— Давай сперва заглянем туда, — поглядев на часы, предложил Бронсон. — У нас еще уйма времени до закрытия.
Экспозиция музея оказалась довольно богатой: в ней были представлены многочисленные виды разных участков Мегиддо, а также впечатляющий макет, изображающий город так, как он, предположительно, выглядел в древности. К тому моменту, когда Бронсон и Анджела вышли из музея, они имели уже весьма четкое представление о планировке Хар-Мегиддо; кроме того, Бронсон приобрел путеводитель на английском, в котором была представлена подробная карта всего древнего города.
Они прошли по тропинке, ведущей к расположенному на северном склоне входу в крепость, и начали подниматься на холм. Почти сразу же по обеим сторонам появились руины древних каменных сооружений.
— В путеводителе написано, — показывая на развалины по правую руку от тропинки, сообщил Бронсон, — что это руины ворот, датируемых пятнадцатым веком до нашей эры, а прямо за углом мы должны будем увидеть главный вход в крепость — он носил название Ворота Соломона.
Ворота находились в достаточно хорошем состоянии: сложенные из массивных камней, они, по замыслу строителей, очевидно, должны были успешно противостоять не только вражескому натиску, но и разрушительному действию времени. По одну сторону от ворот располагались три сооружения, напоминающие будки и также весьма неплохо сохранившиеся.
— В каждой из этих будок, — снова сверившись с путеводителем, сказал Анджеле Бронсон, — должна была находиться вооруженная колесница с двумя лошадьми; предположительно, для того, чтобы они в любой момент могли помчаться на равнину и навести там порядок. Я так понимаю, это было что-то вроде современных полицейских машин.
Продолжая идти по утоптанной тропинке, они свернули налево, прошли мимо конюшен царя Ахава (правда, на взгляд Бронсона, полуразрушенные низкие стены и валяющиеся на земле камни были мало похожи на те конюшни, которые ему приходилось видеть в своей жизни) и оказались на небольшой площадке, с которой открывался захватывающий вид на север: на долину Езреель и приютившийся в Галилейских горах город Назарет.
Они остановились возле большого, почти идеально круглого сооружения, к которому вела короткая, с полдюжины ступеней, лестница. Анджела взяла у Бронсона путеводитель и нашла нужное место.
— Этот круглый алтарь был восстановлен — заметь: не построен, а восстановлен — более четырех тысяч лет тому назад. Вероятно, он использовался для жертвоприношений животных. Этот храм, — она показала рукой на очередную груду обвалившихся камней, — был построен приблизительно в то же время. Он называется Восточным храмом. Когда он находился в лучшей сохранности, в нем имелись вестибюль, основной зал и Святая Святых храма в его задней части — ближайшей к тому круглому алтарю.
Анджела помолчала, а потом продолжила:
— Феноменально, правда? Я просто не могу поверить, что все здесь такое древнее. — Она сияющими глазами посмотрела на Бронсона, лицо ее светилось от возбуждения, и так она была прекрасна, что у Бронсона защемило сердце. — Ты, конечно, по-другому все это воспринимаешь. Вся твоя жизнь протекает исключительно в современном мире, я же живу стариной, дышу ею, и я не могу просто так пройти мимо настолько захватывающих вещей.
Анджела взяла Бронсона под руку, и они вдвоем направились в южную часть древнего города.
— А вот это действительно производит впечатление, — сказал Бронсон. Он подошел к металлическим перилам, ограждающим огромную яму, и заглянул в темную глубину. На глаз он определил диаметр этого углубления в сорок, а то и пятьдесят футов, и примерно такова же была глубина. Должно быть, на то, чтобы выкопать в местной каменистой почве яму таких гигантских размеров и обложить ее изнутри камнями, были затрачены не менее гигантские усилия. — Это резервуар? — спросил он Анджелу.
— Нет. Это зернохранилище Иеровоама. Датируется восьмым веком до нашей эры. В него могло войти где-то тринадцать тысяч бушелей.
— А что такое бушель?
