У некоторых молодых краснофлотцев было одно желание — поесть и полежать в тепле.
И мне вдруг вспомнилось, с какой стойкостью хранила верность своему слову одна чукотская семья. Как-то вечером, перед отправкой команды на базу, придя в первый отсек лодки, я застал у камелька группу подводников и трех рабочих. Они яростно раскуривали табак «дрова-щепки», как в шутку его окрестили, — трудно было разобрать, из чего состоит это курево. Дым был такой, как будто горит лес. Среди присутствующих оказались и мечтатели «поесть и полежать в тепле». И вот, присев поближе к камельку, я рассказал о самоотверженности Рультыны и Тальи с острова Айон.
Рассказ мой затянулся. Уже дважды включали вытяжную вентиляцию, чтобы удалить сизый дым. Слушали с большим вниманием. Люди, отвлекшись от сегодняшней военной действительности, мысленно перенеслись к берегам далекой Чукотки.
Когда я замолчал, раздался возглас:
— Вот тебе и дикари! Кожу ели, а хороший харч не тронули!
Посыпались вопросы:
— Как закончился дрейф «Урицкого»? Как прошла зимовка?
Давно пора было отправляться на базу, и я пообещал подробно рассказать об этой экспедиции в другой раз. [142]
Высокие сугробы на занесенных снегом ленинградских улицах, крепкий мороз и мертвая тишина — совсем как в Арктике. Кубрики базы освещались коптилками, в которых горел не тюлений жир, а соляр. Моряки невольно сравнивали нашу жизнь с арктической зимовкой. Мой рассказ пристыдил нытиков, жалобы прекратились. Нужно было не унывать, работать, готовиться к боевым делам.
Во второй половине января, несмотря на стужу, еле передвигая ноги, на лодку все же приходили строительг.Г. Голосов, заводские рабочие и по мере сил занимались ремонтом механизмов. Чаще других бывали на лодке Н.В. Огоньков, Ф.Ф. Афанасьев, И.З. Бакульманов, П.А. Борискин и мастер Фанасев. Снова участились интенсивные обстрелы завода. Снаряды чисто рвались около лодки, попадали в пирс. Надо было поддерживать постоянную готовность к борьбе за живучесть корабля. Все аварийно-спасательное имущество привели в образцовое состояние.
В конце января помощник флагманского механика бригады инженер-капитан 3 ранга Б.Д. Андрюк провел общелодочное аварийное учение. Понятно, что до прежней быстроты действий было далеко, но экипаж не забыл своих обязанностей и умело действовал по всем вводным.
Я давно думал о необходимости переделки минных шахт лодки, рассчитанных на английское минное оружие, под отечественные мины. Последние английские мины мы выставили в ноябре 1941 года. Идти в боевой поход лишь с одними торпедами — это значило использовать лодку неполноценно. Минно-торпедная лодка — и вдруг без мин! Прикинув, я убедился, что один из типов отечественных мин подходит для «Лембита» и не требует значительной переделки шахт. Командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант А.П. Столов выполнил схематический чертеж необходимых переделок в минных шахтах, а главный инженер завода Ю.Г. Деревянко и парторг ЦК ВКП(б) Н. Н. Калиновский обещали помочь в разработке соответствующего проекта. Вскоре частыми гостями [143] на лодке стали начальник КБ завода главный конструктор В.М. Мудров, инженеры-конструкторыг.С. Резникова, А.Н. Тюшкевич, В.В. Степанов, Н.П. Дубинин, а также конструктор по гидравлике минных шахт инженер Соломонова. Появилась надежда, что в море мы пойдем с полным вооружением.
Много сил в те дни приходилось тратить на ежедневную околку льда вокруг лодки. На эту работу выходил весь экипаж, от командира до краснофлотца, даже при 30-градусных морозах. Уровень воды в Неве часто колебался, и лодка, накрепко припаянная льдом к сваям причала, могла полунить повреждения балластных цистерн и рулей. Толщина льда была такова, что достигала кормовых горизонтальных рулей, и если бы мы не поддерживали вокруг них пространство чистой воды, то рули неминуемо получили бы повреждения. Февраль был снежный, в конце месяца морозы стали слабеть. Чувствовалось приближение весны.
