— Что-что?.. — переспросил тот в полном недоумении, но в этот момент Колька, выплюнув сигарету, резко взмахнул рукой, бородач в полушубке выронил автомат и, схватившись за горло, закружился на месте, издавая странные кудахтающие звуки. Длинношеий потянул из-за спины автомат, но не успел: Колька вдруг высоко подпрыгнул, его ноги описали широкий полукруг, как крылья взлетающей птицы, но по дороге он, видимо, передумал улетать, или длинношеий помешал ему своей головой, некстати пришедшейся как раз на траекторию колькиного ботинка. Раздался чмокающий хлюп, колени у ханджара подогнулись, и он рухнул на землю. Колька неторопливо подошел к нему, отбросил в сторону автомат и, перевернув на спину, стал деловито расстегивать куртку.
«Зачем? Неужели…» — пронеслось в голове Энджи. Она изо всех сил гнала от себя страшную догадку, но когда Колька расстегнул у длинношеего брючный ремень, сомнений у нее уже не осталось — Колька явно собирался изнасиловать врага. Отвернувшись в ужасе и отвращении, Энджи сделала неверный шаг в сторону и чуть не наступила на бородача. Он был еще жив; кровь толчками выплескивалась на бороду изо рта и разваленной надвое шеи. Ханджар сплевывал кровь и поводил глазами из стороны в сторону, как будто ища кого-то. Поймав взгляд Энджи, он зашевелил губами, словно желая что-то сказать, но не смог издать ни звука, только выдул несколько красных пузырей. Энджи почувствовала стремительно подступающий приступ тошноты и бросилась к краю дороги, туда, где над кучей мешков с песком торчал хобот пулемета.
Ее еще выворачивало, когда она почувствовала, что кто-то смотрит на нее, и, повернув голову, увидела пулеметчика. Он лежал на спине в двух шагах, удивленно уставившись на нее блестящими в свете прожектора глазами. Пулеметчик никак не выглядел мертвым; видимо, Берл всего лишь связал его… Энджи наклонилась, чтобы получше рассмотреть, и тут поняла, что человек лежит вовсе не на спине, а на животе… просто голова у него свернута так, что подбородок упирается в позвоночник. Энджино нутро снова рванулось наружу, и она едва успела отодвинуться, чтобы сблевать в сторону, а не прямо в удивленные глаза мертвого ханджара.
— Эй, крутая! — Берл похлопал ее сзади по плечу. — Команды блевать не было.
Энджи с трудом разогнулась. Берл смотрел на нее, насмешливо ухмыляясь и выказывая скорее злорадство, чем жалость. Бородач по-прежнему булькал, мелко суча ногами. Около распахнутой дверцы ханджарского джипа бесформенной кучей лежал еще один мертвец, очевидно, водитель. Она заставила себя посмотреть в сторону Кольки и длинношеего, ожидая увидеть самое страшное, и не смогла удержаться от облегченного вздоха. Какая же она все-таки дура! Это ж надо же подумать такое! Ну сколько можно переносить собственную травму на весь окружающий мир? Колька, конечно же, и не думал никого насиловать: брючный ремень понадобился ему, чтобы всего-навсего связать ханджара.
Более того, длинношеий уже пришел в себя и теперь сидел на земле, растерянно оглядываясь вокруг. Колька поднял с земли сломанную сигарету и с упреком посмотрел на Эджи.
— Дура! — сказал он и покачал головой с самым безнадежным видом. — Надо тебе было мою сигарету топтать? Я ж ее специально в сторону выплюнул, чтоб потом подобрать… Какого же, спрашивается, хрена, ты тут носишься взад-вперед, как стадо слонов?
Саша протянул ему пачку и что-то сказал по-русски. Берл рассмеялся и тоже добавил что-то, видимо, очень смешное, отчего остальные принялись ржать, как ненормальные. Они говорили на незнакомом ей языке, как будто ее тут рядом и не было! Даже Саша! Энджи прикинула — обидеться или нет — и решила не обижаться.
Берл подошел к бородачу и тронул его ногой.
— Что, Красная Борода? — спросил он скорее даже участливо, переходя на английский. — Не видать тебе твоих жен?
