подкопаешься. Неужели впустую? Ну нет… Абу-Нацер так быстро не сдается. Мы еще по вашим си-эн-энам погуляем…
Помощников, конечно, надо новых, это верно. А иначе — как кассеты передавать? Где газету свежую брать для съемки? Да и воду хорошо бы сменить… свежая-то, она получше будет. Ну помощники не проблема, найдем. Одного телефонного звонка хватит. Не впервой. Но это все потом, через две недели. А пока — залечь и не дышать. Кстати, и поспать не мешало бы. Абу-Нацер связал заложника, лег и мгновенно заснул.
Проснулся он через несколько часов, рывком, как от удара. Кто-то спускался по склону прямо над ним. Причем делал это, нисколько не таясь, если судить по многочисленным мелким камешкам, скатывающимся сверху на площадку перед пещерой. Абу-Нацер схватил оружие и выбрался наружу. Собака! Это и в самом деле была идущая по его следу собака. Уткнув нос в землю, она сейчас в точности повторяла ту же самую большую петлю, которую Абу-Нацер предусмотрительно сделал перед тем, как войти в укрытие. Но что это за чучело тащится за ней на поводке? Соломенная шляпа, светлая бородища чуть ли не до пояса, футболка, драные джинсы, туристские ботинки… Откуда тут взялся такой на мою голову? Абу-Нацер присмотрелся — нет, вроде бы безоружен… даже рукоятка пистолета не топорщится за поясом… может, на голени?.. нет, непохоже. Просто гуляет? Он-то, может, и да, но вот собачка у него — точно не просто так землю носом роет. По мою душу собачка идет, верное дело — по мою… Так что мимо они не пройдут, даже не надейся…
Так. Теперь — чем их брать-то? Мужик, видать, здоровый… метра два, не меньше. С ножом против такого опасно. Хотя можно было бы и с ножом, да вот собака все дело портит. Вцепится в ногу или куда еще и все — пока с ней разбираешься, уйдет мужик, выкатится на шоссе, а там — машины, джипы патрульные. Абу-Нацер взглянул на шоссе, и сердце его упало. Крутя нелепой под ярким еще солнцем мигалкой, по дороге медленно полз зеленый армейский джип. Вот ведь накликал! Что же делать-то, мать твою… ах ты, черт, жалость-то какая! И надо же, чтобы все так по-идиотски сложилось — и джип, и собака, и чучело это соломенное, и все — в одно и то же время!
Мужик с собакой приближались. Они находились уже в каких-то тридцати метрах. Вдруг собака остановилась и, подняв голову от следа, посмотрела прямо на Абу-Нацера, вернее, на заросли кустарника, закрывавшие площадку перед пещерой. Она уже почуяла его, сволочь! Она уже точно знала, где он, видела его своим проклятым носом сквозь все камни и кусты. Она стояла, напружившись, натянув поводок и скаля передние зубы. Она смотрела прямо в его глаза. Рука Абу-Нацера непроизвольно дернулась к лицу, к шрамам. Он поднял автомат и навел его на лохматую собачью шею. Стрелять сейчас или немного подождать? Подождем… может, джип тем временем отъедет…
И тут этот гад сорвал свою дурацкую шляпу и завопил во все горло, размахивая руками и явно сигнализируя о чем-то… кому? — джипу, кому же еще?!. О чем? — ясно о чем… Заткнись, сволочь! Абу- Нацер рывком перевел автомат на широкую грудь в темной, неопределенного цвета футболке и нажал на спуск. Возможно, очередь была чересчур длинной, патронов шесть, не меньше. На этого клоуна хватило бы и двух. Может, тогда бы и в джипе не услышали? Но уж больно неожиданно он заорал… вот и сорвалось… черт.
