– Может, хочешь кофе?
Мы прошли через спальню на кухню.
– Похоже, ты тут вполне обжился, – бросил Банни, глядя на чемоданы и ночной столик с моими вещами. – Слушай, а у тебя только американский кофе?
– В смысле? «Фольджерс»?
– В смысле, эспрессо нет?
– А-а. Нет. К сожалению.
– Лично я – фанат эспрессо, – оповестил меня Банни. – Пил его в Италии всю дорогу. У них там на каждом шагу всякие эти кафешки, где можно сидеть целый день и просто пить кофе.
– Да, я слышал.
Он снял очки и уселся за стол.
– У тебя там нет ничего приличного поесть? – спросил он, заглядывая в холодильник, пока я доставал оттуда сливки. – А то я еще не завтракал.
Я приоткрыл холодильник пошире.
– Вон тот сыр вроде бы ничего, – сказал он.
Поскольку Банни не выказывал особого желания оторваться от стула и сделать что-нибудь самостоятельно, я отрезал хлеба и сделал ему бутерброд с сыром. Потом налил кофе и тоже сел за стол.
– Расскажи мне о Риме.
– Офигенно, – сказал Банни, впившись в бутерброд. – Вечный город. Картин и статуй – как грязи. В каждом переулке по церкви.
– Что ты успел посмотреть?
– Кучу всего. Сложно запомнить все эти названия, ты ж понимаешь. Под конец уже болтал по- итальянски так, что любой итальянец мог позавидовать.
– Скажи что-нибудь.
Банни сложил большой и указательный пальцы в кружок и, потрясая рукой, как повар в рекламе, что-то выдал по-итальянски.
– Звучит неплохо. А что это значит?
– Это значит «Официант, принесите ваши фирменные блюда», – сказал Банни и снова принялся за бутерброд.
Щелкнул замок, хлопнула дверь, и из коридора донеслись неторопливые шаги.
– Генри, ты? – проорал Банни.
Шаги на секунду замерли, после чего очень быстро направились к кухне. Подойдя к двери, Генри замер в проеме и без всякого выражения уставился на Банни.
– Я так и думал, что это ты, – сказал он.
– Ну привет, что ли, – развалившись на стуле, проговорил Банни с набитым ртом. – Как поживаешь?
– Отлично. Как твои дела?
– Я слышал, ты привечаешь страждущих, – подмигнув мне, сказал Банни. – Совесть замучила? Решил совершить пару добрых делишек?
Генри ничего не ответил. Постороннему человеку он наверняка показался бы совершенно спокойным, но я видел, что он не на шутку взволнован. Он пододвинул стул и сел. Затем встал и подошел к плите налить себе кофе.
– Да, спасибо, я бы тоже еще выпил, если не возражаешь, – сказал Банни. – Здорово снова вернуться в старые добрые Штаты. Сочные гамбургеры прямо с гриля, все дела. Страна безграничных возможностей. «Пусть всегда развеваются звезды и полосы».
– Ты давно приехал?
– В Нью-Йорк прилетел вчера поздно вечером.
– Жаль, что меня не было дома, когда ты зашел.
– А где ты был? – с подозрением спросил Банни.
– В супермаркете.
Это было неправдой. Не знаю, чем он занимался, но точно не четырехчасовой закупкой еды.
– Где же продукты? – спросил Банни. – Давай я помогу их занести.
– Я заказал доставку на дом.
– В «Фуд-кинге» теперь есть доставка?
– Я был в другом месте.
Чувствуя себя неловко, я поднялся и пошел в спальню.
– Нет-нет, постой, – сказал Генри, допивая кофе одним глотком и опуская чашку в раковину. – Банни, я, к сожалению, не знал, что ты зайдешь. Нам с Ричардом через пару минут нужно уходить.
– А что такое?
– У меня назначена встреча в городе.
– С адвокатом? – ехидно предположил Банни и тут же во все горло рассмеялся над собственной шуткой.
– Нет, с окулистом. Я для этого и зашел, – обратился он ко мне. – Надеюсь, ты не против. Мне в глаза будут капать специальный препарат, и я не смогу вести машину.
– Да, конечно.
– Это недолго. Тебе не обязательно ждать, можешь просто заехать за мной через некоторое время.
Банни проводил нас к машине. Под ногами громко скрипел снег.
– Ах, Вермонт-Вермонт… – фальшиво пропел он и, сделав глубокий вдох, похлопал себя по груди, как Оливер Дуглас в заставке «Зеленых акров». – Чудесный воздух мне на пользу. Так когда, ты говоришь, вы вернетесь?
– Не знаю, – сказал Генри и, протянув мне ключи, направился к пассажирской двери.
– Вообще-то у меня к тебе был небольшой разговорчик.
– Не возражаю, но сейчас я уже немного опаздываю, серьезно, Бан.
– Тогда до вечера?
– Как скажешь, – пожал плечами Генри, садясь в машину и захлопывая дверь.
Когда мы тронулись, Генри закурил сигарету и погрузился в молчание. После возвращения из Италии он стал много курить, почти пачку в день, что для него было необычно. Мы въехали в город, и, только когда я остановился у клиники окулиста, он встрепенулся и недоуменно посмотрел на меня:
– Что случилось?
– Во сколько мне за тобой заехать?
Генри посмотрел в окно на низкое серое здание с вывеской «Хэмпденская глазная клиника».
– Бог ты мой, – сказал он, рассмеявшись мимолетным саркастическим смешком. – Поезжай дальше.
В тот вечер я лег рано, около одиннадцати, но в двенадцать меня разбудил громкий, настырный стук в дверь. С минуту я лежал прислушиваясь и в итоге решил пойти посмотреть.
Генри в халате уже стоял в полутемном коридоре. Одной рукой он пытался надеть очки, в другой была керосиновая лампа, от которой по стенам узкой прихожей расползались длинные причудливые тени. Заметив меня, он приложил палец к губам. Лампа давала жутковатый свет, и, пока мы стояли среди мохнатых, подрагивающих теней – не шевелясь, полусонные, в халатах, – меня не покидало чувство, будто, очнувшись от одного сна, я тут же угодил в другой, еще более невероятный, прямиком в какое-то запредельное бомбоубежище бессознательного.
Кажется, мы простояли так очень долго – стук прекратился и вдали стих скрип шагов, а мы все не двигались с места. Генри выразительно посмотрел на меня, и еще какое-то время никто из нас не шевелился. «Ладно, теперь все в порядке», – наконец сказал он и, резко повернувшись, прошагал мимо меня к себе в комнату, окруженный суматошными всполохами света от качающейся лампы. Я постоял еще несколько секунд в темноте и тоже вернулся в постель.
На следующее утро, около десяти, когда я стоял на кухне и гладил рубашку, в дверь снова постучали. В коридоре, как и вчера, я наткнулся на Генри.