Ханджар булькнул и выдул кровавый пузырь.
— Жены были у Синей Бороды, — подала голос Энджи. Она хотела сказать это жестко и насмешливо, но вышло как-то жалобно.
— Ах да, я ж совсем забыл — с нами ведь специалист по мировой литературе — безразлично начал было Берл, но остановился, глядя на красивый кривой кинжал в узорчатых ножнах на поясе у бородача. Наклонившись, он вытащил клинок и рассмотрел его. — Это что, и есть ханджар? Да?… Ну тогда — подобное к подобному.
Берл быстрым движением вонзил клинок в сердце умирающему. Бородач дернулся всем телом и затих.
— Зачем? — спросил Саша, глубоко затягиваясь. — Так бы помер.
— Последняя милость, Саша, — ответил Берл серьезно. — Зачем зря людей мучить?
Он повернулся к Кольке и что-то произнес, показывая на часы.
Колька кивнул, и, не выпуская изо рта сигареты, присел на корточки рядом с длинношеим.
— Ну что, жираф, — сказал он на ломаном сербском. — Теперь ты меня поймешь без толмача, правда? Сколько людей в лагере? Только быстро, времени нету.
Ханджар отрицательно покачал головой.
— Зря ты так, — вздохнул Колька. В руках у него волшебным образом возник короткий обоюдоострый нож. — Я ж тебе сейчас пальцы обстругивать буду, до косточки, один за другим. На моей памяти никто до третьего пальца не доходил, самые крутые ломаются в конце второго. Но, возможно, ты у нас феномен. Ну как? Идем на рекорд? Только пасть придется заткнуть, уж извини, а то крику не оберемся…
Он оглянулся, ища подходящую тряпку.
— Двадцать шесть, — прошептал длинношеий. — Включая нас.
— Черные лебеди?
— Нету, все на облаве. Ловят кого-то.
Колька кивнул, одобрительно потрепал ханджара по щеке и, повернувшись к Берлу, что-то произнес по-русски.
— О'кей, — сказал Берл. В голосе у него звучало облегчение. — Энджи, в машину. Саша, перегружай винтовку. Вы с Колей поедете на местном транспорте. Пулемет тоже прихвати, авось пригодится. Дядя Коля, кончай свою светскую беседу, и займемся делом.
Оставив трупы на дороге, они тщательно заминировали все место.
— Чего мы ждем? — спросила Энджи. Их джип стоял на обочине грунтовки перед самым выездом из леса. Свозь деревья виднелись редкие огоньки спящей деревни.
— Колю, — сказал Берл, показывая на переговорник. — Вот как залезут на минарет да соберут винтовку, тут и наш с тобой черед настанет, уважаемая ангел смерти.
Энджи возмущенно повернулась к нему.
— Послушай, парень, что ты от меня хочешь? Да, стрелять я не умею и сворачивать людям шею — тоже; да, меня тошнит при виде перерезанного горла… Но это еще не повод хамить мне при каждом удобном случае.
— Что я от тебя хочу? — удивился Берл. — Можно подумать, что это я тебя сюда затащил, а не наоборот. Я здесь, если хочешь знать, только для того, чтобы тебя, дуру, отсюда живой выволочь, вот и все. А если по дороге ты еще и поймешь кое-что, так это уже просто прямой профит.
— Что пойму? Например?
Берл усмехнулся.
— Например, что ангел смерти не бежит блевать в кусты при виде чужой крови. Например, что любая война — дерьмо, и, начав воевать, ты непременно измажешься. Думаешь, я не видел, как ты отвернулась, когда Коля резал этого, последнего, с длинной шеей?
— Он был связан, — упрямо возразила она. — Он ответил на все вопросы. Можно было привязать его к дереву…
— …и играть в Вильгельма Теля, — насмешливо продолжил Берл. — А-а… Что тебе объяснять… Одно странно — куда это вдруг пропал твой пыл? Разве это не ханджар? Разве это не один из тех, кого ты еще сегодня именовала «страшными беспощадными крысами» и призывала извести под корень? Или уже забыла?
Энджи молчала.
— Ладно, — сказал Берл неожиданно мягко. — Не тушуйся, девочка. Ты права. Поняла? Ты права, а
