позвонить можно и за счет собеседника.
Была пятница, уже вечер, ОСО закрывался на два дня. У них-то деньги есть, а у нее нет.
Волоча за собой Гарриса, она вбежала назад в приемную. Все служащие уже были в пальто. Часы показывали двадцать девять минут и тридцать секунд. Просителей выпроваживали из зала. Королева заметила, что номер тридцать восемь, зажав в руке пятифунтовую бумажку, разговаривает со своим малышом: рассказывает ему, как она купит молока, хлеба и пеленок. Номер сорок уходить не желал.
— Я же воевал в Блафф-Кове, — кричал он.
Королева подхватила Гарриса под мышку.
— Моя собака умирает с голоду, — объявила она на всю комнату.
Служащая, стоявшая у второго стола, жила с матерью, тремя собаками и пятью кошками. Она мечтала стать ветеринаром, но неважно сдала экзамены. Она взглянула на Гарриса, который безжизненно обмяк в руках у королевы, словно на последней стадии истощения, и села за стол. Расстегнула пальто, достала ручку и предложила королеве присесть. Прежде всего она прочла королеве нотацию о той ответственности, которую налагает владение собакой.
— Вообще говоря, не следует и заводить пса, если вы не в состоянии его, ну, скажем, прилично содержать.
Гаррис жалобно заскулил, уши у него повисли. А служащая продолжала:
— Вид у него прескверный. Я дам вам немного денег, хватит на пару банок еды для собак и на таблетки, регулирующие обмен веществ. Те, что выпускает фирма «Боб Мартин», вполне подойдут.
Королева взяла деньги, расписалась в получении и вышла. Она возблагодарила Бога за то, что англичане все поголовно обожают собак.
20. Одни кости
Фигура в штатском следовала за ней. Когда она вышла из отдела, соглядатай стал молить Бога, чтобы она не надумала идти домой пешком. У него и так вместо ног уже было кровавое месиво. Он мечтал снять наконец туфли. Королева крепко сжимала в кулаке три монеты по фунту каждая. Сколько стоит буханка хлеба? А фунт картошки? Банка кофе? Она не имела ни малейшего намерения покупать Гаррису еду для собак или таблетки для регулирования обмена веществ.
Когда королева в детстве заболевала, Крофи неизменно варила ей бульон. Королева вспомнила, что для этого, кажется, использовались кости. Она как раз проходила мимо мясной лавки. Мужчина в белом халате и полосатом фартуке скреб полки витрины. На прилавке топорщилась груда зеленой пластмассовой петрушки — потом ею украсят витрину. Привязав Гарриса снаружи, королева толкнула дверь.
— Закрыто, — сказал мясник.
— Не могли бы вы продать мне костей? — спросила королева.
— Я уже закрылся, — ответил он.
— Пожалуйста, — умоляюще сказала королева, — мне для собаки.
Мясник, вздохнув, пошел в подсобку и вернулся с охапкой устрашающего вида костей, которые он швырнул на весы.
— Тридцать пенсов, — отрывисто бросил он, небрежно заворачивая кости в бумагу.
Королева вручила ему монету в один фунт, мясник достал из сумки с мелочью сдачу и без улыбки протянул ей.
— А вы не дадите мне пакет? — попросила королева.
— Нет, за тридцать пенсов не дам, — отрезал мясник.
— Ну что ж, спасибо и спокойной ночи, — сказала королева.
Она не знала, во что обойдется пакет. А тратить еще двадцать, а то и все тридцать пенсов она не могла.
— Спокойной ночи, — повторила королева.
Повернувшись к ней спиной, мясник стал раскладывать пучки пластмассовой петрушки на витринных полках.
— Я вас чем-нибудь обидела? — спросила королева.
— Слушай, — сказал мясник, — купила чего хотела на свои тридцать пенсов, а теперь закрой дверь с той стороны.
Но прежде чем она успела выполнить это указание, в магазин вошел хорошо одетый мужчина.
— Вы закрылись, я понимаю, — сказал он, — но все-таки продайте мне три фунта филе на бифштексы.
Мясник заулыбался.
— Конечно, конечно, сэр, сию минуту.
Забрав кости, королева вышла. Отвязывая Гарриса, она видела через окно, как мясник отрезает толстые ломти от здоровенного куска говядины, и весь так и лучится радостью — прямо мясник с рекламной картинки.
От запаха костей Гаррис совершенно обезумел. Он старался допрыгнуть до свертка, зажатого у королевы под мышкой. Когда они пришли на автобусную остановку, она кинула ему маленький мосол, и Гаррис яростно набросился на него; зажав кость передними лапами, он с алчным утробным урчанием стал обгладывать висевшие на ней жалкие клочья мяса.
Когда подошел автобус, кость была обглодана дочиста. Центр города совсем опустел. Королева с ужасом думала об оставшихся до понедельника днях. Сейчас она возьмет в автобусе билет, и у нее останется два фунта и десять пенсов. Как на эти деньги прокормить себя, мужа и собаку? Брать в долг она больше никак не может. Что ж, будет молить Бога, чтобы ее пенсионная книжка пришла с завтрашней почтой.
— Один до района Цветов, пожалуйста, — сказала королева.
Она опустила шестьдесят пенсов в черную пластмассовую кассу возле водителя, ожидая, что сейчас ей дадут билет. Но водитель сказал:
— С вас девяносто пенсов. На собаку — полбилета.
— Неужели? — с ужасом спросила королева.
— На собаку — полбилета, — повторил водитель.
Королева злобно посмотрела на Гарриса. Она бы охотно заставила его бежать за автобусом. Весь день только под ногами путается. Тем не менее она уплатила требуемую сумму и, повинуясь распоряжению водителя, потащила Гарриса на второй этаж. Там она дважды пересчитала деньги, но результат всякий раз оставался неизменным: один фунт восемьдесят пенсов. Закрыв глаза, она стала молиться о ниспослании чуда — вроде того, с хлебами и рыбами.
Сойдя с автобуса, королева заглянула в супермаркет «Еда-да-да», обслуживавший район Цветов. Виктор Берримен был его хозяином и управляющим в одном лице. Стоя у дверей, он приветствовал покупателей и одновременно следил, как бы кто чего не стянул.
— Добрый вечер, сударыня, как, устраиваетесь на новом месте?
Королева улыбнулась и кивнула.
— Да, стараемся.
— Приятно слышать. А вот слухи про вашего мужа огорчительны.
— Про моего мужа?
— Да, говорят, с ним дело неладно.
— Неладно?
— Ну, нездоровится ему, спятил чуток.
— Он в угнетенном состоянии духа, это правда.
— Я-то понимаю, каково ему сейчас. Знаете, у меня раньше была целая сеть таких магазинов, во всех восточных графствах Центральной Англии. Реклама по телевизору. Помните, с гавайскими танцовщицами? «Еда-да-да» — блаженство для клиента", — напел он, покачивая обширными бедрами.
— Я все хотел, чтобы девушки сделали номер в полинезийском стиле — ну там юбочки из травы, на шее цветочные гирлянды, — так меня чуть по судам не затаскали.
