На полпути к дверям Мори слышит выстрел – громкий, близкий – и грохот шагов по железной лестнице. Мори распахивает дверь, видит Уно – он сидит на площадке, привалившись к перилам. Уно поднимает на него умоляющий взгляд.
– Догоните его, Мори-сан! – бормочет Уно. – Не волнуйтесь, я в порядке.
Но Уно не в порядке. По середине его рубахи течет струя крови, лицо у него цвета тофу. Шаги уже далеко внизу. Мори перегибается через перила, выхватывает взглядом фигуру в белых штанах, выбегающую на улицу.
– Я пытался его задержать, – слабым голосом говорит Уно. – Я старался, но он ушел. Не вышло.
Мори садится рядом с ним на корточки. По металлическому полу медленно растекается лужа крови, дождь разбавляет ее.
– Ты сделал все правильно, – говорит Мори. – Лучше никто бы не смог.
Уно кивает, смежая веки.
– Странно, – шепчет он. – Ногам так холодно… и рукам…
Мори вбегает к себе и бросается к телефону.
Шестнадцать
Джордж прорывается сквозь лабиринт переулков, таранит скопления зонтиков. Люди оборачиваются и глазеют на него. Джордж рычит на них в бешенстве, дико машет кулаками. Чего они пялятся? Как они могут знать, что он сделал? Потом он понимает, в чем проблема. Он по-прежнему в лыжной маске! Джордж вваливается в стриптиз-клуб, скачет вверх по лестнице. На полпути стаскивает маску, прислоняется к стене, глотая воздух.
Этот юнец – так ему и надо. Все испортил, все приготовления. Но Джордж не позволит единственной неудаче его сломить. Он знает о Мори все, что нужно. Он затаится на несколько недель, потом нанесет еще один удар. И если опять не получится, подождет еще несколько недель и снова попытается. И будет пытаться, пока не завершит дело. Это не вопрос выбора. Это вопрос необходимости, неколебимая логика чести и достоинства. Чтобы дух Джорджа Волка Нисио вновь обрел цельность, Мори должен умереть.
Теперь Джорджу спокойнее, но нервное напряжение все еще не отпускает организм, требуя выхода. Стриптиз-клуб – совсем не то, что ему надо. Он ждет еще пять минут, потом выходит в морось. В нескольких кварталах неподалеку – салон «аренды тел», специализирующийся на «костюмных играх». Владелец – велогонщик на пенсии, с давних пор обязанный старому боссу.
– Добрый вечер, Волк-сан, – говорит он при виде Джорджа, который входит, бодаясь со шторкой из пластиковых бусин.
– Что можете предложить?
– Все, что хотите.
Он раскрывает фотоальбом с девицами, одетыми как стюардессы, монашки, медсестры, школьницы, храмовые девушки. Джордж выбирает стюардессу за ее типично блядское лицо: маленькие глазки, большой рот. То что надо, чтоб дать выход энергии, быстро и мерзко.
Он ждет, сидя на постели в маленьком отсеке. Женщина входит, улыбается и низко кланяется. Она спрашивает, чего именно он хочет. Ее акцент – неловкий, косноязычный, этого Джордж не ожидал. Дерет как наждак, это надо прекратить.
Не особенно думая, что делает, Джордж вскакивает на ноги и вмазывает ей по лицу тыльной стороной руки. Женщина отлетает назад к стене и стоит там, глядя на него в немом потрясении. Она так смешно выглядит, что Джордж решает ударить ее снова, в два раза сильнее. На этот раз голова шлюхи отлетает от стены, как футбольный мяч. Она сползает на пол, глаза стеклянные, изо рта текут кровь и слюна.
Джордж поддергивает ее вверх за запястья, валит лицом вниз на кровать. В нем пульсируют все напряжения этого вечера. Он закатывает ей юбку вверх до талии, рвет голыми руками кружевное белье с ягодиц.
Почему-то – то ли из-за того, что она еле слышно стонет, то ли из-за того, как эта гора плоти распростерта перед ним, – Джордж неожиданно начинает ужасно спешить. Он спускает штаны и трусы до колен и взгромождается на нее, зарываясь пальцами в шею. Нет времени для выдумок и фантазий: слепым тараном он входит в кольцо упругих мышц. Три диких толчка, и он уже корчится с триумфальным ревом, исходящим из глубин его нутра. Шлюха лежит и хнычет от боли.
Тяжело и неровно дыша, Джордж соскальзывает с нее, застегивает ширинку. Он страстно желает никогда больше не видеть эту женщину. На обратном пути засовывает пачку банкнот в карман маме-сан. Обычно в этом месте он не платит, но особые услуги заслуживают особого отношения.
Снаружи асфальт блестит неоновыми ручьями. Джордж быстро пробирается по оживленным улицам, капли дождя вонзаются в лицо прохладными иглами акупунктуры. Теперь ему полегче, попроще, и он постепенно примиряется с тем, что придется ждать несколько лишних недель, прежде чем его дух снова обретет цельность. Вот что ему нужно, чтобы и дальше восстанавливать силы: полторы бутылки «Дикой Индейки» под аккомпанемент заунывного голоса Одинокого Люка Сегавы.
Невеста Уно прибывает в больницу в десять. Мори сидит у дверей операционной, пытаясь прочесть что-нибудь в глазах входящих и выходящих врачей. Они не особенно распространяются о происходящем. Кэйко – в том же красном плаще, что и прошлым вечером. Она замечает Мори, смотрит на него с подозрением.
– Вы кто?
– Я Мори. Мы вместе работали по одному делу.
– А, знаменитый Мори-сан! Он говорил о вас так, будто вы бог.
В ее голосе горечь. Лицо бледное, напряженное.
– Он тоже много о вас говорил, – спокойно отвечает Мори.
– Что именно?
