Элин Таш
Скрещение миров
Вблизи миска казалась огромной, и Максу нравилось тыкаться в неё носом.
— Рекс! — послышался властный оклик, и Макс, подняв голову, посторонился. На «Рекса» он не откликался принципиально — Маська назвал его Максом, и всё.
— Глупое животное!
Пёс увернулся от лёгкого досадливого пинка. Куснуть бы разок! Но табу — хозяйских детей обижать нельзя.
— Не трожь Макса!
Маська присел, обнял за шею. От него пахло чем-то далёким и полузабытым, откуда-то из позапрошлой жизни…
— Дети, не ругаться! — Хозяйкино взволнованное лицо в окне. Но взволнована она другим, определённо не детскими размолвками. — Глеб, следи за Мась… Амуром, возьмите Макса с собой, в девять часов дома!
— Ма! Мы малявок не берём!
— Я не Маська! — Одновременно.
— Не хочешь идти с братом, оставайтесь дома! — Голос издалека, в окне женщину уже не видно.
— Идём… — недовольно тянет Глеб.
— Прогуляемся, Максик? — спрашивает Маська. Тёплый влажный язык касается его руки — всё хорошо, малыш… Идём…
Макс поднимается, отряхивается, бросает прощальный взгляд на пустую миску.
— Рекса дрессировать буду я, — сообщает Глеб, отвязывая грязную, засаленную верёвку с вишни, раскинувшейся над конурой.
Макс недовольно ведёт ухом: снова поводок сооружать будет?
— Не надо, пусть побегает! — возражает Маська. Несколько реплик, переходящих в вялую — далеко не первую уже за сегодня — драку.
Макс подаёт голос.
— Это что такое? — Хозяйка снова появляется в окне. — Вы же братья! А ну домой!
— Уже уходим! — кричит Глеб, вскакивая и поднимая Маську. Отряхивает его и утаскивает за дом.
Макс подходит к окошку получить свою порцию ласки.
Поглаживая подставленную голову через невысокий подоконник, хозяйка напутствует пса. Макс почти не слушает — все обязанности он и так прекрасно знает. Родители уже давно не боятся отпускать с ним детей, даже в лес…
По квадратному сверкающему ящику взволнованный чужой мужской голос что-то рассказывает. Макс никогда не понимал, что означают цветные пятна, такие чуждые, не рассчитанные на его собачье зрение, — да и к голосам не прислушивался. Но сегодня… У людей что-то случилось, что-то важное и серьёзное. Как обычно.
Мысль, нечёткая, полузабытая, таинственная, мелькнула и исчезла. Неужели сегодня?.. Что — сегодня?..
Собачий разум не мог охватить её.
— Иди, иди уже, — ласково подталкивает его хозяйка: нужно догонять мальчишек.
Странная, тревожная мысль отступает далеко за грань сознания.
Едва не из-под ног выскакивает Ксенька и бросается на дерево, от греха подальше. Гавкнув ей вслед, Макс на секунду застывает: обычный дразнящий кошачий запах сейчас кажется несколько иным. Днём она спала на вишне, свесив пушистый хвост, будто нарочно желая раздразнить, — слишком высоко, чтобы допрыгнуть, и слишком близко, чтобы чуять кошачий дух. Вот и сейчас сидит на дереве, красуясь в послеобеденных лучах, переливается, сверкает глазами. Стащить бы её с дерева! Да куда там…
Демонстративно фыркнув, трёхцветная Ксенька поворачивается спиной, лишь чуткое кошачье ухо наблюдает за Максом. На всякий случай гавкнув ещё разок, пёс выскакивает за калитку.
На улице уже собрались пацаны, решают свои очень важные вопросы. В частности, в очередной раз пристают к Маськиному имени.
— …Амур-лямур, кого лямур? — смеётся полный веснушчатый Деня.
— Кого такой лемур может лямур? — вторит Федька.
Ещё вчера, когда большинство старших ребят на экскурсию ездили, этот самый Федька к Маське играть приходил, скучно ему было. А тут снова храбрый стал…
Макс на всякий случай рычит, и мальчишка опасливо отходит.
— Рекс! — орёт Глеб. — Молчать!
Пёс гавкает, и Маська смеётся.
— Слушай, — говорит он Глебу, — вы идите, а я с Максом пойду погуляю. Ладно?
— Ладно, — великодушно разрешает Глеб.
Макс подходит к Маське, прижимается к ноге.
— Умничка, — шепчет Маська, присаживаясь.
— Мы ж так и не узнали, кого Амур лямур, — вскидывается Ванюха, демонстрируя дыру на месте левого клыка.
Маська поднимается.
— Всё, хватит, — недовольно говорит Глеб. Макс помнит, что как-то он даже подрался за брата. — В девять встречаемся тут, и чтоб не опаздывал!
Маська кивает, зовёт Макса. Пёс доволен таким оборотом дела, улыбается…
На дороге, ведущей вдоль поля, ощущается поступь осени. Ветер поднимает пожухлую траву, шелестит, пытается втянуть в свою игру идущих, шевелит шерсть и волосы, норовит пролезть ближе к телу. Максу тепло, а вот Амур кутается плотнее в курточку, прибавляет шаг.
— В лесу ветра не будет, там теплее, — говорит Маська.
Язык Макса нащупывает холодную руку. Мальчишка смеётся. Здорово…
Не обычный он… Со сверстниками ему скучно, зато может часами бродить по лесу, даже зимой… Сядет и наблюдает за каким-нибудь паучком. И так приятно это Максу, необъяснимо приятно…
Наконец миновав поле, дорога тянется вдоль опушки, однако Макс с Маськой сворачивают в лес.
— Орехи! — кричит мальчик, подбегает к кусту и начинает что-то шептать.
Раньше Макс удивлённо водил ухом, теперь уже знает, что просит Маська: «Орешек, разреши мне плодов твоих сорвать, пожалуйста… Вкусные они…» Не раз пёс видел, как в ответ на такие слова орешник и правда скидывал несколько плодов — мол, бери, Маська, для тебя не жаль…
В лесу действительно теплее. К прошлогодней листве присоединилась новая, ещё яркая, жёлто- красная. Маська подбрасывает ногами шуршащие листья, улыбается во весь рот…
— Хочешь побегать, Макс? Принесёшь палку? — спрашивает он, подыскивая подходящую ветку.
Макс радостно треплет ушами. Побегать — это всегда хорошо.
Палка устремляется далеко-далеко. Макс успевает заметить ее и срывается с места. Среди прочих, пахнущих так похоже, пёс все-таки находит нужную и с видом победителя устремляется обратно, держа драгоценную добычу в зубах.
Из-за орехового куста слышны голоса.
— Не надо, пожалуйста! — раздается надрывный крик Маськи, и резкий смех в ответ.
Макс чует двоих — Петю с Борей из соседнего селения. Когда пёс выныривает из-за деревьев, обнаруживается, что оба нещадно повисли на лещине, обдирая созревшие орехи.
— Ему же больно… — говорит, чуть не плача, Маська.
— Псих ты был, психом и остаёшься, — отмахивается Борька. — Как кусту может быть больно?
— Может! — кричит Маська, стягивая Борьку за ноги.
