пару часов лопатой без отдыха махать. Больше того: куда-то ухитряются увезти трупы. И никто ничего не видел: ни сторож, ни жители вокруг! Ну? Возможно это?
М-м… Вообще-то… едва ли… — ответил, подумав, Лепихов. — А к чему ты клонишь?
А ты сам не догадался? Ведь если никто не видел, как трупы увозили, значит…
Значит, они где-то на кладбище? — закончил Лепихов.
Конечно! Их надо искать там. И я их найду.
Четырехчасовая беседа с кладбищенскими землекопами — четырьмя здоровенными широкоплечими мужиками — вымотала Гулова до предела. Он застал их за работой, и на его вопросы они отвечали, не выпуская из рук ломы и лопаты. На Гулова они поглядывали без особого интереса: он был хотя и «мент», но не по их части, и потому особой угрозы они в нем не видели. Не видели, впрочем, и особой причины откровенничать. Да, те пять могил рыли они, как и все на здешнем кладбище. Да, частенько приходится работать и ночами: дело такое, похороны ждать не будут. Работали ли в те ночи? А кто же это теперь упомнит, они учета не ведут, все на доверии, по совести. Нет, ничего особенного по ночам на кладбище они не замечали.
— А ты, лейтенант, — с плохо скрытой усмешкой сказал один из землекопов, — ночь на кладбище просиди и все увидишь.
— А что увижу? — спросил Гулов.
— Все! — повторил парень и как-то сразу потерял к Гулову интерес. Но Гулов хорошо подготовился к встрече.
— Вот здесь могила Нишанской, — он ставил на наспех начерченной схеме кладбища крестик. — Так? А вот здесь вы в ту ночь работали, я проверил. Верно ведь?
— Может, так, — пожимал плечами бригадир.
— Но ведь здесь метров двадцать от силы! — проводил Гулов карандашом прямую линию.
— А здесь вот кусты растут! — чиркал бригадир грязным ногтем поперек линии Гулова. — Сквозь них хрена углядишь. А потом, мы ведь не лежали: копали, долбили. Ничего не слышали, одним словом…