Изобретательность подводников
Снега за зиму выпало много, его не убирали ни с тротуаров, ни с мостовых. Первые дни марта выдались солнечными, и хотя движение по улицам было невелико, они побурели. С крыш домов сползали целые лавины снега, иногда падали огромные сосульки и со звоном разбивались о лед тротуаров. Люди старались идти подальше от домов, по проезжей части улицы. Теперь при ярком солнечном свете на лицах особенно были заметны следы тяжелой блокадной зимы. Дистрофия и цинготные заболевания не миновали и лембитовцев. Двадцать четыре человека серьезно болели, но продолжали работать. Вскоре увеличили пайковые нормы: Дорога жизни сделала свое дело.
Солнышко стало пригревать, и работа по приведению лодки в боевую готовность пошла веселее. Большого ремонта требовали дизели. Они славно потрудились в кампанию 1941 года. Необходимо было [144] прощелочить крышки цилиндров дизелей. Эта операция обычно выполнялась силами завода. Старшина группы мотористов Грачев проявил много изобретательности и энергии. Он предложил сделать специальную ванну и установить ее на кузнечном горне в одном из цехов завода. Крышки цилиндров поднимали из лодки на пирс и доставляли в цех. Каждая крышка весила 64 килограмма, а всего надо было привести в порядок шестнадцать крышек. Мотористы Шеханин, Рябиков, Шульженко, Бакулин, несмотря на дистрофию, выполнили эту тяжелейшую работу, а затем сделали полную переборку двигателей. Выщелоченные крышки цилиндров дизелей были осмотрены дивизионными специалистами, которые дали высокую оценку проделанной работе. Инженер-механик Моисеев не только руководил всеми работами пятой боевой части, но и стремился создать условия, позволяющие увеличить автономность подводной лодки. Одну из запасных балластных цистерн он приспособил для приемки топлива, а небольшую цистерну в прочном корпусе переоборудовал для приема пресной воды. Вся дополнительная система трубопроводов была выполнена мотористами и трюмными под руководством старшины группы трюмных Посвалюка. Это предложение Моисеева увеличило автономность лодки на несколько дней. Завод обстреливался почти ежедневно, но работу мы не прерывали. Снаряды по-прежнему пролетали над «Лембитом» и падали в Неву, но попадания в цеха завода участились. Мы поражались точности стрельбы фашистов.
10 марта произошел случай, каких уже давно не наблюдалось во всем городе. В 23 часа 07 минут вахтенный заметил, что с крыши одного из цехов взлетела в южном направлении белая ракета. Тотчас дежурный боевой взвод под командованием старшего лейтенанта Б.П. Харитонова помчался (с максимальной быстротой, на какую способны были краснофлотцы) на поимку вражеского агента. Обыскали крыши всех заводских зданий, всю территорию завода, [145] но, несмотря на помощь заводских дружинников, никого не обнаружили. С тех пор увеличили число людей в дозоре, а в ночное время чаще стали обходить заводскую территорию. Какая тому была причина — сказать трудно, но снаряды после этого стали залетать на наш завод реже.
В середине марта в ремонтные работы включились заводские рабочие Горобов, Подопригора, Чекашев, Степанов, Михайлов, Веселов, Шидловский — целая бригада отличных специалистов. За ходом ремонта и всей нашей рационализаторской работой внимательно следил дивизионный инженер-механик Михаил Филиппович Вайнштейн.
В первых числах апреля возобновились налеты вражеской авиации. В вахтенном журнале снова появились записи:
«4 апреля. Суббота.
18.52. В городе объявлена воздушная тревога.
18.58. В воздухе 5 самолетов противника, по самолетам открыт огонь.
19.15. Самолеты начали бросать бомбы в районе стоянки кораблей.
19.30. По корме лодки на расстоянии 5 метров взорвалась бомба.
19.32. По носу лодки в 10 метрах взорвались две бомбы.
20.10. Отбой воздушной тревоги. Подводная лодка повреждений не получила».
5 апреля, во втором часу ночи, снова интенсивный налет. Четыре бомбы упали вблизи лодки, одна — между лодкой и стоявшим во льду эсминцем «Славный». Корпус лодки испытывал сильные гидравлические удары, но течи нигде не появилось.
Как сообщали газеты тех дней, за 4 и 5 апреля наши зенитчики и летчики сбили двадцать пять фашистских самолетов. Вечером 12 апреля большая группа бомбардировщиков снова появилась над городом. Непрерывный огонь зенитных батарей продолжался в течение пяти минут. Ни одному фашистскому самолету не удалось прорваться в район стоянки наших кораблей. [146]
Ни обстрелы, ни налеты авиации, ни дистрофия не смогли сорвать намеченный план ремонта лодки и боевой подготовки, которая проводилась ежедневно при любых условиях. Темпы ремонтных работ нарастали. Активно включились в работу на «Лембите» мастера завода Андрианов, Ушаков, Архипов, Вавилов, Васильев и Зайцев. Но многие работы по-прежнему выполнялись только специалистами лодки.
