врезались перемешанные с сухими ветками и прошлогодней листвой камушки, я недовольно дернулся.
– Лежи! – страшным голосом прошипел Анатолий Петрович, пихая меня в направлении ямы, оставленной корнем упавшего дерева. – Давай туда, быстро!
Спорить мне отчего-то совершенно не хотелось, тем более что сверху снова посыпались отколотые пулями щепки, и я ежом скользнул в указанном направлении, с похвальной быстротой ссыпавшись вниз. Следом съехал по склону полковник, тоже совершенно обалдевший от происходящего – по крайней мере, внешне. Потратив секунду на обмен непонимающими взглядами, мы, не сговариваясь, высунулись наружу, укрываясь за вывороченными из земли переплетениями древесных корней.
И тут же, будто дождавшись этого момента, загрохотало со всех сторон. Майорские спецназовцы вместе с космодесантниками залегли, укрываясь за стволами деревьев, и открыли ответный огонь. С кем они воюют, нам с полковником видно не было – противник маскировался не менее умело. Да и особо высовываться из нашего не слишком надежного укрытия вовсе не хотелось – чревато, знаете ли: вокруг уже шел самый настоящий, отнюдь не «книжный», бой…
Первые, скраденные глушителями очереди «Кипарисов» мгновенно потонули в басовитом гудении девятимиллиметровых «Гроз», вслед за хлопком подствольника где-то впереди треснул взрыв, заставив сумасшедшее эхо испуганно заметаться меж стволов высоченных буков. Втянув голову в плечи, я пригнулся, как оказалось, вовремя: в метре от укрытия ударила, взбивая султанчики земли, не то прицельная, не то шальная очередь. Одна из пуль с противным взвизгом ушла рикошетом от невидимого в траве камня, ударив в корень над моей головой. На голову и за шиворот посыпалась земля. Однако!..
Перенатянутой струной задрожал, неприятно раздражая барабанные перепонки, воздух, и я неожиданно понял, что это стреляет кто-то из космодесантников – в положении профессионального «угадывателя» будущего есть свои неоспоримые преимущества. Воздух всегда дрожит перед тем, как над целью окончательно сформируется плазменный контур…
Схватив полковника за удачно подвернувшуюся лямку бронежилета, я рывком стянул его на дно ямы и скрючился рядом, изо всех сил зажмуриваясь. Последнее, на что мне еще хватило времени, – прикрыть ладонью его непонимающие глаза: крикнуть, чтобы зажмурился, я не успевал.
Над головой оглушительно грохнуло, заливая все ослепляющим даже сквозь плотно сжатые веки светом, и волна нестерпимого, ощутимого каждым квадратным сантиметром кожи жара буквально впечатала нас обоих в рыхлую землю. Казалось, меня окунули в кипяток или ошпарили кипящим маслом. Или в небе над нами весело бабахнула крошечная атомная бомбочка. Сверху щедро сыпануло землей и какой-то трухой, и я наконец потерял сознание.
Последней мыслью, посетившей меня в радостный миг избавления от мучений, была мысль о снятом и брошенном в комнате бронежилете. Который, наверное, мог бы защитить мою многострадальную спину от этого жара.
О чем думал в тот момент полковник, я не знал…
– Очнулся? – Голос полковника был, как обычно (а что, разве кто-то сомневался?), слегка ироничным. – Уже неплохо. Место узнаешь?
Я повертел головой, явно ошибочно прикрученной к какой-то чужой, вовсе не моей, шее – деревянной, шершавой, не способной к резким движениям. Ну узнаю, конечно, трудно не узнать, знаете ли! Люблю я лес, и благословенный Крым люблю, и тихий прохладный шелест листвы над головой… Стоп, стоп, стоп, какой еще «тихий прохладный шелест»?! Последнее, что я помнил, был как раз оглушительный удар над головой и обжигающий даже сквозь плотную ткань камуфляжной куртки жар. Наведенный при помощи штурмовой винтовки двойного действия «ВШ-9М» плазменный контур, взорвавшийся в аккурат над нашим укрытием. Поток все сжигающего пламени, мгновенно выгоревший в эпицентре кислород, эффект небольшого «вакуумного» взрыва. «Вышка-эм», «девятка», самое мощное индивидуальное оружие космического десанта двадцать второго века… Так какой такой, на хрен, «тихий прохладный шелест»?! И почему так воняет паленым волосом?
