ним хлопья снега. Через дорогу светились красным заначески еще одного полуночника.
— Андрей… — позвал из глубины комнаты Серега, — Оставишь…
— Блок «Стюардессы» на холодильнике.
Сергей молча встал и прошел на кухню. Остался курить там: в таких случаях мы становимся не в меру чуткими и внимательными.
Вадим Варегов. Я не знал о нем практически ничего. Кроме того, что нас навсегда связало Красное ущелье. Но он не смог оттуда выбраться, а я сумел. Сумел ли?…
Часть вторая
Красное ущелье
Выстрел глухо хлопнул по барабанным перепонкам с каким-то странным металлическим звоном, как будто болтом ударили по рельсу.
Вадим опустил руки, зажимавшие уши, и бросился к краю площадки — смотреть, куда упадет мина.
— Где она взорвется, — обернулся он к сержанту, безрезультатно обшарив глазами желтый склон сопки напротив.
— Видишь слева «духовскую» тропу? — командир отделения повернул Вадима в нужную сторону.
— Ага, — ответил тот, хотя ровным счетом ничего не увидел.
Детали скрадывались в однообразном горном ландшафте, красно-буро-желтом: цвета скал, трещин, провалов и выжженной солнцем скудной растительности.
— Над ней дерево, — сержант довернул Вадима еще на полметра, — Вот там она и должна рвануть.
«Может, она уже рванула, а я проморгал?» — беспокойно подумал Вадим. Он посмотрел на невозмутимое лицо сержанта с редкой светлой щетиной, пробившейся на коричневой от загара щеке, — «Что-то слишком долго она летит».
— Горы скрадывают расстояние, — произнес сержант, отвечая на не прозвучавший вслух вопрос, — Кажется близко, а на самом деле… Тут все — обман! — закончил он неожиданно жестко.
Тут Вадим краем глаза заметил небольшое облачко, как бы невзначай взметнувшееся около темной нитки тропы («Вот она где!»), упрямо ползущей по склону горы.
Облачко взметнулось и опало. Порыв ветра быстро разметал его, снес в сторону. Звук разрыва Вадим так и не услышал.
— Все, концерт окончен, — ответил командир отделения на второй, такой же немой вопрос Варегова «что дальше?»
Он взглянул на молодого солдата и совершенно другим тоном — властным, не допускающим раздумий, добавил:
— Отдохнул? Тогда, Варегов, хватай бачок и дуй за водой. Восхождение свое ты уже отметил. Мухин! — окликнул сержант солдата, сидевшего, свесив ноги, на бруствере мелкого окопчика, — Пойдешь вместе с ним, старшим.
…Странное дело, попадаешь на войну, а ее нет. Вернее, не чувствуешь. С детства, проглатывая запоем книги про нее, представлял «театр военных действий» скопищем снующих людей, железа, огня и дыма. Атаки, контратаки…
Из репортажей по телевизору, повествующих лопухам в Союзе о героической афганской войне, насмотрелся на сплошные ревущие «вертушки», проводки колонн под грохот разрывов, коварных душманов в длинных серых рубахах, чалмах и с китайскими «калашниковыми» в руках…
…А тут — какая-то экскурсия по экзотической азиатской стране.
Колонна из «Уралов» пылит по дороге, утыканной по обочине редкими разлапистыми кустами. И ты, подобно туристу с пробковым шлемом на голове и фотоаппаратом на голове, простодушно восклицаешь: «Так это и есть миндаль?!»
Высоченные, узкие, как клинки, деревья вырастают на пути. «Так и здесь есть пирамидальные тополя?» — восторженно приветствуешь воспоминания из детства, когда отдыхал с попой-мамой в Геленджике.
За тополями появляются низкие, глухие глинобитные заборы, скрывающие под стать им домишки с плоской крышей, больше смахивающие на пародию старых ферм в русском селе. «Смешно, там у нас в таких скотину держат, а здесь люди живут… Это и есть кишлак? А вон в том, побеленном и с крашенными оконными рамами богатей живет? Мда-а…»
Критическим взором осматриваешь окрестности, чувствуя в душе гордость за причастность к иной цивилизации.
Наверное, такие же чувства испытывал Джеймс Кук, мореплаватель и цивилизатор окраин земли, поглядывая на покрытые бабановыми листьями хижины дикарей. Правда, впоследствии дикари преподнесли ему замечательный урок, приготовив из него аппетитный ужин и наплевав при этом на ружья и пушки моряков.
Мораль, необходимая для любого «цивилизатора»: поскольку Земля круглая, то окраин на ней быть не может. И любой остров Папуа-Новой Гвинеи является в своем роде неповторимым и достойным уважения пупом земли, что и Лондон с Нью-Йорком.
Но это знание обычно приходи позже. А пока…
Босоногие ребятишки, черные то ли от загара, то ли от грязи, машут вслед колонне руками. Угрюмые взгляды заросших бородами мужчин заставляют внутренне поджиматься и отвечать таким же колючим прищуром. Женщины в цветастых плстьях до пят, с черными мешками и покрывалами на головах, будят совершенно другую реакцию бесплатных туристов, как минимум полгода переживающих половое воздержание:
— Пацаны, смотрите — паранджа! Своей девчонке такую же пошлю!
— Го-го-го! Каменный век! Гляди: у этой только нижняя часть лица закрыта, вишь, как глазами стрельнула! Пацаны, больше на русских телок не смотрю — тут покруче биксы ходят!
— Тогда тебе обрезание надо будет сделать. По самые помидоры!..
— Ха-ха-ха!!!
— А это что за серьезные ребята с «калашами» на перекрестке стоят? Сорбозы? Армия местная, что ли?
— Эти, вроде, рады нам. Вишь, как улыбаются…
— Еще бы, без нас им кранты. Хотя, бывает, целыми полками к «дуъхам» переходят. Ненадежная публика.
— У-у, сволочи…
— Смотри — смотри: мужик в европейском пиджаке идет Руку к сердцу прижал. Приветствует!
— А ты ему тоже кепочкой помаши!
— Го-го-го!!!
Реплики, шутки, подначивания, хохот.
И плевать, что у бортов в конце кузова сидят «старики» с оружием в руках, сопровождающие молодое пополнение. Плевать, что с обоих концов колонну ведут «бээрдээмки»…
Все не так страшно, как казалось. Экзотика, залитая щедрым майским солнцем жаркого юга. Разве под таким веселым светом есть место страху и опасностям? «Старики» с напряженными лицами смотрят по сторонам, сжимая оружие. Но кто относится к этому всерьез? «Чего ты хочешь — ветераны! Понт перед молодыми держат!»
Время от времени кто-нибудь из старослужащих бросает снисходительный взгляд на веселящихся салаг в новом, еще не обмятом обмундировании. Пускай, немного им осталось. Эти «слоны» думают, что полгода в армии, да еще в Союзе, их многому научили. Ничего, душары, скоро узнаете, почем фунт лиха. И