— Единица объема сыпучих тел. Один бушель — это около восьми галлонов. Видишь двойную лестницу?
Бронсон снова посмотрел в яму и увидел, что Анджела указывает на две грубо сложенные лестницы, образующие фактически часть стены зернохранилища. Каждая имела в ширину, пожалуй, немногим более пары футов и шла по спирали от верха до самого низа. Располагались лестницы одна напротив другой.
— Надо полагать, две лестницы были сделаны для того, чтобы работники, которые переносили или собирали зерно, могли спускаться по одной, а подниматься по другой и тем самым не мешать друг другу, — предположил Бронсон.
Анджела кивнула, не отрывая взгляда от гигантской ямы.
— Не хотелось бы мне самому спуститься туда. Уж больно они узкие, а лететь до низа довольно долго, — прибавил Бронсон.
— Для этого и сделано металлическое ограждение, — заметила Анджела и отошла от древнего сооружения.
Из всех сооружений, что они видели до сих пор в Хар-Мегиддо, зернохранилище находилось в наилучшей степени сохранности; окружали же его призраки былых величественных зданий, от которых теперь остались лишь жалкие стены высотой, быть может, чуть больше фута. Сквозь растрескавшиеся камни, из которых прежде были сложены полы комнат и коридоров, проросли пальмы — финиковые, как предположил Бронсон. И всюду, создавая безошибочное впечатление невероятной древности, таких бессчетных лет, что их почти невозможно было постичь рассудком, валялись каменные блоки — светло- серые, почти белые. Почувствовав, что, несмотря на жару, Анджелу пробирает легкая дрожь, он осторожно обнял ее за плечи, и они пошли дальше.
— А здесь находятся руины, о которых прежде думали, что это остатки знаменитых конюшен царя Соломона, — сказала Анджела. — Но в последнее время их возраст был пересмотрен, и теперь считается, что конюшни, вероятно, построили во времена царя Ахава — он правил Израилем в девятом веке до нашей эры. Возможно, они находятся на месте, где прежде стоял дворец Соломона. Согласно приблизительным оценкам, конюшни могли вместить около пяти сотен лошадей и, кроме того, еще и боевые колесницы. В то время Мегиддо был известен как «Город колесниц», и колесницы тогда являлись самым действенным средством в любой мелкой стычке или же серьезной битве на равнинах — своего рода ударные войска.
Анджела огляделась по сторонам.
— Так, пойдем по этой тропинке на юго-запад. Она должна привести нас к началу туннеля, ведущего к резервуару.
— А какого возраста этот туннель? — спросил Бронсон, когда они пошли в нужном направлении.
— Поначалу предполагалось, что он мог быть построен ни много ни мало в тринадцатом веке до нашей эры, но более поздние исследования почти неопровержимо доказали, что произошло это в девятом веке. Таким образом, — Анджела произвела в уме несложные арифметические вычисления и закончила, — его возраст составляет почти три тысячи лет.
Она посмотрела на Бронсона и улыбнулась.
— А источник воды, стало быть, находился за городскими стенами?
— Точно. Это был родник в пещере, вон там, — сообщила Анджела и показала рукой вперед. — Во времена правления Соломона по его приказу в стене пещеры была прорублена шахта, для того чтобы обеспечить более удобный доступ к источнику. Однако это не решало проблемы получения воды в случае осады Мегиддо. Ахав оказался намного более честолюбивым человеком. При нем была сооружена широкая шахта, которая начиналась здесь, на вершине холма, пробивала все нижележащие пласты и уходила дальше, прямо в коренные породы. В итоге шахта достигла глубины порядка двухсот футов, и только тогда- то и началась настоящая работа. Сквозь толщу скалы в пещеру был пробит горизонтальный туннель длиной почти в четыреста футов. Таким образом, город получил тайный и неуязвимый доступ к источнику свежей воды. И в качестве финального штриха Ахав приказал замуровать естественный вход в пещеру массивными камнями, а потом засыпать камни землей, так чтобы возможные враги даже не догадались, что здесь когда-то была пещера.
