Джордж делает глубокий вдох и кладет палец на кнопку звонка.
Мори у себя с большим, нежели обычно, вниманием просматривает политический отдел ежедневной газеты. «Видение, лидерство и дух обновления» – заголовок и фото Сэйдзи Ториямы, произносящего речь перед американской Торговой палатой. Очевидно, американцы любят Торияму, так же как и все остальные. Посол назвал его «великим борцом японского движения за реформы», а Генри Киссинджер согласился написать предисловие к его новой книге. Само фото довольно странное – Торияма гримасничает, как демон-страж на стене замка. Может, думает Мори, когда его фотографировали, он думал о судьбе своих старых друзей, Миуры и Наканиси.
Уно звонит в восемь, говорит, что весь день расследовал смерть Наканиси. Смерть подается как сердечный приступ, но детали разочаровывают неясностью. По некоторым отчетам, Наканиси умер в сауне престижного гольф-клуба. Другие говорят, что это случилось в квартире неназываемого близкого друга. В скандальных журналах даже были слухи, что он совершил самоубийство из-за больших нераскрытых потерь на международных рынках.
– Что ты думаешь? – спрашивает Мори.
– Слишком молод для сердечного приступа, – говорит Уно решительно. – Он был ненамного старше вас, Мори-сан.
– Это может случиться с каждым.
– Но он был в хорошей форме. Спортсмен, бывший чемпион по лыжам, пятикратный – по гольфу.
– Надо же, – сухо говорит Мори. – А что насчет самоубийства?
– Тоже непохоже. Он всего несколько лет как стал президентом компании. Какие бы ни были проблемы, он еще мог бы свалить их на отца.
В уме Мори зарождается мысль: может, он недооценивал потенциал Уно? Анализ вполне неглупый. Дальше – еще лучше:
– Я решил немного покопаться в прошлом, чисто интуитивно. И нашел кое-что очень интересное, Мори- сан. Наканиси жил в Сироганэ-дай, в традиционном деревянном доме. И вот полтора года назад произошел таинственный пожар, и все жилье сгорело. Но, к счастью, вся семья в это время отсутствовала.
– Ты уверен?
– Конечно! У меня есть имена соседей, людей, которые тогда работали в пожарной части. Я уже написал отчет. Хотите, отпечатаю копию и принесу вам?
– Обязательно, – говорит Мори. – И… слушай, ты отлично поработал. Ты небезнадежен.
На том конце провода Уно резко выдыхает:
– Спасибо, Мори-сан. Я долго ждал, когда же вы это скажете.
Мори кладет трубку на рычаг и задумчиво смотрит в стол. Может, в Уно и есть все, что нужно детективу. В конце концов. Потому что теперь детективу нужно не то, что раньше. Мир меняется быстро, за ним не угнаться. Так почему бы не быть детективу, который играет в теннис, читает комиксы, готовит итальянскую еду и относится к своей невесте, как Мори – к своим самым богатым клиентам? Значение имеет только способ мыслить, и еще – чему ты предпочитаешь верить или не верить.
Мори наливает себе стакан «Сантори», ставит пластинку на проигрыватель: Декстер Гордон, «Наш человек в Стокгольме». На первых трех треках глубокая царапина, но Мори к ней уже привык. Он ее уже и не слышит. От басовых нот саксофона в раме дребезжит стекло. Мори читает бейсбольные сводки, снова наливает стаканчик виски. Начинается четвертый трек – медленная сочная баллада, наполняющая комнату. Так хорошо наполняющая, что Мори сперва не слышит звонка в дверь. Он смотрит на свой тайваньский «Ролекс». Странно: Уно, должно быть, мчался сюда бегом.
– Сейчас, – кричит он, поднимает иголку с пластинки и поворачивается к дверям.
Джордж держит палец на звонке, потной рукой сжимает пистолет. Вот что сейчас будет. Мори откроет дверь на несколько дюймов. Джордж прямо сразу начнет стрелять ему в грудь и живот. Мори попятится назад, упадет на пол. Хорошо бы он еще был в сознании. Тогда Джордж наклонится к нему, вставит дуло в рот и увидит в его глазах осознание происходящего. Это драгоценный момент, момент всех моментов. Может быть, Мори станет молить о пощаде, вопить от ужаса. Джордж на это надеется. Тогда у него будет возможность сказать что-нибудь крутое и высокомерное, как в кино. Что он должен сказать? Какие правильные слова выразят буйное веселье возвращенной чести? Джордж убирает палец с кнопки звонка и беззвучно шевелит губами, пробуя несколько фраз.
Вдруг снизу – шум, по железной лестнице звенят шаги. С лицом в чесучей шерстяной маске Джордж не смеет посмотреть вниз. Вместо этого он отступает от дверей в тень. Шаги громче. Кто бы это ни был, он идет к Мори. Может стать проблемой. Увидит Джорджа, спросит, что он тут делает. Джордж не может так рисковать. Придется стрелять.
Шаги уже на четвертом этаже. Джордж прячется за углом маленькой лестничной площадки наверху лестницы. Капает темный дождь, оставляя большие капли на спине кожаного пиджака. Но видимость сегодня плохая. Снизу фигуру Джорджа не заметить. Шаги – на пятом этаже, в полудюжине метров от места, где скорчился Джордж. Он слышит, как кто-то тихо посвистывает на выдохе, гремит связка ключей, потом ничего. Джордж выжидает пару минут, встает на ноги. Никого. Кто бы там ни был, он, похоже, очень тихо зашел внутрь.
Джордж возвращается к дверям Мори, снова мысленно приготавливается. В комнате громко и протяжно играет саксофон. Насладись музыкой, Мори, это последнее, что тебе суждено услышать. Джордж делает глубокий вдох и дважды нажимает пальцем на кнопку звонка. Пистолет наготове, на уровне груди.
Вдруг за ним – шум, чересчур близко, так, что не по себе. Джордж разворачивается, сердце колотится, как барабан. Рот его под маской раскрывается от изумления. В двух метрах от него через перила лестницы перелезает молодой человек. Похоже, залез с этажа ниже. Джордж поднимает пушку.
– Не двигаться, – приказывает он сквозь сжатые зубы.
Парень медленно опускается на землю. Джордж читает в его глазах четкое намерение. Оно ему не нравится. Внутри саксофон замер на середине фразы.
– Не двигаться, я сказал! – дико шипит Джордж. Парень смотрит по очереди на пушку, на дверь, на лицо Джорджа, потом снова на пушку. И прыгает.