– Кстати, спасибо, – не замечая моего душевного смущения, продолжил контрразведчик, – если б не ты… короче, просто спасибо!
– А Коля? Сержант Баков? – связав наконец одно с другим, осведомился я, припомнив последовательность событий. – Живы? Они ведь где-то рядом с нами были?
– Да живы, живы, – довольно осклабился Анатолий Петрович, – сержант-то человек привычный, вовремя среагировал, да и бронекомплект помог. А Клауса наше дерево спасло… перед тем, как испариться. Приняло на себя основной удар, а его в сторону отбросило, «за пределы контура», как Даниил объяснил. Обожгло, конечно, так ведь и мы с тобой тоже… – Сидящий рядом со мной на корточках полковник передернул плечами под обгорелым «броником». Обгорел, конечно, не сам бронежилет, а матерчатый чехол на нем.
– А я? – не в силах отвести взгляда от его попорченной амуниции, задал я самый идиотский из возможных вопросов.
– Ну и ты жив, ясное дело, – хмыкнул Анатолий Петрович, – спину только немного обожгло, волосы опалило, ну и руку, которой ты мне глаза прикрыл… Кстати, еще раз спасибо! Всегда боялся ослепнуть. Честно. И откуда узнал?
– Оттуда, – мрачно буркнул я, садясь с помощью полковника. Куртки на мне отчего-то не было, только вытянутая из-под ремня футболка. Осторожно пошевелив лопатками, я попытался оценить степень собственных повреждений, но спина, как ни странно, практически не болела, лишь кожа немного пекла и чесалась, словно у дозагоравшегося до ожогов неосторожного пляжника.
Потрогав непривычно жесткий волосяной «ежик» на затылке (пустяки, отрастет… если выживу, конечно!), осмотрелся, насколько позволяла одеревеневшая шея. На месте поваленного дерева красовалась овальная выжженная проплешина, обрамленная раскиданными взрывом дымящимися обломками и щепой. Комель же вовсе исчез – «испарился», как выразился полковник, – вместе с корнем, некогда нависавшим над спасшей нас ямой. Чуть в стороне на земле виднелось еще одно угольно-черное пятно выгоревшей травы. Большего я рассмотреть не мог, а мысль о том, чтобы встать, меня отчего-то совсем не радовала.
Сидящий рядом Коля, чумазый, будто всю ночь разгружал уголь, с готовностью протянул мне фляжку, предупредив:
– Только осторожно, Виталий Игоревич, спирт это. Но тащ полковник разрешил, говорит, при ожогах полезно!
– Угу, ясное дело, полезно, – саркастически хмыкнул я, тем не менее принимая емкость. – Ожоговую поверхность, блин, обрабатывать.
Глотнул, сдавленно хекнул и, выждав пару секунд, запил водой из второй протянутой фляги. Классический врачебный напиток – спирт – я пить не любил. Уметь умел, но не любил. Тем не менее скользнувший по пищеводу огненный комок привычно взорвался в желудке океаном блаженного тепла. Ну, пожалуй, ради снятия стресса…
Возвращая капитану фляжку, я удивленно замер, глядя на собственную кисть – ту самую, которая по идее должна была обгореть сильнее всего. Кожа, конечно, покраснела и приобрела какой-то нездоровый малиновый оттенок, но ни ожоговых волдырей, ни чего-нибудь еще более неприятного не было.
Заметивший мое удивление полковник пояснил:
– И со спиной у тебя тоже ничего страшного, спасибо нашему космическому сержанту. – Контрразведчик кивнул в сторону Бакова, с задумчивым видом стоявшего в нескольких метрах. – Сначала он нас обоих своей супераптечкой попользовал, потом тебе спину и руку какой-то противоожоговой гадостью из баллончика обрызгал. У них, оказывается, в десантный комплект первой помощи не только аптечка входит, но и еще куча всего… интересного. – По тому, как он произнес последнее слово, я понял, что полковник уже прикинул, в какую именно закрытую лабораторию ФСБ это самое «интересное» поступит для изучения.
– Постой, это сколько ж я так… валялся?!
– Немало, полчаса почти. Ну, это, считая с того момента, когда по нам вжарили – не мог же я тебя сразу наружу вытащить, пришлось ждать, пока наши ребятки ихних победят…
Баков, услышав, о чем мы говорим, чуть прихрамывая, подошел к нам:
– Спина не болит? Первое время немного кожу будет стягивать, это из-за пленки геля. У меня два раза
