но потом мы не могли и дня провести, не услышав голос друг друга. Я продолжаю работать в публичном доме, и когда Джованни не может дозвониться, он сразу понимает, чем я занимаюсь. Он ни разу меня не упрекнул, но я знаю, что ему это не по душе. Однажды я услышала, что он сдерживал слезы.
Я не рассказывала ему о себе, а он ни о чем не спрашивал. Я тоже не пыталась разузнать о его жизни.
Сегодня Джованни позвонил, чтобы узнать, смогу ли я в середине месяца отправиться с ним в поездку. Он должен заключить контракт и хочет, чтобы я его сопровождала. Придумать причину своего отсутствия в агентстве нелегко. Вдобавок Маз уже доложила Кристине, что между мной и итальянцем что-то происходит. Она подозревает, что я дала ему свой телефон. Ясно, она ревнует и, полагаю, сочинила обо мне много невероятных историй. Обстановка накаляется, и Маноло тщательно контролирует меня. Даже когда звонят обычные клиенты, он пытается подсунуть им другую девушку, объясняя, что меня нет. Он заставляет девушек собирать информацию обо мне. Я, по правде говоря, не чувствую, что сделала что-то плохое.
Так что я должна придумать оправдание, чтобы спокойно уехать с Джованни. Я притворюсь, что у меня сильный грипп и я не могу выходить из дому.
Одесса – город на Украине, он расположен на берегу Черного моря. Здесь меня и Джованни сопровождает официальный переводчик, его близкий друг, который подыскал нам жилище в этом бывшем советском центре отдыха.
День выдался холодным. К окну подлетает чайка. Я никогда не видела чайку так близко. Она садится на балкон и с любопытством смотрит, как мы занимаемся любовью в уютной комнате. Я также за ней наблюдаю. Время от времени она пожирает взглядом кусочек хлеба, который поджарил для нас Борис, и икру. Но не шевелится, важно следит за происходящим. Я пытаюсь представить себе, как занимаются любовью чайки, помогают ли они себе клювом в их предварительных ритуалах.
Потом Джованни спрашивает меня, почему я замерла и сидит ли еще чайка.
– Она наблюдает за нами.
Джованни начинает ругаться.
– Porca putana! Fuori![15]
Крупная, похожая на плюшевого мишку чайка не двигается с места. Я представляю ее, увековеченную таксидермистом, на моем ночном столике. Нет! Она там не поместится. Слишком большая. Со стоном Джованни продолжает погружаться в мою плоть. Пока птица наблюдает за мной, я попадаю в другое измерение. Только блаженство и единение с природой. Внезапно Джованни останавливается. Сегодня сосредоточиться не удается.
После секса Джованни идет в душ. Пользуясь мигом одиночества, я беру его рубашку и рассматриваю вышитые инициалы. Они есть на всех его рубашках. Люблю водить пальцем по ниткам и чувствовать выпуклость букв. Закрываю глаза, палец снова скользит по ним, и представляю, что я слепая и читаю шрифт Брайля. Это неповторимые мгновения, и я не хочу, чтобы Джованни застал меня за этим занятием. Услышав, что он собирается выходить из ванной, кладу рубашку па место.
Подъехал черный лимузин с тонированными стеклами. Джованни и я выходим из дому, смотрим на море и понимаем, почему оно так называется. Оно такое темное, что похоже на огромный кусок пластика. И только шепот волн, накатывающих на берег, напоминает, что это вода. Вдали на поверхности моря робко отражается луна, и лишь громадные облака, полные печали, окружают ее.
Из машины выходит шофер и открывает заднюю дверцу. Мы с Джованни затаиваем дыхание. И выходит она, прекрасная, в черном вечернем платье и серебристых туфлях на высоком тонком каблуке. Короткие волосы на шее пострижены буквой «v». Шея такая тонкая, что я могла бы обхватить ее рукой. Выступающие ключицы напоминают мостик, который ведет к еще не открытым сокровищам едва сформировавшегося тела с двумя кнопками вместо груди, которые проступают из-под платья и подчеркивают ее грацию. Эта женщина очень привлекательна. Джованни протягивает ей руку и, не проронив ни слова, ведет ее к дому. Там уже ждет Борис, наш переводчик. Он наполняет стакан водкой. Борис очень напряжен, словно собирается сдавать экзамен. Джованни хочет сделать ему подарок – он привел принцессу.
Принцесса садится за стол к Борису и без его разрешения начинает пить водку из его стакана. Я потрясена ее юным видом, так что спрашиваю о возрасте девушки, чтобы развеять свои сомнения по поводу ее совершеннолетия. Борис нам переводит:
– Ей шестнадцать лет, – говорит он, по-детски улыбаясь.
Я чуть не упала со стула. Джованни оторопело смотрит на Бориса. Внезапно я чувствую себя соучастницей преступления, чего-то ужасного, что вот-вот случится. Мне все это не нравится. Прошу Джованни отправить ее домой: я не могу позволить, чтобы что-то произошло с этой девочкой. Я упрашиваю его, умоляю, стоя на коленях. Джованни соглашается, но тут же объясняет, что, скорее всего, ей здесь хорошо. Лучше для нее остаться с нами, чем оказаться наедине с садистом-неудачником. Мы будем к ней хорошо относиться. С нами или с другими – она все равно этим занимается. Очевидно, ей это нравится. Мы спрашиваем ее, хочет ли она уйти, говорим, что ей все равно заплатят. Принцесса решает остаться. Какое- то время я наблюдаю за ней и замечаю, что в этой девочке отражаюсь я сама. Я смотрю, как она двигается, как смеется. На правой щиколотке девочка носит браслет с колокольчиками, которые качаются при ходьбе и наполняют гостиную причудливыми звуками.
Громко кричит магнитола, но принцесса продолжает плавно двигаться возле стола. Борис, устроившись в двух метрах от девушки со стаканом в руке, пристально смотрит на нее. Мы с Джованни наблюдаем за этим зрелищем, сидя на старом диване, усеянном подозрительными пятнами и маленькими дырочками, прожженными сигаретами, – свидетельствами ночных оргий. Яна начинает расстегивать платье, и я чувствую, что заливаюсь краской. От её невинной искренней улыбки в этой обстановке мне становится не по себе. Она кажется счастливой, ей доставляет удовольствие исполнять столь откровенный танец, хотя зрителей всего трое. Принцесса приближается к Борису и что-то шепчет ему на ухо.
– Что она говорит? – быстро спрашиваю я.
– Она говорит, что ты очень красивая и ей нравятся твой сережки, – объясняет Борис, отпивая глоток.
Чувствую себя еще хуже и наклоняю голову, будто могу при этом исчезнуть. Когда я осмеливаюсь снова взглянуть на эту сцену, Яна уже сидит на Борисе и возбуждает его своей обнаженной круглой грудью. На ней остались только миниатюрные зеленые блестящие трусики. Джованни поднимается и гасит свет. Но я
