пылу погони. Юлан рыскал где-то по городу, если только его тоже не околдовали, сбили со следа и поймали в ловушку.
Зха'дан зашатался. Оба его меча оказались вынуты из ножен, и он закружился на месте. Сареван отпрянул назад, проклиная все на свете. Нет, только не это! Одного безумца более чем достаточно.
— Зха'дан! — что было сил закричал Сареван. — Зханиедан! 3хил'ари остановился и медленно повернул голову. Его зубы обнажились.
— Пойман, — сказал он. — Схвачен. Колдуны схватили нашего маленького жеребца. Я не могу отвоевать его. У меня не хватает силы. Я даже не могу их остановить. Я не могу…
Его голос оборвался. Ослабевшие пальцы выпустили рукоятки мечей. С возгласом боли, отчаяния и гнева он слепо завертел головой, словно силясь отыскать источник своих мучений. Воздух наполнился тонким пронзительным завыванием, Зха'дан высвобождал свою силу.
Сареван издал протестующий вопль, но Зха'дан уже ничего не слышал. Его окружало свечение. Засверкали молнии.
Стены домов были голыми, словно каменные утесы. В переулке сгустился мрак. С противоположного его конца к Саревану приближались люди, угрюмые, вооруженные, с луками наготове.
Сареван почувствовал вспышку мрачного веселья. Кем бы ни были его враги, ему не на что было надеяться. Даже клинкам олениай не под силу справиться с целым отрядом лучников. Стрела пропела возле самого уха Саревана и загорелась. Это Зха'дан послал стрелы своей силы против оружия смертных. Он хохотал, охваченный сладким безумием магии. Сареван сжал зубы и всем телом устремился на безрассудного юнца.
Они повалились на землю. Над ними со свистом пролетали стрелы. Сареван чувствовал волны магической силы Зха'дана, она обжигала, но не причиняла вреда. Защитить его она тоже не могла. Сареван приготовился к удару прежде, чем он обрушился на него. Но это были не оружие и не чары. Огромный пузырь проплыл над ними и лопнул. Тело Саревана вдохнуло эту вязкую сладость прежде, чем мозг запретил делать это. Затем на него навалилась тяжелая непреодолимая дремота.
— Это не колдовство, — пытался сказать Сареван. — Не магия. Это алхимия. — Было очень важно, чтобы Зха'дан понял. Сареван и сам не понимал, почему это так важно. Он просто знал это. — Алхимия, — повторил он. — Алхимия.
Глава 15
Алхимия, но порожденная магами. Преследователи все-таки нашли их и не собирались отпускать. Воспоминания Саревана были смутными. Он видел магов, темного и светлого. Несомненно, он выразил им неповиновение. Они никак не отреагировали, Зха'дан находился тут же. Маги внимательно осмотрели их обоих и остались чем-то недовольны. Их вооруженные товарищи распрямили руки пленников и разогнули пальцы. Касар изумил даже магов, хотя они явно искали именно его. Вероятно, они не ожидали, что он так ярко сияет.
Зха'дан был погружен в глубокий сон. Саревана раздели, хотя никто не осмелился тронуть его обруч, и безжалостно оттерли краску. Когда состав из очищающего корня, смешанного с золой, коснулся его ободранной кожи, Сареван чуть не закричал. Жжение превратилось в адскую боль, которая сменилась благословенной прохладой, пахнущей травами и лекарствами.
Его снова одурманили. Он пытался воспротивиться, но получил лишь пару синяков. Бесполезно. Они были слишком сильны.
Наконец Сареван очнулся от кошмара. Он замерз и ослабел, все его тело саднило. Земля под ним раскачивалась, и он попытался ухватиться за что-нибудь устойчивое.
Стены наступали на него, сотрясались и дрожали. Подушки делали тесное узилище еще теснее. Сареван лежал на них обнаженный. Его волосы расплелись и спутались, и поначалу он не мог понять, что его так удивляет. Оказалось, что его волосы снова обрели свой естественный ярко-медный цвет.
