— швецкая семья,
— дайте три рубля,
— ухо для вранья,
— бантик пуделя,
— пудинг из гнилья,
— стволик для литья,
— телка для шмотья,
— типа тру-ля-ля,
— хвост попугая,
— Андерс без буя… Еще?
— Ну а еще сможете? — уже совсем пораженный спрашиваю я.
— Как уже говорилось — легко! Поехали. — тазик для мытья,
— копейка без рубля,
— нож без острея,
— штурман без руля,
— тонны две угля,
— оспа у кроля,
— грип а-ля свинья,
— скушать не жуя,
— смеси для питья,
— всадник без коня. Хватит?
— О, да. Вполне. Впечатлен! В принципе я могу вам дать список дефицитных медикаментов, так что если склад не пустой еще — можете исправить ситуацию.
— А с этим что делать? — она глянула на коробки.
— Честно скажу — не знаю. Разве что использовать как плацебо, для чего только он и раньше был гож. Досадно, конечно. Ну да было бы то последним горем. Можно выдавать мнительным людям.
— Черт! Убили время, горючку и силы. День впустую…
— Бывают потери и посерьезнее — утешаю я ее, руководствуясь старым принципом 'чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу'. Она кивает, думая о чем-то своем. А я с огромной радостью вижу наконец неторопливо идущих своих сослуживцев по команде — Серега с Енотом не спеша, прогуливаясь, двигаются на пристань, значит уедем скоро, не надо ждать у моря погоды. Но видно такой у меня талан сегодня — не успели мы залезть в лодку, что-то разговор заязался с сидящими на пристани, а тут подкатила та самая сотрудница зоопарка, что уже начинала мне головомойку делать несколько раньше. То ли детей кому-то сдала, то ли ее экскурсия недолгая была, но факт, что наличие на пристани аж трех мерзавцев из проклятой живодерской команды, подвигло даму к весьма активным действиям. Но ей не удалось отрезать нам путь к ретираде и очень скоро мы уже оказываемся в лодке, старательно не слушая претензии защитницы убиенных животных.
— Да как у вас рука только поднялась, живодеры вы этакие! Охотнички! Больше вам и стрелять не по кому было! Медведи же в красной книге, уникальные животные же, белые медведи! А другие — которых вы тоже расстреляли? Вам руки ваши оторвать мало!
Только Енот не удерживается и перед тем, как отдать швартовы, прямо глядя тетке в глаза внимательно и смиренно так спрашивает:
— Мамо, это вы об мишках убиенных беспокоитесь? Это да, горе-то какое… Мамо, а вот скажите, ежли так случиться, что маловероятно, конешно, но, вот мало ли, Г-ди Б-же, Отец наш Н-бесный, пошутит — и вы, узнаете вдруг, что меня например пристрелили? Не, я ж понимаю, что на оградку, крашеную по годовщинам — рассчитывать глупо, ноне такое токмо героям Всея Кронштадта, и Ржевки, и Колпино, и прочая и прочая — но я в герои не попаду. Хрен с ней, с оградкой. Ну, вот хотя бы просто — слезинку-тось смахнете? Ну погорюете как об невинно убиенных мишках? Да чо там, нет меня в красной книге, об что речь… И добро б помереть за что эдакое, всевеликое… а то ведь, случись — так за то, чтоб вашим зверушкам покушать лишнего, да хфильму новую показать в синематографе, по пятницам. А потом еще чтоб Вам бензинцык подешевле был, косметика в ассортименте и свобода слова. А там и до интересов тех кто равнее прочих при прочих равных дойдет — а то, иначе, за что ж мы последние времена до Беды подставляли глупы буйны головы? Також оно понятно, что жалеть таких — оно и не надо вовсе. Зверюшек жальчее. Да и не узнаете Вы, мамо, случись что — ну, оно ж вам знать вовсе и не интересно. Так я пойду, мож все же на оградку заработаю, а вы пока пожалейте медведей, и прочих… не смею более отвлекать.
Ответ дамы-зоологини я не слышу, потому как мотор рявкает и я шлепаюсь на задницу, лодка рванула всерьез. Эх, даже не попрощался ни с кем.
— Да что они все, с цепи сорвались, что ли? — спрашиваю я спутников.
— А что такое? — по обязанности интересуется Серега, о чем-то сосредоточенно думающий.
— Да Павел Ляксаныч мне мозги полоскал половиной истории Великой Отечественной и нервный был шибко, эта мадам напустилась тоже.
— День такой — веско замечает Енот.
— И что за день? Самая короткая белая ночь?
— Не только. Полнолуние. Думаю, что это.
— Да кто об этом помнит, тем более сейчас! — удивляюсь я.
— Дык помнить необязательно. Генетика. Длинная память. Вот и нервничают.
— Ну разве что… А со зверюшками вообще-то получается фигня какая-то.
— Ты о чем? — осведомляется Серега.
— Ну я всегда этих любителей животных не понимал. Особенно фанатичных и рьяных. Они такие любители, что хуже маньяков. И вообще тут черт ногу сломит…
— Звери — это все-таки хорошо, однако. С ними проще, однако, — отмечает Енот.
— Так я же про людей толкую.
— С людьми — сложнее, однако, — опять же высказывает неоспоримую истину хромой.
— Ну тебе все шутки. Я вот когда прочитал про эту компанию идиотов под названием «РЕТА» — общество по борьбе за этичное отношение к животным — уже офонарел.
— И что такого заслуженного живодера заставило превращаться в настольну лампу? — наконец отрешается от дум Сергей.
— Да ты сам суди, эти любители животных собирают всяких котов-собак в свои приюты для животных. И раздают желающим. Под это собирают нехилую денежку со всяких там благодетелей и радетелей. Желающих, что забавно, сильно меньше, чем живности. Так они эту живность 'спасенную от злых людей' ликвидируют сами. Постоянно и тысячами. Чтоб на харчи не тратиться. Тратятся на рекламу своей конторы, делая безумно дорогие ролики в самый прайм тайм идущие. На эти деньги можно было бы всех бродячих кошек и собак три года кормить, но все на рекламу. Я когда узнал, что в их приютах для спасенных животных ликвидируется за год 90 % всей котособачьей братии — офонарел точно. Даже не как настольная лампа, а как торшер — или даже фонарный столб.
— А чего эти выкидыши природы хотят-то? — удивляется Серега.
— Президент и соучредитель РЕТА Ингрид Ньюкирк сформулировала задачу, как всеобщее освобождение животных. Это означает — нет мясу, молоку, зоопаркам, циркам, шерсти, коже, охоте, рыбалке, просто домашним животным, ибо это тоже несвобода. РЕТА также против всех медицинских исследований, в которых требуются животные.
— Похоже, баба сумасшедшая, — констатирует уверенно Сергей.
— Ну, наверное, да — она в 22 года сделала себе операцию по стерилизации.
— Вот это — правильно! Сама операцию сделала, пивной бутылкой? — радуется хромой.
— Нет. Не сама,, конечно. Врачи, по ее требованию. Она ж не наш Рогозов, который себе вынужден был на полярной станции аппендицит оперировать. К слову, эта любительница животных собственноручно ликвидировала в своем офисе около 14 тысяч животинок.
— Точно сумасшедшая сука, — твердо констатирует пулеметчик.
— Мило, — с гримаской и выражением Гермионы Грейнджер из первой фильмы про Поттера
