Скрижаль последнего дня

парочка романов и довольно большой запас лекарств, необходимых в дороге, преимущественно нераспакованных. Мы, конечно, осмотрели карманы одежды, которая была на них надета, и сумочку женщины. Обнаружили паспорта, документы на арендованную машину, обратные билеты на самолет, международные водительские права на имя мистера О'Коннора, а также набор кредитных карт и деньги. А вы предполагали, там будет что-то еще?

— Нет. На самом деле, нет.

Бронсон вздохнул — он не сомневался в том, что напрасно теряет время. Пока что чем больше он слышал и видел, тем больше убеждался, что Ральф О'Коннор оказался, на свою беду, не самым опытным водителем; он потерял контроль над незнакомой машиной на незнакомой дороге, что и привело к трагедии. Бронсону не терпелось как можно скорее вернуться в Лондон и попытаться еще раз договориться об ужине с Анджелой. В последнее время они стали периодически проводить время вместе, и Бронсон лелеял надежду, что, возможно, им удастся склеить разбитое, что судьба дает им еще один шанс. Правда, он далеко не был уверен, что бывшая супруга придерживается такого же мнения.

Он выпрямился и сказал:

— Благодарю вас, Джалал. Теперь я бы хотел, если возможно, взглянуть на вещи О'Конноров, а также на место аварии. А потом я оставлю вас в покое.

8

Бронсон стоял над обрывом на обочине дороги в десятке миль от Рабата.

С ярко-синего неба без единого облачка ослепительно светило солнце. Воздух был неподвижным и будто вязким. Жара казалась совершенно непереносимой, особенно после приятной прохлады кондиционера в полицейской машине, что стояла сейчас метрах в двадцати дальше по дороге. Бронсон скинул куртку, но толку от этого было чуть — он уже чувствовал, как под рубашкой по спине и груди бегут ручейки пота. Ощущения были непривычными и малоприятными. Он решил, что не задержится здесь и на минуту дольше, чем будет действительно необходимо.

«Как, должно быть, печально встретить свою судьбу в таком унылом месте», — размышлял Бронсон, оглядываясь по сторонам. Полоса гудронки стрелой протянулась вдоль русла пересохшей реки — вади в обоих направлениях от злополучного поворота. Вдаль от дороги простиралась, вздымаясь неровными волнами, усеянная камнями пустынная местность, лишенная какой бы то ни было растительности. Лишь кое-где торчали чахлые, невысокие кустики. Внизу в узкой расселине извивалось русло пересохшей реки. Казалось, оно уже десятилетия не знало ни капли влаги.

Бронсон был раздражен, он изнывал от жары, но все же чувствовал: что-то здесь не так. Несмотря на то что поворот действительно был весьма крутым, для опытного и здравомыслящего водителя он не мог представлять серьезной проблемы. Шоссе хорошо просматривалось в обе стороны, так что всякий водитель, приближаясь к изгибу дороги, должен был бы прекрасно его видеть и, соответственно, заранее приготовиться совершить поворот. Тем не менее отчетливо различимые на ровном гудронном покрытии две параллельные линии тормозного следа, оканчивающиеся у обочины в том месте, где «Рено» слетел с обрыва, явно говорили, что Ральф О'Коннор по какой-то причине повернуть вовремя не сумел.

Внизу, в пересохшем русле, где «Меган» наконец закончил падение, картина представлялась вполне очевидной. Вокруг пятна грязного песка валялись в беспорядке различные части того, что некогда было автомобилем марки «Рено»: стекло, пластик, искореженные куски металла и вырванные с мясом элементы внутренней обшивки.

Если отрешиться от того обстоятельства, что разбитая машина оказалась в тридцати футах ниже дороги, в пересохшем русле, картина аварии ничем не отличалась от других, ей подобных. Сколько их довелось повидать Бронсону за годы службы в полиции! Печальное напоминание о том, что секундная невнимательность может превратить первоклассный автомобиль в искореженную груду металлолома. Однако что-то, какая-то деталь на месте происшествия не давала Бронсону покоя.