Минеры и торпедисты Царев, Сизченко, Луценко под руководством старшины группы Ченского привели всю боевую технику в образцовое состояние.
Отлично потрудились радисты. Рационализатор, отличный специалист старшина группы Ф.П. Галиенко вместе с радистом С.П. Проданом и гидроакустиком М.Д. Николаевым заменили кислотные аккумуляторы на щелочные, смонтировали на дубовых колодках новую панель, усовершенствовали переключение питания с одной батареи на другую и выполнили много других конструктивных приспособлений. Постепенно лодка снова становилась полноценным боевым кораблем.
16 апреля командир дивизиона капитан 3 ранга В.А. Полещук вместе с дивизионными специалистами принял вступительную задачу с оценкой «хорошо». Это значило, что каждый член экипажа лодки на своем посту по-прежнему уверенно управляет техникой, и теперь можно приступить к следующему этапу боевой подготовки — на ходу лодки. У всего экипажа было праздничное настроение.
В этот же день был объявлен приказ командующего КБФ №10 от 15 апреля 1942 года. Этим приказом я и командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант С. А. Моисеев награждались орденами Красной Звезды за боевые походы 1941 года. Боевыми медалями были награждены и особо отличившиеся старшины групп «Лембита»: В.И. Грачев, Ф.В. Посвалюк, П.Н. Ченский, командир отделения мотористов Н.И. Шеханин.
Высокая оценка командованием наших общих заслуг воодушевила экипаж, еще выше подняла его боевой дух. [147]
В апреле лодка еще обогревалась камельками. Более четырех месяцев они надежно служили нам, ни один механизм или прибор не были заморожены. Но теперь они мешали, отсеки были так закопчены, будто это была не подводная лодка, а курная изба. Трубы разобрали, и камельки торжественно вынесли на берег.
Утром 27 апреля лодка своим ходом под дизелями отошла от стенки завода, служившей нам пристанищем в эту тяжелую блокадную зиму.
В полдень мы пришвартовались к борту подводной лодки К-56, стоявшей у левого берега Невы выше Литейного моста. Но находиться здесь двум лодкам было небезопасно. На другой день к гранитной набережной Невы у Летнего сада, чуть выше Лебяжьей канавки, поставили деревянную баржу, которая должна была играть роль пирса: осадка «Лембита» не позволяла подойти к самой набережной.
Став рядом с баржой, мы замаскировали «Лембит» досками и сетями так, чтобы с воздуха нельзя было отличить лодку от баржи. На случай, если по реке пронесет не замеченную наблюдательными постами мину, на некотором расстоянии от «Лембита» поставили деревянный плавучий бон.
Летний сад! Сколько воспоминаний связано с ним у каждого ленинградца! Весна в тот год была дружной, деревья Летнего сада уже зазеленели. Дорожки еще не совсем просохли, но мы в свободные минуты прогуливались по чудесным аллеям. Все мраморные статуи были сняты и надежно укрыты, но и без них сад пленял своей строгостью и могучей красотой вековых деревьев.
Несмотря на топливный голод минувшей блокадной зимы, когда люди буквально замерзали в неотапливаемых помещениях, ни одного дерева не только в Летнем саду, но и в других садах, парках, скверах и просто из уличных насаждений не было срублено на дрова. На топливо разбирали деревянные дома на Васильевском острове и на Охте. Несколько деревянных мостов, поврежденных бомбами, также разобрали на дрова. [148]
День 1 Мая у нас прошел в хлопотах. После праздничного митинга в клубе береговой базы весь личный состав лодки окончательно перебрался из кубриков базы на лодку. Сразу начали мыть и скрести отсеки, но копоть от камельков так въелась в переборки, что не помогал даже крепкий раствор соды. Из опыта зимовок в Арктике я знал, что после камелькового отопления помещения надо заново окрасить. На наше счастье, на одной из плавбаз бригады лодок обнаружили большие запасы краски. Ее поделили между лодками.
На время покрасочных работ мы перешли на плавбазу «Иртыш». Моя каюта оказалась рядом с каютой редактора газеты «Дозор» Александра Александровича Крона, молодого, но уже широко известного драматурга. Таким соседством я был очень доволен. До этого мы встречались на совещаниях в штабе, различных собраниях, а теперь могли познакомиться