Мужик упал за камень, собака тоже куда-то делась, во всяком случае теперь Абу-Нацер не видел ни его, ни ее. Но он был уверен, что попал, причем всеми шестью. Сейчас его больше интересовал джип. «Суфа» какое-то время постояла, будто раздумывая. Затем мотор ее снова взревел, и она неуклюже развернулась лицом к склону. Затем одновременно распахнулись бронированные двери, и под их прикрытием солдаты, по одному с каждой стороны, выставили в сторону Абу-Нацера стволы своих автоматов. Засекли… если не его самого, то общее направление уж точно… На всякий случай Абу-Нацер переменил позицию. Но солдаты не стреляли. Теперь они будут действовать наверняка. Вызовут подмогу, вертолет, мать его!.. оцепят, прочешут…
Абу-Нацер выругался. Теперь-то уж точно сериала не получится. Надо уходить. Эх, жалко!.. такую студию отгрохали, такое убежище!.. и все прахом! Проклятый Зияд! С него все началось, с пса поганого! Еще и то жалко, что времени на него не осталось, умер, подлец, легкой смертью. Ну ничего… дети у него еще дышат, и жена — тоже… он мне еще с того света должок вернет, сволочь! Абу-Нацер перевел дыхание. Ярость слепила его. Стоп, стоп… сейчас не время. Сейчас надо уходить и побыстрее. Убить заложника и — вперед…
Он еще раз посмотрел на дорогу. Джип стоял все в том же положении, отражая клонящееся к закату солнце своим пуленепробиваемым ветровым стеклом. Стволы М-16 торчали из-за его распахнутых дверей, как чересчур длинные плечики из-за створок платяного шкафа. Нужны вы мне… суки… Абу-Нацер подобрал автомат и аккуратно переместился в пещеру. Так… что берем с собой? Пояс с рожками — это само собой… флягу… нож… пару лепешек… мобильник… нет, два мобильника… все. А, нет, не все. Заложник. Ну, это мы быстро… Абу-Нацер перевел автомат на одиночный, повернулся к связанному пленнику и… не выстрелил. Громкое — в звонкой тишине пещеры — рычание заставило его обернуться.
Собака стояла у входа в пещеру — в той же позе, в какой он видел ее несколько минут тому назад — напружившись, опустив голову достаточно низко, чтобы прикрыть горло от зубов врага, щеря передние резцы под дрожащей от глубокого утробного рыка верхней губой. Она смотрела ему прямо в глаза, ловя и вычисляя каждое его движение. И тут Абу-Нацер понял, кто это. Рука его снова дернулась к шрамам. Вот оно что… Она снова пришла за ним. Нашла его. Как? Неважно… не задавай смерти вопросов, Абу-Нацер. Смерти? Нет уж… много я вас таких видал, смертей! Много у вас на меня смертей, да у меня на вас жизней больше!
Он рывком вскинул «калач» и выстрелил. Пуля впилась в землю — проклятая тварь успела прыгнуть вперед и вбок. Их разделяло совсем немного — метров пять, но Абу-Нацер смог выстрелить еще не менее трех раз, все мимо. «Как тогда, в Эйяле, — мелькнуло у него в голове. — Сейчас вцепится в ногу. Тут-то я ее…» Но на этот раз получилось иначе. Собака прыгнула, он услышал страшный лязг зубов. Правая рука взорвалась болью; Абу-Нацер попытался удержать автомат и не смог.
Квазимодо
След был свежий и ясный, как весеннее утро. Квазимодо шел, не сбиваясь и ни разу не потеряв запаха. Временами он даже позволял себе переходить на верхнее чутье, особенно после пещеры, где враг зачем-то задержался довольно-таки долго. Эта глупая задержка лишала его последних шансов запутать погоню… если, конечно, он и дальше продолжал сражаться честно, пешком, а не улизнул на автомобиле. Впрочем, какие могут быть автомобили здесь, в горах? В общем, все шло как надо, вернее — почти все, потому что хозяин, честно говоря, ужасно мешал.
Мало того, что приходилось тащить его за собой в гору, понапрасну тратя силы, которые ох как могли пригодиться в будущей неизбежной схватке. Мало того, что он усаживался отдыхать при первом возможном случае, вытаскивал свое несносное курево и принимался дымить прямо в квазимодин нос — действие совершенно недопустимое в разгар преследования, когда нос должен работать тонко и точно, непрерывно фильтруя и анализируя запахи. В дополнение ко всему этому, хозяин постоянно демонстрировал явное желание прервать погоню, и это в конечном счете подрывало квазимодову уверенность в себе.
Собака не имеет права атаковать человека просто так, только потому, что он ей не нравится. Даже угроза собачьей жизни не является достаточным основанием для преследования людей. Достаточным основанием может быть только приказ хозяина, его желание, выраженное явно или неявно — в зависимости от обстоятельств. Хозяин решает, хозяин определяет — кто враг, а кто, наоборот, друг. Чей друг, чей враг? Конечно, хозяина. Но с того момента, когда хозяин решает объяснить это своей собаке, его друзья и враги автоматически становятся друзьями и врагами также и для нее. Все просто. К примеру, люди из зеленых фургонов не являлись врагами. Убийцами — да, но врагами — нет. От них можно и нужно было убегать, временами дозволялось даже куснуть или сбить с ног, если они преграждали путь… но преследовать и убивать — нет, ни в коем случае.
Вот и теперь, идя по следу, Квазимодо очень нуждался в этой уверенности. Не то чтобы у него возникали чересчур большие сомнения. Он точно знал, что перед ним враг. Однажды он даже держал его за