Он нагнулся и внимательно пригляделся к ограждению дороги, сложенному из небрежно скрепленных цементным раствором камней. По словам Талабани, машина О'Конноров протаранила невысокий бордюр, а затем слетела с обрыва. Взятый напрокат «Рено Меган» был серебристо-серого цвета, и сейчас Бронсон хорошо видел мельчайшие чешуйки серой краски на камнях ограждения. Два камня выпали со своих мест, очевидно, как раз в тот момент, когда машину вынесло с шоссе к обрыву.

Все, казалось бы, было ясно и понятно. Но почему же произошла трагедия? Может, Ральф О'Коннор был нетрезв? Или он уснул за рулем? Снова осмотрев дорогу в обоих направлениях, Бронсон удостоверился: да, поворот был достаточно крутой, но не настолько крутой.

— Вы рассказали мне, что, по-вашему, здесь случилось, — обратился он к Талабани, но марокканский полицейский прервал Бронсона.

— Не совсем так, сержант Бронсон. Мы точно знаем, как все произошло. Есть свидетель.

— Что вы? И кто он?

— Один местный житель ехал в это время по шоссе в противоположном направлении, в Рабат. Он увидел, как «Рено» входит в поворот на чересчур большой скорости. Окажись он чуть ближе, и тоже мог бы пострадать в аварии. В общем, он первым оказался на месте происшествия и вызвал по своему мобильнику полицию и «Скорую».

— Я могу с ним поговорить? — спросил Бронсон.

— Безусловно. Он живет в Рабате. Я свяжусь со своими людьми и попрошу, чтобы он сегодня вечером явился в отделение.

— Спасибо. Это может здорово помочь, когда мне придется рассказывать о том, что случилось, родным О'Конноров.

Бронсону хорошо было известно, как тяжело сообщать родственникам подробности гибели их близких. Собственно, это является одной из самых неприятных обязанностей в работе полицейского.

Он снова посмотрел на камни ограждения, на дорогу в том месте, где с нее слетел «Рено», и заметил кое-что, чего не увидел прежде: мельчайшие черные чешуйки на самом краю проезжей части, почти неразличимые на темном гудроне.

Он быстро оглянулся, но Талабани был занят беседой с шофером полицейской машины, и оба стояли спиной к месту происшествия. Бронсон опустился на колени и, быстро подобрав пару чешуек, опустил их в маленький пластиковый пакетик для вещественных доказательств.

— Нашли что-нибудь? — направляясь к английскому коллеге, спросил Талабани.

— Нет-нет, — соврал Бронсон, встал с колен и незаметно опустил пакетик в карман. — Ничего существенного.

По возвращении в Рабат Бронсон снова отправился в полицейский гараж и сейчас стоял и внимательно рассматривал искореженные останки «Рено» О'Конноров. В голове крутились мысли: может быть, он видит то, чего на самом деле нет?

Бронсон попросил Талабани высадить его возле гаража, объяснив, что хочет сделать фотографии пострадавшей машины. Марокканский полицейский ничего не имел против. На цифровой фотоаппарат Бронсон сделал с дюжину снимков, уделив особое внимание задней левой части, а также водительской двери. Последнюю он осторожно вытащил из обломков и сфотографировал отдельно.

Удар об усыпанное камнями дно пересохшей реки — вади — был настолько сильным, что все плоскости машины были смяты, искривлены и покрыты глубокими царапинами. Они, впрочем, могли образоваться как от самого удара, так и в результате последующих действий по извлечению тел и транспортировке останков «Рено» в гараж.

От Талабани Бронсон знал, как все происходило. Поскольку никаких сомнений в том, что находившиеся в машине люди мертвы, ни у кого не возникало, присланный для расследования инцидента полицейский велел врачам «Скорой помощи» подождать, пока фотограф во всех деталях зафиксирует картину случившегося. Сам же он вместе с подчиненными обследовал то, что осталось от «Рено», а также