В этом жарком, душном пространстве он был не один. Кто-то еще так же жадно глотал воздух. Кто-то такой же обнаженный, но не с темной, а с бледной кожей, устроился со всеми возможными удобствами в дальнем углу помещения.
Только лицо Хирела помогло Саревану сохранить рассудок. Оно было совершенно спокойным и выражало здравомыслие, хладнокровие и прежнюю королевскую гордость. Это было лицо человека с несломленной волей.
Сареван попытался подняться. Ему удалось сесть, потом, согнувшись, встать на колени, но распрямиться в полный рост он не смог. По обе стороны от него находились узкие окна, затянутые решетками, сквозь которые пробивался свет. Мелькали тени, и Сареван понял, что они движутся.
Он прижался щекой к прутьям решетки. Ему в лицо ударил плотный горячий ветер, оказавшийся все- таки прохладнее воздуха, наполнявшего их ящик. Тени продолжали мелькать. Наверное, деревья. Башни. Всадники.
Он опустился вниз. Ему хотелось разодрать ногтями эти стены. Он подтянул дрожащие колени к подбородку и устремил пылающий взгляд на Хирела. Юноша сладко потянулся. — Ты похож на барса в западне, — заметил он. Сареван взорвался.
— Это твоих рук дело. Ты втравил нас в это. Легкомыслие Хирела вмиг улетучилось. — Меня обманули и поймали в ловушку. Меня… околдовали, — с трудом выдавил он. — Я понимал, что происходит, но не мог это остановить. Потому что… потому что я видел, чем я мог бы стать, если бы не убежал от них, убежал так далеко и быстро, как мог. — Тебе еще не поздно стать евнухом.
— Пусть я погибну, но клянусь: пока я жив, евнухом я не буду. — Хирел снова заставил себя успокоиться. — Мы в носилках, — сказал он, — прямо как леди, которым необходимо быстрое передвижение. Можешь убедиться, они постарались предотвратить наш побег. Сареван еще не был убежден. Он нашел дверь и, вцепившись ногтями в щель, попытался открыть ее. Она скрипнула, но не поддалась.
— Если бы ты и добился успеха, — сказал Хирел сводящим с ума тоном, — то куда бы ты отправился? Мы в окружении вооруженных людей. У нас нет оружия и доспехов. К тому же, — подчеркнул он, — мы не одеты. — Какая разница?
Хирел посмотрел на него так, словно не знал, смеяться ему или возмущаться.
— Для тебя, может быть, и нет разницы. А для меня есть. Я не собираюсь устраивать зрелище для простолюдинов. — Почему? В тебе нет ничего такого, чего стоило бы устыдиться.
— У меня есть тело, — огрызнулся Хирел. Сареван онемел. Хирел снова отполз в свой угол и отгородился подушками. Молчание затянулось. Стены давили на Саревана. Он призвал всю свою волю, чтобы выдержать это. Чтобы не взбеситься, словно дикий кот в клетке.
Спустя целую вечность Хирел заговорил. Голос его звучал тихо и напряженно.
— Люди не должны видеть, что я смертен. Что моя плоть ничем не отличается от плоти других людей. Что моя кровь такая же красная, как у них, и что она так же течет по венам. Я — наследник королей. Каждый дюйм моего тела священен. Мои ногти всегда обрезались только жрецами, в сопровождении молитв и песнопений. Мои волосы вообще никогда не знали ножниц. Вода после моего купания использовалась для исцеления больных.
— А что ты делал с естественными отправлениями? Помещал в золотой горшок и дарил богам? Хирел с шипением выдохнул воздух.
— Я не сказал, что верю в это! Я намеревался изменить этот обычай, когда настанет время. Но пока я в полной мере не обладаю властью, я — раб этой власти. И я служил ей исправно и прилежно. Я был достойным принцем, о принц дикарей.
— Мудро, — съязвил Сареван. — Интересно, кто-нибудь имеет представление о том, насколько ты умен?
Золотые глаза затуманились.
— Тело принца принадлежит его народу. К его разуму это не относится.
— Но, кажется, они и не подозревают, что у тебя есть тело. — Плоть, — сказал Хирел. Он вытянул
